Татьяна Патрикова - Особенности эльфийской психологии (авторская версия)

Оговорюсь, что весь университет представлял собой огромный дворцовый комплекс. Башни, крепостная стена, центральное здание под высоченным куполом, несколько зданий попроще по сторонам от него. И водопад. Собственно, именно на этом водопаде стоял весь университет, перегораживая широкую реку, которая и падала вниз с довольно внушительной высоты. Каким образом река протекала под постройками и почему не подмывала их настолько, что они не падали, я не спрашивал, хоть в первый момент и заинтересовался. А ведь она не огибала университет, она именно текла под ним и единым потоком падала вниз со скалы, на краю которой стояли белоснежные стены и башни. Но я быстро сообразил, что ответ на этот вопрос будет удручающе лаконичен – магия. Похоже, в этом мире даже свечение чугунных фонариков, развешанных по всему периметру коридоров, по которым меня вели, объяснялось именно ей родимой. Так что я решил лишний раз голову не ломать и в этом плане с вопросами не лезть.

Что по-настоящему меня поразило, когда Барсик с ухмылочкой профессионального патологоанатома предложил мне выйти на очередной миниатюрный балкончик и осмотреть открывающийся с него вид, так это дирижабли. Вот чего я точно в этом мире не ожидал увидеть. Они парили над северной частью белоснежной крепостной стены, что окружала университет.

– Там у нас аэровокзал, – пояснил Мурка, который, не смотря на свою внешность, куда больше мне импонировал, чем некие красноволосые и высокомерные.

– То есть, это единственный способ, как можно сюда добраться? – я навострил уши.

– Почему? Можно порталом, – заявил мне темный эльф.

– Но не магический – единственный? – настаивал я.

Мурка пожал плечами.

– Может, и другие есть, – произнес он тоном человека, которому, разумеется, по долгу службы известны и другие способы появления на территории университета, но, что поделать, государственная тайна, так что молчок, – Но официальный, – не удивительно, что эльф специально выделил голосом это слово. – Да, единственный.

– Понятно, – важно покивал я. И мы пошли дальше.

Барсик всеми силами пытался сделать вид, что он вроде как не с нами. Шел на несколько шагов впереди нас и почти не оборачивался, а Мурка так и шагал рядом со мной, и мы даже успели пару раз обменяться с ним понимающими взглядами по поводу светлого эльфа и его заносчивости.

Пока бродили, я разглядывал студентов, которые попадались нам в коридорах время от времени. Те, в свою очередь, тоже пытались проявлять ко мне интерес. Слышать в свою сторону столько тихого, но от этого не менее неприкрытого мата мне давно не доводилось. И, главное, не обидишься. Из пояснений Мурки, который, судя по всему, все же решил взяться за мое образование, я уяснил, что в большинстве случаев, заклинания, которые то и дело летели в мою сторону, были рассчитаны не на каверзы, а на удовлетворение любопытства. Как правило, это были поисковые заклинания, с помощью которых тот или иной студент пытался понять, что я за чудо-юдо. То есть, какой у меня магический потенциал и какого я роду-племени. Я удивился, спросив, что разве по виду не понятно, – я человек. На что темный эльф хитро прищурился и объяснил, что личины и прочие магические штучки у них здесь тоже в ходу. Особенно среди преподавательского состава. Любят маститые маги пыль в глаза неоперившимся студентикам пускать. Я на это фыркнул и сказал, что, может, кто и любит. А я предпочитаю быть честным, особенно с теми, с кем мне предстоит работать как минимум год, который был отведен мне по договору, заключенному со мной в кабинете ректора.

– Я уже понял, – сказал мне на это эльф и предложил подняться на пару этажей выше и посмотреть на общежитие для преподавателей.

– Лучше для студентов.

– Оно в том здании, которое ты видел из окон восточного фасада.

– Постой, – перебил я, спешно перебирая в памяти картинки, которые успел зафиксировать в ходе осмотра. – Это то, что с петухом на флюгере?

– Петухом? – уточнил эльф.

– Ну, птичка такая…

– У нас она называется «феникс».

– Хм… да? – с сомнением протянул я.

– А в чем дело?

– Да что-то мне сомнительно, что наши переводчики правильно нам с тобой переводят.

– Возможно. Но, судя по всему, внешне эти птицы все же похожи.

– Спорить не стану, – отозвался я и спросил. – Так когда мы в детское общежитие пойдем?

– Мой тебе совет, – замедлив шаг, обронил темный. – В ближайшее время туда не суйся. Сначала обживись тут, статус какой-никакой заработай, а уже потом можешь и туда заглянуть.

– А кто-нибудь из тех, кто был тут до меня, вообще туда заходил?

– Никто.

– Не успевали статусом обзавестись?

– Именно.

Да, глаза эльфа, когда он это говорил, мне не понравились. К слову сказать, несмотря на то, что классических белых волос на его гладко выбритой голове не наблюдалось, глаза у него были-таки красными. Но прическа, как я понял, была его личной причудой. Молодые дроу, что попадались нам в коридорах, все поголовно были седыми, точнее, казались таковыми со своими белоснежными шевелюрами. А вот угольно-темная кожа была далеко не у всех. Встречались и с белоснежной, похожей издали на нечто неживое и холодное. Я не удержался, указал взглядом на чинно прошедшую мимо нас темную эльфийку, которая нас с Муркой даже взглядом не удостоила, и спросил, в чем подвох. Темный объяснил, что белокожими бывают только очень знатные илитири. А знатность в их обществе всегда зарабатывается мечом и кровью. То есть, эти вот белокожие, можно сказать, боевая элита темного королевства дроу. Я взял себе на заметку и потопал осматривать учительские апартаменты, от которых так гордо отказался.

Барсик встретил нас за поворотом коридора. Светлый эльф, скрестив руки на груди, подпирал стену с таким независимым видом, что никто бы не догадался, что он тут не просто так стоит, а нас поджидает. Набравшись наглости, на что, признаться, мне никогда много времени не требовалось, я пошел в наступление. Обращаясь к Мурке, я осознанно повысил голос, чтобы светлый мог нас слышать, даже если бы его слух был таким же, как мой человеческий. Хотя я вроде читал, что эльфы слышат много лучше людей.

– Слушай, Мурка, а Барсик всегда такой нервный или это он только ради меня старается?

Услышав это, дроу резко затормозил, словно на стену наткнулся, а потом неожиданно расплылся в широкой улыбке.

– Всегда, – сказал он, косясь на коллегу, у которого от бешенства снова побелели скулы.

Я покивал и невинно осведомился:

– От недотраха, что ли?

Темный растерялся.

– От чего?

– От жестокой неудовлетворенности, – поразмыслив, перефразировал я, стараясь не употреблять наши российские жаргонизмы.

Темный снова поменялся в лице. На этот раз в нем проступило что-то садистское. Я даже пожалел Барсика, но быстро вспомнил все то презрение, коим он уже успел меня незаслуженно наградить, и затолкал свою жалость подальше.