Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

— С этим знаком на руке тебя немедленно схватят местные и вернут обратно. Им за то награда положена — десять бесплатных визитов сюда. Но даже если укроешься от местных, Дракон тебя обязательно выследит. Они умеют…

— Дракон? — удивленно спросила иностранка.

— Ты за океаном про него, наверное, даже не слышала, — горько усмехнулась Суэлла. — Вам там кажется, что в мире царит доброта и любовь. Дракон — бандиты из предгорных джунглей Сураграша. Наркоторговцы. Работорговцы. Именно они похитили меня. Сначала требовали выкуп, но наш клан не платит выкупы. Это знали все, кроме тех болванов, что меня украли. А когда наши не смогли меня найти, меня продали сюда. Они охраняют храм. Вон тот здоровяк, — она чуть заметно мотнула головой в сторону входа в жреческий дом, — тоже из них. Младший Коготь, чтобы ему сдохнуть…

— Погоди, — нетерпеливо сказала иностранка. — Дракон что, до сих пор здесь орудует?

— Что значит "до сих пор"? Всю жизнь. И всегда будет.

— Так ты не знаешь… — иностранка покусала губу. — Дракон уничтожен практически полностью. В Сураграше военный переворот по обе стороны хребта, от Граша до океана. Ополчение сейчас добивает остатки бандитов, у власти правительство Панариши и Карины Мураций, оно ведет переговоры о международном признании. Северные области Сураграша оккупированы Княжествами, нетронутыми остались лишь кланы Змеи на дальнем юге и Цветущей Вишни на северо-западе. Какой из кланов связан с местным храмом?

— Кто такой Панариши? И Карина Мураций? — изумленно спросила Суэлла. — Откуда они взялись? Как с Драконом справились?

— Долго объяснять, — отмахнулась Аяма. — Потом. Так… судя по географии, здесь мог орудовать либо Оранжевый клан, либо Ночная вода. До клана Снежных Вершин далековато, да и не их стиль, они больше контрабандой золота промышляют. Оранжевый клан уничтожили самым первым, причем вдребезги. Если дракончики активны до сих пор, то, скорее, Ночная Вода, у них еще оставались мелкие базы. Послушай, но как здесь может действовать Дракон? Они ведь вне закона в Граше. Местные власти вообще в курсе происходящего?

— Местные власти сами не брезгуют сюда захаживать, — саркастически сказала Суэлла. — Наместник Великого Скотовода так просто обожает. На сладенькое да бесплатно — почему нет? Храм платит ему мзду, Дракон, говорят, беспрепятственно возит здесь маяку, и все довольны.

— И местные Глаза Великого Скотовода знают?

— Да ты что меня-то допрашиваешь? — яростно огрызнулась Суэлла. — Что ты ко мне привязалась? Сразу все узнать хочешь? Погоди, наслушаешься еще — и от девок, и от клиентов, когда им в постели языком поработать приспичит. Столько наслушаешься, что оглохнуть захочешь…

Скрипнула дверь, и Суэлла осеклась, сжавшись в комочек и вообще стараясь казаться как можно меньше. Она запоздало прокляла новенькую. Сейчас та наверняка окажется в центре внимания — и к ней самой за компанию.

Вскочившие мужчины склонились перед появившимися на крыльце мужчиной и женщиной: чужак — быстро и испуганно, Младший Коготь — неторопливо и небрежно. Верховный жрец храма, момбацу сан настоятель Джикаэр, носил длинные волосы, обрамлявшие блестящую на солнце лысину, и отличался импозантной представительностью. Заодно он страдал невыносимой скупостью и лично вникал даже в самые мелкие дела храма, экономя на всем, что только попадалось под руку. Выторговать пару вербов за корзину свежих фруктов составляло для него огромное удовольствие — даже большее, чем провести ночь в компании сразу трех молодых "кающихся жриц" (девушки тоже оставались довольны — по возрасту Джикаэра хватало максимум на один раз, да и то не всегда, так что у них появлялся шанс отоспаться под его могучий храп). В целом настоятель отличался не слишком большой вредностью и сильно к девушкам не придирался.

Женщина рядом с ним, однако, была совсем иного сорта.

Тиксё Яриман появилась в храме прошлой осенью. Никто не знал, откуда она взялась. Грязная, истощенная, с безумным блеском в глазах, одетая в какое-то немыслимое рванье, которого бы постеснялся последний нищий, она прошла через храмовые помещения прямо к сану Грахху, тогдашнему главному надзирателю за "кающимися жрицами", выбросила из его комнаты храмового стража, попытавшегося ее остановить (парень целый период отлеживался с треснувшими об удара о стену ребрами), и заперла за собой дверь. Жуткое словечко "синомэ" тут же облетело пределы храма, и когда пятнадцать минут спустя Тиксё в сопровождении Грахха появилась в коридоре, от нее шарахались в сторону даже обычно надменные и наглые солдаты Дракона. Грахх казался странно заторможенным, его расфокусированный взгляд жутко смотрел сквозь разбегающихся перед ним с чужачкой людей, и он шел, механически переставляя ноги, словно большая и нелепая кукла. Сопровождаемые полными ужасами взглядами и придушенными шепотками, они прошли через весь храмовый комплекс к дому настоятеля перед священным фонтаном. Там их уже ждали восемь человек — пятеро солдат Дракона, вечно ошивавшихся при храме и "защищавших" его, и трое охранников, отважившихся выйти против синомэ.

У всех в руках были короткоствольные пистолет-пулеметы.

Выстрелить не успел никто.

Когда Тиксё приблизилась к ним на расстояние трех саженей, и Младший Коготь резко приказал ей остановиться, глаза всех восьмерых внезапно остекленели, и они кулями повалились на землю. Тиксе в сопровождении Грахха равнодушно перешагнула через их бессознательные тела и вошла в дом настоятеля.

Через полчаса она вышла оттуда в сопровождении совершенно, кажется, здорового и невредимого настоятеля, вместе с которым вернулась обратно в дом "кающихся жриц". Там верховный жрец приказал собрать во дворе всех свободных от храмовых обязанностей жрецов и не занятых с клиентами "жриц" и спокойно объявил, что старшей надзирательницей становится Тиксё Яриман, которой с этого момента подчиняются все в доме "кающихся", включая жрецов-надзирателей. Мертвая тишина стала ему ответом, и он, благосклонно кивнув, удалился восвояси.

А Тиксё осталась.

В отличие от пришедших в себя без видимого ущерба охранников Грахх так и не оправился. Он перестал есть и пить, ходил под себя и умер три дня спустя, так и не сказав ни единого слова, продолжая смотреть пустыми глазами сквозь пытающихся заговорить с ним. Больше ни одна живая душа в храме не рисковала хоть в чем-то перечить страшной пришелице. Ее дурная слава в мгновение ока распространилась по городу, и приходящие в храм богомольцы кланялись ей даже ниже, чем настоятелю. Уже через неделю она отъелась, и когда она отмылась и добровольно переоделась в бесстыдную тунику "кающейся жрицы", оказалась если и не писаной красавицей, то весьма привлекательной и хорошо сложенной молодой женщиной.