Валентин Юрьев - Служба королю

Все разведчики!! Все!! Наглец прав. Их было четыре отряда. Можно посылать воинов, но они болваны и увидят врага только в тот момент, когда остриё кинжала упрётся в горло. Вот орать в толпе, это да! Зато они бесстрашны, мои воины! Я найду тебя и выпущу твои кишки на волю. Бережно, чтобы не повредить. И высушу их на вольном ветре и ты ещё увидишь свою смерть, сопляк.

— Прости, господин, ты звал меня?

— Я звал начальника охраны! А ты кто? Где моя охрана? Какой-то мальчишка уложил твоих придурков и заявился ко мне, а охраны нет! И целый лагерь болванов не остановил его! Как же мы будем побеждать, если любой сопляк может убить архаика, а охрана дрыхнет?!! Вы поймали его?

— Нет, господин, даже следов не видно, может быть утром?

— Дуррак!! Он что же, будет вас ждать до утра? Бери сотню, две сотни воинов и всё вокруг прочесать, бегом! А сотников — сюда!

— Слушаю, господин.

— И скажи этим дурам, чтобы перестали визжать, мне надо подумать.

— Слушаю, господин.

Дураки, лентяи! Трусы! Ни один из этих болванов не пойдёт ночью к вражескому архаику в одиночку. Вино стало горьким! Да что же это такое? Как теперь он будет искать то, что не смогла найти лучшая разведка? Вон, явились, командиры. Прогулялись по свежему воздуху, ни забот, ни хлопот…

— Что делать будем, сотники? Великий падишах пожелал увидеть голову наглеца, который убивает его воинов. Где она? Вы говорили, что поход будет простым как полёт стрелы! Где разбойники? Вы жрёте мясо, а под носом бегают шпионы врага и никто их не видит, да? Потому что все жрут и спят!! Жрут и спят!

— Тьму-те-в-зад! Воин на марше именно это и должен делать, архаик! Топать, а потом жрать и спать. На то он и воин! Для охраны есть три отряда, они нам не подчиняются. Если надо, скажи, мы пошлём мужиков и незачем орать! Мы — сотники, а не стадо. А для поиска есть разведка.

— Нет разведки! Больше нет! Вся разведка осталась там, за хребтом! Мы ещё не дошли, а уже ослепли! И что теперь делать?

— Тьму-те-в-зад! Не надо было отрывать разведку от воинов! Тебе говорили, архаик, что тут дела тёмные. Столько отрядов пропало, а ты туда всех лучших засунул, как шакалам в пасть! Может быть там войско спрятано? Говорят, была целая армия и совсем недавно.

— Была. Десять сотен. С ними принц, Охотник. Про ту армию я знаю. Это по просьбе Великого король прислал разведку, только она странно быстро исчезла. Ничего не нашли, говорят. Поэтому мы здесь.

— Ты, это… Что ж, у них король не знает, что у него под собственным носом делается?

— Значит, не знает, раз войска послал.

— Тьму-те-в-зад! Ты, архаик, ври, да не очень. Ты ещё скажи, что сам не знаешь, что у тебя в ноздре творится?

— Что вы на меня накинулись?! Делать то чего будем?

— Ты, это… Как будто выбор есть? Искать, чего делать! Иритов хватать, спрашивать, своих пустить. Торгаши-то остались? Или переодеть можно. Чего тебя учить? Сам стреляный! Баб вон пошли!

— Они же разбегутся сразу!

— Во, во! А ты за ними мальчиков помоложе пошли, пусть по траве поёрзают, посмотрят, куда пошли… А ты раньше не спрашивал, что делать, архаик. И вина предлагал сам.

— Да пейте, не жалко. Садитесь на ковёр. Раньше я так не воевал. Раньше враг всегда впереди стоял…

— Ты это… Раньше не только враг!…

— Ну, пошёл, ерник, пей лучше, пока налито. Лучше скажи, куда войско вести?

