Евгений Лотош - Река меж зеленых холмов

— У меня такое же клеймо, — фыркнула Яна, протягивая свою руку в ответ. — Только еще не поджило до конца. Я его даже сводить не стану, пусть на память останется. Су, если проблема только в наколке, то мы ее уберем бесследно. Если хочешь, можешь даже имя сменить. Станешь совершенно другим человеком, и никто не сможет тебя презрением обливать, тайно или публично. Согласна?

Суэлла понурилась. Ее раздирали противоречивые чувства.

— Не знаю… — наконец откликнулась она.

— Хорошо, — Яна поднялась с корточек. — Я подожду в коридоре. Только, будь добра, думай быстрее, у меня из-за тебя сердце не на месте. Если решишь застрелиться, я пришлю кого-нибудь из людей Кампахи, чтобы труп закопали рядом с Тиксё. Если согласишься — скажи мне. Пяти минут на размышления хватит?

Она потянула дверь комнаты на себя, но остановилась и оглянулась через плечо.

— Я могла бы всадить тебе ментоблок и заставить забыть о дурацкой идее с пистолетом. Но я не стану. Твоя жизнь — ты ей и распоряжайся, как знаешь. Только, Су, имей в виду: если ты застрелишься, мне придется решить, что ты все-таки дура. И как дура получила по заслугам. Так удобнее, чтобы не переживать лишний раз.

И дверь скрипнула, закрываясь за ней.

Суэлла медленно подняла пистолет и одним глазом заглянула в черный провал дула. Спусковой крючок слегка подался под пальцем. Так все просто: легкое движение — и ей станет все равно, кто и что о ней думает. Но все-таки — может, в словах Яны есть какая-то доля правды? Закончить обучение и навсегда уехать в Сураграш, где никто не знает ни об ее происхождении, ни об истории…

Несколько минут она сидела неподвижно, уставившись в стенку. Поднявшийся внутри вихрь чувств раскручивался все сильнее. Упрямство вместо гордости? Возможно. Посчитает ее за дуру? На себя бы посмотрела, мудрая учительница! Если важно только свое мнение, то и янино проходит по категории шепота ветра. И совершенно все равно, посчитают ее дурой или нет. И вообще, кто эта Яна такая, чтобы учить жизни? Всего на три года старше, а рассуждает, словно Старшая Мать клана! И вообще, с какой стати она указывает всем, что делать? Приперлась из своей Катонии, развлеклась как следует — и теперь сбежит обратно. Или в Сураграш уберется к своей ненаглядной сестричке. Дура? Да сама она дура!

Она решительно встала с кровати. Застрелится она или нет, но сначала скажет Яне, чтобы та катилась на все восемь сторон света! И что ее мнение Суэллу совершенно не волнует. Ну вот ни капельки не волнует, ни крошечки! Она дернула на себя дверь, и ее тут же едва не задушили в объятьях.

— Су! — всхлипнул ей в ухо голос Кампахи. — Су, дура ты пустоголовая, как же ты меня напугала! Я чуть с ума не сошла от страха! Если бы ты застрелилась, я бы тебе точно голову оторвала!

Кампаха? Плачет??! От изумления Суэлла отпихнула старую подругу и недоверчиво заглянула ей в лицо. Точно. Дорожки от слез на пыльной физиономии и дрожащие губы. Немыслимо. Невозможно. Невероятно. Плачущая Кампаха, с тринадцати лет гордо носящая кличку Хэби — явление, которое обязательно следует занести в анналы музейных редкостей.

— Я же говорила, что не застрелится, — хладнокровно заявила Яна, прислонившаяся к стенке и со скучающим видом разглядывающая ногти. — Даром, что ли, я два семестра курс полицейской психологии слушала? Главное — правильно пнуть в нужном направлении, а там никаких особых способностей не нужно. Су, так ты принимаешь мое предложение? Если еще не решила, то пойдемте поедим, что ли. Не знаю, как у вас, а у меня брюхо к спине прилипло.

