О. Шеремет - Вне времени

Зато посмертной проклятье невозможно отвратить.

Я оцепенел. Никто и не заметит и не поймёт, что произошло — но вместо двоих мертвецов в этом зале окажется трое. А что потом?

Я так устал…

ЛАЭЛИ

Алхаст подошёл к лежащему на полу Настоятелю. Я ещё плохо соображала, находясь в блаженном забытьи, как после отступившей лихорадки. Тем не менее, когда эльф наклонился над мужчиной, почувствовала — что-то очень злое собирается вокруг Алхаста, что-то…

Дарм'рисс шагнул вперёд, перехватил руку Алхаста и в последнюю долю мгновения отшвырнул его в сторону со всей силы. Потом оно собралось и ударило. Тело темного эльфа скрутило и смяло, как листок бумаги… брызнула кровь.

— Дар! — закричала я, рванувшись к нему.

Изломанная фигура дроу, в каком-то замедленном темпе, исполняя па последнего вальса, упала на пол подземного святилища.

ДАРМ'РИСС

Первым из подвластных мне чувств вернулся слух. Я слышал птичье чириканье — тихое и беззаботное. Я дышал, и воздух был свеж и прохладен… Я чувствовал себя восхитительно живым.

Тело было тяжелым, неповоротливым, но шевелиться не было нужды. Приблизилось чириканье, и мой лоб ощутил влажную ароматную прохладу. Чья-то тень заслонила солнце.

Я вспомнил, как приходил в себя несколько раз, мечась в бреду, пил то, что подсовывали, и снова проваливался в чёрное, вязкое забытье. Теперь, похоже, настало время проснуться окончательно.

Тень исчезла. Я открыл глаза, моргнул несколько раз, и картинка прояснилась. Я видел белые простыни, стены светло-коричневого цвета и распахнутое в полдень окно. Ветер трепал занавески — белые и оранжевые. Нет, рыжие…

— Девятый назгул получил приказ летать.

Какой летать, я спьяну неба-то не вижу!

— Что за базар? С горы видней!

Не рассуждать, ядрена мать,

Чтоб завтра вылез, гад-Баграт, в летящем виде!

Девушка обернулась и густо покраснела, заметив мою гримасу.

— Знаю-знаю, на ушах у меня мамонты отплясывали… Как ты?

Миг — и она сидит на краю моей постели, проверяет компресс. Я замер, боясь шелохнуться.

— Сейчас я скажу дикую глупость.

— Вперёд, — милостиво разрешила ясноглазая сиделка.

— Я что, уже в Асгарде?

— Размечтался, — привычно протянула она. — Тебе ещё подрастающее поколение воспитывать — я о Дартоне.

Но я не хотел говорить о Дартоне.

— Где Алхаст? С ним всё в порядке? А с тобой? Сколько прошло времени?

Лаэли посмотрела на меня с нескрываемым удивлением.

— Вроде жар уже прошёл… ладно, слушай, только болтай поменьше. Тебе, наверное, ещё вредно.

Девушка рассказала, что с того злосчастного дня прошла уже неделя, в течение которой мне просто не давали приходить в сознание, залечивая раны.

— Ты бы себя видел, — она сдвинула брови, провела ладонью по моей щеке. — Я так испугалась — думала, уже всё… Что ты улыбаешься?!

Испуганная и рассерженная рука сбежала, на щеках девушки снова вспыхнул румянец. Но больному страдальцу прощается всё, и скоро я слушал продолжение.

Алхаст, недаром ведь он Архимаг, понял, что это было посмертное проклятье и попытался, как мог, ослабить его отравляющее действие на меня. Спасло то, что, во-первых, карающее заклинание было предназначено не мне; во-вторых, недаром ведь я некромант. После того, как меня со всеми предосторожностями доставили в палаты целителей на Ллотройке, гений смерти объявился и с серьезным видом попросил разрешения откланяться. Алхаст должен был умереть именно тогда — но его судьба изменилась, и посланнику костлявой пришлось убираться восвояси. Впрочем, было не до него.

— Мы подняли на уши всех целителей… но ведь самых лучших к тебе в палату пускать нельзя, вот в чём штука.

Конечно, ведь хороший целитель сразу распознает мою личность, какую бы иллюзию не накладывали. Это значит — Лаэли и Алхаст вдвоём вели неусыпную стражу у моей кровати.

Только тогда я заметил темные круги под глазами у магички, бледность кожи, измученный вид. Если они лицемерили передо мной всё это время, то к чему такое беспокойство?

…- Так что они готовят свои жуткие зелья за дверью, а уж травим тебя мы, — Лаэли замолчала на время. — Дар…

— Не надо.

Она хочет поблагодарить меня — но не за что. Если бы не я, ей не пришлось бы выкарабкиваться из пут проклятья, не пришлось бы носить на шее раскаленный ошейник.

Она проследила за направлением моего взгляда и, улыбнувшись, приподняла волосы.

— Ожоги уже сошли, всё хорошо. Если не желаешь выслушивать мои благодарности…

— Дай мне руку, — попросил я.

Было очень тихо — не слышно даже нашего дыхания. Мне тяжело было шевелиться, но я смог повернуть голову, когда лица коснулась ладонь Лаэли. Она несмело взъерошила волосы, провела по щеке, коснулась пальцами мочки уха, шеи… Я прикоснулся губами к этой ладони, пахнущей какими-то лекарствами и нарциссами.

Ничего не произошло. Мир не остановился. Кружились вокруг своих звёзд планеты, в небе плыли облака, где-то отмечали свадьбу, а где-то отпевали родных, Небытие расползалось по мирам… но это время было моим — нашим.

— Ты рассказала Алхасту?

— Нет, — она тоже думала об том же самом, поэтому ответила сразу же. — А ты?

Я открыл глаза, пытаясь понять, лжет ли она. Нет, не лгала… Значит, я ошибся? И Алхаст по-прежнему считает меня другом?..

— Нет.

— Думаешь, стоит? — Лаэли наклонился голову к одному плечу, потом соскользнула с кровати и села на пол. Она сложила руки и уткнулась в ни лицом. — Я не смогу. Представляешь, что он будет чувствовать: предательство и лучшего друга и девушки… Не могу.

Я с трудом приподнял руку и положил на гриву медных волос. Мне хотелось прикасаться к ней всё время, чувствовать, что это не сон. Казалось, присутствие Лаэли исцелило от безумия, которое сжигало меня почти всё лето.

— А что ты скажешь про Дартона?

Она подумала, что я милосердно меняю тему, повернула лицо так, чтобы видеть меня.

— Он рассказал мне, что станет Владыкой. Это важный государственный секрет?.. Вообще-то, — на миг девушка задумалась. — Да, он мне очень понравился. Я думала всё время, особенно после того, как он без колебаний освободил Олега, как признался в своём страхе… Я думала: "Такими ты хочешь видеть свои соотечественников!".

Значит, она думала обо мне! Почему-то я уловил только эту фразу.

— И мы с Дартоном здорово повеселились на обратном пути, — тут Лаэли хихикнула. — Когда выздоровеешь и сможешь смеяться, напомни, чтобы я рассказал тебе, какой спектакль мы разыграли, чтобы отбить от меня назойливого поклонника.

— Спектакль? — медленно проговорил я. Ни грана фальши не чувствую… да и не всё ли равно?

— Любительский, — подмигнула она. — За невинность этого темного эльфа можешь не беспокоиться.