— Тьму-те-в-зад! Тоже задумался! Тут впереди главный тракт, они его Сторожевой ход называют, на нём как блоха на лысине, видно со всех сторон, да и не будут бунтари сидеть на виду.

— Ну это я и сам понимаю…

— Ты это… Не кипятись… Там, подальше есть ущелье, Сопливая ноздря, а ириты его называют Тёщино гнездо, место дурноватое, от ручья болотина по долине, по ней не ходит никто, вот там в самый раз. Найти место посуше и в самый раз. Вода рядом, травы полно, вот и в самый раз.

— Заладил своё "в самый раз"! там же открыто всё как на лысине, видно же будет.

— Тьму-те-в-зад! Ты, архаик, сам не знаешь, чего хочешь. Ну и что, что видно? Ты на своей территории, так хоть голяком танцуй, пусть смотрят. А сам гляди в оба глаза, кто наблюдает-то, может следок и найдёшь.

— В-общем, ребята, давайте вместе думать. Воинов отберите поголовастей, пошустрей, да пообещайте по монетке, милостью падишаха, пусть побегают. Только давайте теперь так, или по одному, или сотней, что-то мелкие отряды слишком быстро стали пропадать.

Никому из участников этой сцены и в голову не могло прийти, что под стенкой шатра лежит в обнимку с девушкой виновник ночного кошмара, и она горячо шепчет ему в ухо. Но не ласковые слова, а перевод услышанных речей и главное он сумел понять. Пока Мишку разыскивали по всей территории вокруг лагеря, он просто улёгся с ней на холодную землю и накрылся отрезанным куском шатра, защитив себя небольшой стенкой и от врагов, и от ветра.

Юная красавица легко согласилась помочь за обещание вытащить её из мерзкого плена, к которому она за несколько лет так и не привыкла. И хотя понимала, опозоренная не по своей воле, что не быть ей уже невестой, но рвалась на свободу. И раньше несколько раз убегала, да только не знала, куда идти. Ловили, били! А тут свой, ирит, родная речь, она подслушала, как парень чехвостит ненавистного архаика и сама бросилась ему в ноги.

То, что произошло потом и напугало досмерти и вызвало такой дикий восторг, что девушка запела. Парень приобнял её, обвил своим большим плащом и вдруг они полетели вдвоём в жуткую беспросветную темноту, и как не врезались и не упали, непонятно, но песня о птице скрасила путь, хотя, если честно, то летела бы она так всю жизнь!

Да только женат был парень, это она опытным взглядом успела разглядеть, когда приоткрылся костюм с нашивками. Только звание не поняла, таких нашивок за всю свою жизнь не видела. А как закончилась песня, начал он её в полёте спрашивать о жизни.

— Чего сбежала? Кормили плохо?

— Ну-у! Я не аралтак, че, чтоб за еду служить рабыней!

— Не боишься?

— Ну-у! Страшно, конечно, но хорошо-т как! Жалко, не видно ничё.

— Почему ничего? Вон, лагерь видно. Красиво? Огней сколько!

— Сам ешь, таку красоту. Тебя бы туда!

— Нет уж, лучше в другую сторону. Тогда смотри вперёд. Видишь, светит?

— А чё там?

— Ничего, факел стоит. Без огня, правда, но светит немножко.

— Ну-у! И мы к нему летим?

— Ну, да, к нему. Надо погасить.

— Зачем? Он как живой.

— Надо. Чтобы эти не увидели.

— А как же мы?

— Очень просто, во-он там, дальше, ещё один стоит. Так и полетим. Тебя зовут-то как?

— Зовут-та? Я уж и забыла. "Фирка", вонючка, значит, уже года четыре Фирка.

— А дома?

А дома звали Ланат-Та, значит теперь я Ланат-Са.

— У тебя разве муж умер?

— Ну-у! Нет, только после плена замуж не выходят. Я теперя хуже вдовы!