Алена Даркина - Убывающая луна: распутье судьбы

…Согласно легенде, оммофы начали строить Хор-Агидгад в 1054 году от сотворения Гошты. Первый царь оммофов, по имени Уц построил крепость в долине Заред, чтобы полностью контролировать реку. Строительство длилось 10 лет. Уц наложил дань на подвластные земли: они доставляли камень и рабочих. Семьи, отдававшие на строительство сыновей, освобождались от налогов. Хотя в случае гибели или травмы рабочего, это правило отменялось. Когда строительство окончили, крепость высилась и на правом, и на левом берегу реки. Этому способствовало то, что река здесь сужалась до двух лавгов, так что любой корабль легко обстреливали с берега. Рядом с крепостью осели не только воины, служившие Уцу, но и рабочие. Некоторые из них перевезли сюда семьи, считая, что тут им уже не угрожают набеги других племен. Крепость расширялась, в последующее годы ее неоднократно перестраивали. В 2138 году ученый-путешественник Додов, посетивший Хор-Агидгад, засвидетельствовал, что от первоначальной крепости не осталось ничего, кроме двух громадных камней с памятной надписью о том, что Уц заложил эту крепость. Город уже давно перестал грабить проходящие по реке суда. Напротив он стал центром искусств и наук. На его территории находилось три университета. Количество школ не поддавалось учету. Теперь любая постройка и изменение городского здания проходила не иначе, как под контролем городского совета: здания располагались не ближе десяти лавгов от храма Судьбы и имели определенную архитектуру, гармонично подготавливающую к встрече с главной достопримечательностью города. Тот же Додов утверждал, что справедливо мнение, будто любая улица Хор-Агидгада ведет к храму Судьбы, что имеет символическое значение, ибо от судьбы не уйти. Храм Судьбы, в отличие от других городских зданий, производил впечатление мрачное, даже устрашающее. Однако Додов утверждает, что не видел, чтобы это остановило хотя бы одного человека. Удивительно, что летописи, так подробно описывающее создание города, молчат о храме Судьбы. Упоминается лишь, что Храм этот создал Золотой Эрвин. Могущественный маг сотворил место, где каждый желающий мог изменить свою судьбу к лучшему. Золотой Эрвин поставил одно условие: каждый, кто приходит, должен что-то оставить в храме. И чем больше будет дар, тем больше он получит взамен. Додов сетовал, что в его посещение городские старейшины не разрешали посещать храм всем желающим, но установили за это немалую плату. В результате внутрь попадали только богатые люди, которые часто прибывали издалека и затем уезжали, так что не было никакой возможности узнать, действительно ли храм имел столь чудодейственные способности или же это уловка оммофов, чтобы обирать иноплеменников…

Илкер уже хотела переписать эти страницы, чтобы вернуться к ним у себя в комнате, но у принцессы закончилось терпение, и она сообщила, что пора отправляться домой.

Обратную дорогу Илкер обдумывала то, что прочитала. Принцесса, что-то рассказывала, но, увидев рассеянный взгляд собеседницы, недовольно поджала губы и умолкла. Перед глазами Илкер все еще стояли ярко-желтые дома, огромная площадь перед храмом, величественное темно-синее здание.

То, что она узнала, тревожило. Золотой Эрвин, храм Судьбы… Кажется, все сходится. Но почему тогда на крыше нет каменного дракона? И почему никогда в жизни она не слышала о народе оммоф и городе Хор-Агидгаде? Вообще ни одного географического названия, которое было бы знакомо, не упоминалось. Либо этот город расположен очень далеко, возможно, на другом материке, либо он давно исчез. И то, и другое объяснение не устраивало, хотя против второго Илкер имела и еще один аргумент. Как в книге, написанной современным энгарнским языком, могли писать о таких древностях? О событиях, которые произошли три-четыре тысячи лет назад. Это ведь не рунический язык… Может, не стоит доверять подобным записям?

Илкер долго размышляла и решила, что если принцесса еще раз возьмет ее в библиотеку, она непременно посоветуется с магистром Ознием. Вдруг он что-то слышал об этом городе?

30 юльйо, замок графа Зулькада

Мирела сообщила Дауту о том, что желает устроить охоту, в тот же день, когда впервые выехала на прогулку. Граф с азартом ухватился за эту идею. Он тоже устал быть тюремщиком в захолустье. Но затея встретила неожиданные препятствия. После смерти графа Зулькада в замке все пришло в упадок. Графиня, посвятившая себя заботам о сыне, не имела ни псарни, ни ловчего, ни следопытов. Потому и охотничий домик давно забросили: никто не охотился и не устраивал пикники на свежем воздухе. Молодой наследник уехал в столицу, так что и он не заботился изменить что-то в этом отношении. За необходимым Даут отправился в соседний замок. Граф Керлин с удовольствием согласился присоединиться к охоте в соседних угодьях, которые давно уже никто не трогал. Чтобы принцесса окрепла и не смогла испортить удовольствие своей болезнью, охоту отложили на четыре дня.

В назначенный день Мирела проснулась рано. В узкую щель окна пробивался сумеречный свет — солнце пробиралось сюда ближе к закату, но окно все равно притягивало взгляд. Свет, даже такой слабенький, — это надежда. Так не бывает, чтобы всегда было темно. Отец Иавин твердил бывало: иногда тучи закрывают солнце, но это не значит, что оно погасло. Надо набраться терпения и ждать. И она ждала. Видит Бог, она ждала очень долго. Но оказалось, что может быть и по-другому: чем дальше, тем темнее, суровей будет обходиться жизнь, не оставляя ни малейшего шанса на счастье.

Однажды ее посетила мысль, что, возможно, для каждого человека отмеряно равное количество счастья и несчастья. Кто-то получается его каждый день понемногу, на кого-то беды обрушиваются горным оползнем, чтобы потом водопадом наградить милостями небес… У нее наоборот: свою долю счастья она получила в детстве. Пока ее не заточили в этот замок, она была любимой дочерью королевской семьи, обласканной, осыпанной подарками, вниманием. Женихов у нее было много: отец только успевал заключать помолвки с соседними государствами, а через какое-то время расторгать их. О замужестве она тогда, конечно, думала меньше всего.

Мирела вспомнила некоторых кавалеров. Огромный для четырнадцати лет, белобрысый Гулбранд, которого его соотечественники звали не иначе как Гулл, показался шестилетней Миреле шумным дикарем. Она его побаивалась, но на приемах держала себя в руках: вела себя спокойно и величественно. Гулл много пил и постоянно смотрел в сторону фрейлин короля, иногда обращая внимание и на "невесту", и тогда девочка слышала одну и ту же фразу:

— Приезжай к нам на Гучин в Шумаф, я тебе лису подарю!

Малышка с достоинством расправляла плечи. Она знала, что лисы есть и в Кашшафе. Ловчий недавно целый выводок лисят приносил. Она всячески старалась показать, что смела и независима, но после этой встречи Гулл частенько снился ей в кошмарах.