И Суэлла почувствовала, как ее пальцы сами собой разжимаются. Пистолет глухо стукнулся об утоптанную землю пола. Ну и пусть его. Умирать после того, как увидела плачущую Кампаху, она точно не собирается. Вдруг судьба пошлет ей еще что-нибудь интересное — синее солнце, например?

— Уговорили, — буркнула она. — Еще помрете от разрыва сердца из-за огорчения. Пати, да перестань же ты реветь! Лучше скажите, что дальше делать надо.

— Жить, Су. Просто жить. Так, как жила раньше, до похищения. Только, ты уж сделай милость, не убивай каждого мужика, который к тебе клеиться начнет. Некоторые из них очень даже ничего, — и озорная улыбка смягчила физиономию Яны.

И только тогда Суэлла наконец осознала: все действительно закончилось.

13.08.858, огнедень. Четыре Княжества, город Каменный Остров

— Рыцарь оой-граф, — лицо чоки-секретарши в дисплее внутреннего коммуникатора, как всегда, оставалось улыбчиво-безмятежным. Сейчас Симану хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, чтобы навсегда стереть идиотскую ухмылку. — Вайс-генерал рыцарь Коваль из Дворцовой охраны просит его принять немедленно. Что я должна ответить?

Пойди и сдохни под забором, страшно хотелось огрызнуться оой-графу. Последние три дня он провел в тоскливом ожидании, и его нервы были натянуты, как скрипичные струны. Все его влияние не позволило ему определить, на кого же, в конце концов, работал тот проклятый журналист. Охранцы, акры и полиция сплелись вокруг убийства в плотный клубок. все они так рвались раскрыть его первыми, что наружу не просачивалось ни капли информации. Упаси Единый, попадет в руки конкурентов!

Факт номер один. Журналист рассказал слишком много такого, чего не должен был знать вообще никто.

Факт номер два. Сразу после того журналиста убили.

Кто настолько знающ и могущественен, что способен так сыграть против него?

— Пусть войдет, — буркнул он, выключая коммуникатор. Потом поднялся из кресла и отвернулся к огромному, во всю стену, панорамному окну. С восьмидесятого этажа штаб-квартиры его развлекательно-новостного холдинга "Цветы радуги" вид на Каменный Остров открывался впечатляющий. Вот только любоваться им оой-графу совсем не хотелось.

— Рыцарь Летучий, — скрипучий голос из-за спины заставил его слегка вздрогнуть, — я граф Матигар Коваль, директор отдела внутренней безопасности Дворцовой охраны. Доброго дня.

Симан нехотя обернулся.

— Добрый день, рыцарь граф, — ответил он, борясь с перехваченным горлом. — Не имел чести быть знакомым ранее. Чем обязан?

— Тебе следует проехать со мной, — слегка поклонился долговязый и сухопарый, как палка, граф Коваль, мундир на котором висел, как на вешалке. — В Кремль. Немедленно.

— Я арестован?

— Нет. Пока нет. Повелитель хочет с тобой поговорить о недавнем скандале.

— Повелитель? — сердце оой-графа провалилось в желудок и заворочалось там, силясь вернуться на место. — Но мне нечего сказать. Ложь и клевета…

— Ты сможешь рассказать о них Повелителю лично, — оборвал его Коваль. — Следуй за мной.

Он повернулся на месте, словно выполняя команду "кругом", и вышел из кабинета, не обращая внимания, следует ли за ним оой-граф. Симан сглотнул. Что он может сказать Верховному Князю? Врать бессмысленно: в Дворцовой охране работают по крайней мере два достоверно известных эмпата — а сколько неизвестных? Он яростно пнул ни в чем не повинный стол. Ничего, все равно у них нет никаких доказательств. Все без исключения разговоры, в которых участвовал он лично, велись в помещениях, гарантированных от прослушивания, либо с людьми, заинтересованными в огласке еще меньше его. А треп журналиста, пусть даже мертвого, без подтверждений не значит ровным счетом ничего. Даже Повелитель не осмелится ничего предпринять. Нужно лишь не позволить поймать себя на явной лжи. Он выдвинул ящик стола, бросил в рот капсулу успокоительного и вышел вслед за неприятным гостем.