Андрей Шевченко - Не жизнь, а сказка

— Но ведь он мог бы на бумажные деньги купить драгметалл! Не понимаю!

— Его пару раз обманули при покупке — теперь он требует, чтобы я тащил к нему только золото и драгоценности.

— Отправил бы кого-нибудь из своих подчинённых…

— А он не верит никому! — ухмыльнулся Шимми. — В кабале у него только я — остальные обычные наемники. Агасфер утверждает, что все вокруг воры.

— Обычно так сами воры и говорят, — заметила Мила.

Иван вспомнил патетические высказывания полковника Трошина, бывшего начальника управления, арестованного за взятки и коррупцию, и молча согласился.

— Слушай, Шимми, а где хранит Агасфер тот пергамент, который ты подписывал?

— Обычно — в сундуке специальном где-то в фургоне…

— Так чего ж ты не выкрадешь его? С твоими талантами — это же раз плюнуть!

— Я даже подойти к этому сундуку не могу — он магией крови защищён.

— Тогда подговорил бы кого-нибудь…

— Нельзя. Договор подписан кровью, — печально сказал обезьян. — Это — непреложный закон.

— Глупости!

— Нет, обезьян прав, — подала голос Мила. — То, что кровью подписано — ни стереть, ни изменить нельзя!

— Это что же получается, — возмутился Иван, — выходит, ты в вечном рабстве у Вечного Жида?

— Выходит так, — Шимми сделал глоток эльфийского вина. — И Шанель тоже.

— Шанель?

— Супруга. И дитё…

Если раньше Иван ещё сдерживал негодование, то, услышав про "дитё", он совершенно потерял контроль над собой. Он вскочил на ноги и забегал по комнате, вполголоса ругаясь. Наконец, он остановился и сказал:

— Я это так не оставлю! Шимми, вставай, мы идём в этот, так называемый, цирк! Я с твоей магией никак не связан!

— И что?

— И то! Я выкраду твой договор из сундука!

— Я с вами, — подала голос жаба, но Иван возразил:

— Мила, ты остаёшься дома! И не возражай!

Удивительно, но жаба послушалась.

Редкие в такой ранний час прохожие с удивлением глядели вслед странной парочке: высокому, атлетически-сложенному мужчине и ковыляющей рядом с ним обезьяне.

— Если он вернулся, то уже, наверное, манатки собирает, — Шимми еле поспевал за широко-шагающим капитаном.

— Если он вернулся, я ему голову откручу! — рычал Иван, — Есть у вас там какая-нибудь лазейка, чтобы внутрь служебной территории незаметно забраться?

— Сколько угодно! Но только для меня!

— Эх, жаль, что нельзя к нему официально придти!

— Почему?

— Да потому что никто мне ордера на обыск не выпишет. Понимаешь, бумага специальная нужна, чтобы законно обшарить фургон Розенкрайцера. А так придётся мне самому, словно вору, втихую лезть.

— Но тебе же нельзя! Ты ведь должен бороться с такими, как я…

— Ага, это моя работа. Но сейчас не тот случай!

Шимми остановился.

— Чего встал? Пойдём, скоро совсем рассветёт!

— Ты готов ради обезьяны совершить проступок?

— Ты — не просто обезьяна! Ты — мой друг! Давай, Шимми, поторопись!

— Погоди, — на маленьких глазках шимпанзе показалась подозрительная влага. — В глаз что-то попало.

Шимми быстро вытер глаза и засеменил вслед за Прошиным.

— Иван, подожди! Понимаешь, согласно клятве я не могу принести вред хозяину ни словами, ни делом. Но я бы тебе советовал раздобыть официальную бумагу.

— Что ты этим хочешь сказать?

— У Агасфера… — тут шимпанзе закашлялся, а глаза его чуть ли не повылезали из орбит.

Обезьян, несмотря на мучения, несколько раз пытался объяснить свою мысль, но закончилось это тем, что он чуть не потерял сознание от удушья. Иван ошеломлённо смотрел на Шимми — похоже, клятва на крови, действительно, страшная вещь! Вон как бедолагу корёжит.

— Не надо, помолчи! — Иван уже сообразил.

Если Шимми советует раздобыть ордер на обыск, значит, в фургоне у директора находится нечто такое, что может оправдать вторжение в частную собственность. Попросту говоря, ворованные обезьяном вещи! Только Шимми не может этого сказать.

Иван достал мобильник и набрал номер полковника Нечаева.

— Анатолий Семёнович! Это капитан Прошин… Нет, я не сошёл с ума звонить в четыре утра! Мне нужен ордер на обыск… Да, нет же, я трезвый… Нет, до утра ждать нельзя! Я "гастролёра" нашёл… Что значит "молчал до сих пор"? Вот, говорю… Хорошо, буду вас ждать в управлении.

Иван нажал кнопку отбоя и посмотрел на обезьяна.

— Ну, Шимми, если я ошибся — мне конец!

— Не ошибся, — прохрипел шимпанзе.

— Ты иди к себе в клетку, а я пошёл за ордером. Не переживай, всё будет хорошо! Я тебя вытащу!

— Спасибо, друг!

Шимми пожал Ивану руку, запрыгнул на ближайшее дерево и серой тенью заскользил с ветки на ветку. Прошин глубоко вздохнул и почти бегом отправился в управление.

Дежурный в управлении удивился, увидев пришедшего среди ночи капитана Прошина. А потом снова удивился, когда в дежурку ввалился взлохмаченный полковник Нечаев, одетый в синий тренировочный костюм. Иван рассказал Нечаеву о том, что по агентурным данным директор цирка-шапито и есть "гастролёр". И очень похоже на то, что он уже сбежал из города, бросив украденные вещи.

— Иван, — Нечаев внимательно посмотрел на Прошина, — ты в последнее время очень странно себя ведёшь! То отпуска какие-то требуются, то ты вора нашёл, которого весь город ловит, а поймать не может… Ты понимаешь, что если мы вхолостую вломимся в цирк, то мне придётся уволить тебя? Прокурор — он ведь старый дружок Трошина и такого промаха нам не простит! Да и не даст он нам сейчас ордера, тянуть начнёт, придумывать станет, как палок в колеса навставлять!

— Я понимаю, Анатолий Семёнович, — спокойно сказал Иван. — Прокурору ведь можно и в течение суток сообщить о проведённом обыске. Дайте мне ордер за вашей подписью.

— Не только дам, но и сам с тобой пойду! — буркнул Нечаев. — Получать по шапке — так всем вместе!

Спустя десять минут Нечаев, Прошин и дежурный наряд уже стояли у входа в цирк. А ещё через двадцать минут из тайника в двойной стене фургона были извлечены несколько кованых сундучков. Зевающие цирковые артисты, приглашённые в понятые, оживились, увидев спрятанные ящички, Иван тоже. Пока сержант разбирался с содержимым большого сундучка, он приступил к изучению содержимого маленького. Но едва Иван поднял крышку, как из сундучка повалил густой дым и резко запахло горелым.

Когда фургон проветрили, выяснилось, что содержимое меньшего ящика превратилось в пепел. А вот из большого извлекли великое множество золотых украшений: кольца, брошки с драгоценными камнями, часы, кулоны, серебряные монеты. И даже два килограммовых слитка золота.

Пока составляли опись, пока понятые подписывали протокол, Иван улучил момент и подошёл к клетке с обезьянами.

— Шимми, ничего не вышло, — расстроено сказал он. — В сундуке всё сгорело, там только пепел остался!