Юлия Игнатова - Хранитель

Лаер со смесью возмущения и злости высвободил родовую магию, в широком прыжке открывшую клыкастую змеиную пасть и неумолимо устремившуюся на только поднимающего голову Лаиса.

Хранитель не ожидал столь быстрой реакции от брата, освободившего свою родовую магию, что хвостом хлестнула по морде змеи Лаера, отшвырнув ее к входным дверям Храма. Лаер прижал ладонь к пульсирующей от боли и прилившей крови щеке, и с ненавистью посмотрел на Лаиса, подле которого застыла серебристо-зеленая кобра, неотличимая от змеи Хранителя.

Одинаковая родовая магия, одинаковые лица, одинаково ненавидящий взгляд…

Но у одного из них, познавшего магию до таких невиданных глубин, что не смог никто ни до него и едва ли возможно, что сможет после него, было несказанное преимущество. Поэтому Лаер мгновенно успокоился и не спешил нападать. Он успеет отыграться. Пока же нужно растянуть удовольствие от почти равного боя.

Лаис закинув меч на плечо, и улыбнувшись уголками губ, спрыгнул с постамента. Лаер, почуявший плотную внешнюю магию, начал подчинять ее, планируя провести тот же фокус, когда он материализовал родовую магию на шее суккуба.

Но Лаис единым импульсом рассеял уплотняющуюся магию Лаера.

— Ах ты скотина… — укоризненно посмотрел на брата Хранитель. — А так все хорошо начиналось.

— У меня много сюрпризов для тебя, мелкий. — Добродушно усмехнулся Лаис.

Змеи атаковали друг друга одновременно с хозяевами. Самое странное и непривычное — боль от битвы родовой магии ощущалась в пять крат сильнее, чем обычно. Возможно, потому что сама структура обоих змей была практически идентична, и как это не смешно звучало, но по большому счету родовая магия рода Шае-Райное нападала сама на себя. Что успокаивало Лаера — Лаис ощущал укусы в равной степени с ним.

Лаис не уступал Лаеру владением меча, несмотря на то, что Хранитель владел обеими руками одинаково и был вооружен двумя клинками. Левша Лаис, комбинирующий все три школы боя, мог позволить себе показную небрежность в проводимых блоках и контратаках. Лаер, чаще пренебрегая движениями корпусом, делал все резко, "рвал" руками, оттого он был больше склонен к нападению, нежели к защите. Его ставка была на неожиданность, коварство, когда как Лаис, в равной степени успешно владевший искусством атаки и защиты, был невероятно пластичен, словно вода, способная плавно принять любую форму, в любой момент, и поэтому непредсказуем, несмотря на плавность движений.

В детстве Лаеру доставалось "на орехи" от отца и наставников именно за резкость, отсутствие чарующей грациозности брата. Однако, Хранитель, даже когда перешел с мечей на лезвия, которые предполагали исключительно самозащиту, постепенно переходящую в смертоносную самозащиту, все же не мог подавить в себе большую склонность к атакам, нежели к блокам и уходам от удара, оттого и поплатился отсеченными пальцами. Однако безошибочный выбор момента, растяжка, работа ног, чувство равновесия в сочетании с резкостью ударов делали его стиль неповторимым и просто убийственным.

Горячий сноп необычных зеленоватых искр, вырывающийся при каждом столкновении мечей обжигал Хранителю руки и стремился выжечь глаза.

Лаер все никак не мог уловить суть меча брата. То, что оружие было магического происхождения, он не сомневался, но что и как, он не понимал. Пока не увлекшись, проворонил скользящий захват левой руки и едва не лишился головы, успев выпустить магический барьер. Яркая, обжигающая вспышка при соприкосновении меча Лаиса и магической преграды Лаера, породила чужеродный мощный поток чистейшей энергии, враждебно отшвырнувшей противников на три скачка в разные стороны. Лаер рухнул на постамент возле статуи, ощущая, как стихает боль в теле от странного магического конфликта. Куда упал Лаис, Хранитель не посмотрел, осознав в какой непосредственной близости от тела Уны он находится. И поднявшись, шатаясь, ринулся к алтарю.

Но как только руки коснулись отграничившего поле круга и охранная магия Лаера, стремясь уберечь хозяина, сломала структуру заклятий, тело, распятое над кругом, смазалось, принимая истинные очертания. Вот к чему эти руны поддерживающие магию. Они сохраняли иллюзию. Иллюзию тела Уны.

Лаер отдернул руки не пытаясь поймать мертвое тело Смотрителя, рухнувшее на алтарь.

Позади тихим шелестом по залу пронесся смех Лаиса.

— Где она? — холодно глядя на мертвое тело слуги, не поворачиваясь, спросил Лаер.

— Мертва.

— Лжешь.

— Может быть.

— Он знает?

— Кто?

— Отец знает, что ты тоже провел Связующий обряд, заключив часть души в клинок?

— Нет, разумеется. — Помедлив, ответил Лаис. — Догадываешься, кто разбил твой ореол?

Это он пробил ореол Лаера. Это он поставил восемь брешей между вязями. Все оказалось элементарно — Лаис разделил свою душу, поместив половину в меч. Вязь на ореоле, практически одинакова с вязью брата. Не очень трудно предугадать, как пробить ореол Лаера имея фактически его копию у себя над головой.

Лаера защищала охранная вязь, часть его души, его магия. Когда с ней соприкасался клинок Лаиса, с его заключенной частью души, происходила эта странная вспышка. Это был конфликт разбитых душ.

Лаер расхохотался и медленно повернулся к улыбающемуся брату.

— Выходит, не так уж далеко мы ушли друг от друга.

— О нет. — Усмехнувшись, возразил Лаис. — Я не убивал женщин и детей, чтобы провести обряд. Я забирал жизни у уже умирающих, заключал в предметы, до поры до времени. Причем очень редко люди погибали от моей руки. Убийцы, насильники, воры… Знаешь, запятнанные души даже сильнее невинно убиенных, так что не факт что мы с тобой похожи в этом вопросе.

Лаер презрительно фыркнул, досадуя, что такая простая идея когда-то не пришла к нему. Но Лаеру было всего шестнадцать, когда он провел обряд, а Лаису…

— Полгода назад, — правильно расценив вопросительный взгляд Хранителя, ответил он.

А Лаису двадцать четыре на момент совершения ритуала. Пожалуй, сейчас, Лаер вооруженный более глубокими знаниями о магии тоже смог бы значительно упростить этот ритуал.

Они снова кружили по незримо очерченному кругу, а в пяти скачках недвижно застыли на древесной пыли и обломках, расправив капюшоны, и гипнотизируя друг друга серебристо-зелеными глазами две призрачно-красивые змеи.

Слишком просто. Смерть его не принесет никакой пользы. Уну храмовики убивать не будут, потому что это никак не укладывается в рамки красивой легенды спасения девушки от такого аморального урода и беспринципного убийцы, как Лаер. Значит, они где-то ее держат, и будучи совсем не уверенными, что Лаер не найдет способа продлить себе жизнь, пытаются добить его, думая, что срок подходит, а значит он ослабел. И дланью правосудия был выбран брат-близнец Хранителя. Что ж, нельзя не отметить столь тонкий и изящный юмор.