Юлия Игнатова - Хранитель

— Подуй, — приподнял он бровь, глядя на озадаченную девушку.

— А сам не в состоянии? — храбрясь, выдала она, но все-таки на ложку подула.

Лаер едва сдержал приступ смеха наблюдая, как прорезается облегчение в ее глазах после того. как он прожевал и проглотил. И тут же осознал, что неделя без еды это действительно было излишним. Девушка скормила Лаеру почти половину котелка, когда осознала что он, вобщем-то, и сам может поесть. Попыталась встать, но Лаер, сцепивший руки замком вокруг ее талии, негромко рассмеявшись, усадил ее на место.

— Нет уж, дорогая. Если начала, так доводи дело до конца. — Прищурившись, с легкой улыбкой произнес Хранитель.

— Ты отвратителен. — Мрачно заключила Уна, переставляя котелок к себе на колени.

— Нет, я довольно симпатичен. — Усмехнулся Лаер.

— У тебя дурацкий характер. — Уточнила девушка.

— Императивный, решительный и напористый. — Пожал плечами Хранитель.

— Ты самовлюблен.

— Просто держусь с апломбом.

— Высокомерен. — Зло скрестила руки Уна.

— С чувством собственного достоинства. — Отпарировал Лаер.

— Пустослов.

— Красноречив. — Улыбнулся он. — И ужасно голоден.

Уна с сожалением покачала головой и продолжила кормить Хранителя. Лаер почесал подбородок, и Уна перехватив его руку, с улыбкой глядя на разводы чернил, произнесла:

— Похоже на ласточку.

Лаер недоуменно посмотрел на чернильное пятно. Пятно как пятно.

— А по-моему на чернильный развод.

Уна с неудовольствием посмотрела на Лаера, не оценившего ее возвышенных чувств и, заглянув в котелок, удовлетворенно заключила, что пытка закончена.

Ласточка… Лаер пристально смотрел, как девушка высвобождается из его объятий. Ласточка… Что-то ему это напомнило. Котелок выскользнул из ее рук.

— Ах, Феса!..

Она наклоняется, не видя, как Хранитель морщится от боли — проклятая чугунная посудина нарушила целостность одной из рун.

— Лаер? — она замирает, вытирая пальцем жижу из котелка на поврежденной руне. — Лаер смотри, вот здесь. Это ласточка, такая же, как на твоей руке.

Она улыбается, даже кажется, смеется. Такой чистый добрый смех. Это нравится Хранителю. Лаер скосил глаза. Руна единения — Плэр Ишеома. Да, она чем-то походила на ласточку. Но не на то, что было на его руке. Ласточка на руке… На полу… Плэр Ишеома на руке… Ласточка… Единение… Господи, как все просто!

Лаер расхохотался. Безумно, торжествующе. Вот оно! Он нашел это! Ответ был у него под носом пять дней! Не нужны никакие заклятия и обряды, ненужно вообще ничего. Лаер все смеялся, а испуганно отпрянувшая Уна, видела, как мерцает холодным светом бледно-зеленая магия. Как Лаер становится каким-то призрачно — пугающим. Все меньше походя на человека, он распахнул глаза, и девушка в страхе зажала рот ладонью, сдерживая вскрик. Его глаза, с черными вертикальными зрачками, на бледном лице… Он был неестественен и в то же время прекрасен.

— Ирте. Срочно найди мне Ирте, — его голос струился отовсюду, со стен, пола и потолка.

Девушка, позабыв котелок, ринулась из помещения. Лаер отшвырнул кресло, отпихнул книги и отодвинул стол, больше не заботясь о том, что может нарушить целостность пентаграммы. Теперь она нужна только для одного — чтобы повторить контуры. Верно воспроизвести ее.

Лаер коршуном кружил по своей тюрьме иногда жадно припадая к самому полу, придирчиво высматривая ту или иную вязь, руну, фигуру, знак… И находя все больше простых и лучших решений. Пентаграмма должна быть навечно при нем. Навсегда. Что это может быть? Серьга, кольцо, медальон? Ну да, еще и обряжаться ему не хватало. К тому же они могут потеряться, сломаться, их можно украсть… Да и слишком маленький размер, безделушки не вместят всех символов. Слишком слабые. Нет, должно быть что-то другое… Что? Что?!

Хранитель случайно скользнул взглядом по правой руке. Ласточка…

Сигна.

Лаер замер, забыв дышать. Да… Точно. Точно! Она должна быть не меньше локтя диаметром, чтобы уместить все. Значит на спине. И так близко к ореолу.

Лаер в прострации опустился на пол. Он нашел. Все закончилось. Он свободен. Как все было просто… Так глупить и мучится пять дней. Идиот… Но какой гениальный идиот…

Лаер только тут заметил, как исступленно полыхает его магия. Его душа. Ее остатки. Они все поплатятся за это. Все до единого. Пусть их будет сотня, пусть тысяча, неважно…

Хранитель протянул руку, магия сгустилась вокруг нее плотным коконом. И тут ему пришла мысль безумная… Но какова была сладость этого безумия…

Его магия содержит его душу. Его природу, часть его личности. А что если слить себя с ней? Смешать телесную оболочку и энергию? Но как? Лаер напрягся, представляя, как растворятся рука. Нет. Не так.

Магия засветилась. Не так… Не нужно заставлять. Это все — он сам. И здесь и снаружи. И тело, и распыленные энергические частицы. Это все он. Это его маленький мир, ограниченный пентаграммой. Маленький мир, где нет тела, сознания и магии, где все это связано в единую неразрывную цепь. Очертания окружающего смазались. Вот так. Да. Лаер смотрел, как красиво искрясь, начинают таять его руки, ноги. Невероятно красиво. Блистая мириадами изумрудных и бриллиантовых слез. Он не видел ничего более прекрасного в своей жизни… И это ощущение легкости…

Лаер чувствовал невесомость. Он был везде одновременно. Видел и пол и потолок и стены. Чувство полета невероятно упоительно. Нет, не полета. Невесомости. И всесилия.

Дверь распахнулась, вбежал задыхающийся Ирте. Остановился и недоуменно оглядел царящий кавардак. И пустую Салфитскую пентаграмму.

— Что за?… Лаер!

Голос обеспокоенный. Хранителю хотелось хохотать.

— Твою мать! Уна, где Лаер?!

И девушка с маячившим позади Смотрителем недоуменно переглянулась с Рийским.

— Может, вышел? — с сомнением покосилась на пентаграмму она.

— Да куда он уйдет?! Если в отхожее место, тридцать раз бы вернулся! Что произошло? — Ирте обеспокоенно закружил по комнате, как совсем недавно Лаер, только запустив руки в волосы.

— Не знаю… Он вдруг засветился весь и глаза… как у змеи. И как рявкнет "Ирте мне сюда!". Ну, я и выбежала. Сказала Деллису тебя искать в городе, он и ушел. А Лаер чем-то здесь громыхал и ржал как конь.

— Это еще что? — Ирте отпихнув ногой книгу, присел и провел пальцем по Плэр Ишеоме.

— А… Это я котелок уронила, и вот Лаера понесло с этого момента… — Растерянно признала Уна, и со страхом добавила — А что? Это было что-то с разумом связано, да? Я получается, его разум повредила…

Уна в безумном испуге прижала ладони к сердцу глядя на пентаграмму большими глазами полными слез.

— Что? — Ирте в глубокой задумчивости возвел глаза в потолок. — А, нет, нет…