Дмитрий Стародубцев - Шерас. Летопись Аффондатора. Книга первая. 103-106 годы

Алеклия разместил Нэтуса и Хидру в одном из самых красивых дворцов Комплекса Инфекта и приставил к ним триста опытных слуг, которые оказались в сто крат расторопней и заботливей, чем самые проворные иргамовские слуги-рабы. Радушный хозяин всегда был рядом: то на колеснице, усыпанной драгоценностями, показывал Грономфу, то катал гостей на быстроходной галере, то устраивал фантастические представления с участием тысяч лицедеев, мелодинов и музыкантов. Наставница будущего иргамовского интола, и без того потрясенная пышным приемом, не уставала искренне восторгаться невиданным великолепием авидронской архитектуры и всеобщим процветанием. Наследник же чувствовал себя в новой обстановке просто небожителем, а все его старые представления о красоте, о богатстве, о зодчестве, об авидронах довольно быстро претерпели самые удивительные перемены.

Встретившись с интольей, Алеклия понял, что в жизни она еще лучше, чем на той картине, которую он видел тогда под Масилумусом: чудесные убранные на затылок черные шелковистые волосы, высокий изумительный лоб, маленькие ушки с гранатовыми серьгами и умный горячий взгляд. Однако, несомненно, талантливый художник не смог передать всю силу необъяснимого волнующего обаяния, всю колдовскую притягательность ее порочности. До крайности взволнованный, Алеклия уже через несколько мгновений после знакомства почувствовал такое желание, которого никогда еще не испытывал. Даже Андэль не так влекла его. Эта женщина одним своим присутствием пробуждала такие инстинкты, что приходилось постоянно сдерживаться.

На исходе десятого дня пребывания иргамовского интола в Грономфе Алеклия, переодевшись слугой, пробрался во дворец, выделенный гостям, и, использовав потайной ход, проник в покои Хидры. Увидев перед собой Инфекта Авидронии, в смешном наряде и крайне смущенного своим дерзким поступком, уже почти заснувшая интолья нисколько не удивилась, приветливо улыбнулась, поднялась, как была – нагая, помогла Божественному скинуть одежды и привлекла на ложе. Алеклия в приглушенном свете факельниц увидел прекрасное смуглое тело – тяжелые полные груди, широкие бедра, вдохнул аромат волос, поцеловал желанную родинку на шее, которая так долго не давала покоя, робко прикоснулся к груди, погладил живот, почувствовав удивительную гладкость кожи, ощутил смелые и приятные встречные прикосновения и тут же провалился в беспамятство, растворившись в пронзительном наслаждении. Он очнулся только под утро, не в силах пошевелиться…

Прошел месяц. Нэтус и Хидра по-прежнему гостили в Грономфе, предаваясь усладам и развлекаясь. Алеклия давно уже перестал утаивать свою новую связь, открыто посещал покои интольи, оказывал ей знаки внимания, дарил самые дорогие на свете украшения.

Хидре было легко с Инфектом Авидронии. Он оказался добрым, внимательным человеком. К большому ее удивлению, он не был достаточно сведущим в искусстве плотских наслаждений, своим поведением на ложе напоминая, скорее, нежного юношу, а не закаленного опытом мужчину, в распоряжении которого сотни прекрасных женщин. Пользуясь внезапно обретенной властью над этим великим человеком и видя его ученическую кротость и пылкое желание совершенствоваться, она постепенно раскрыла ему всё чудесное разнообразие ласк, а потом научила извлекать из близости как можно более острое наслаждение и продлевать его до бесконечности.

Однажды вечером, во время прогулки по территории Дворцового Комплекса, Алеклия, уже в который раз объясняясь Хидре в любви, совсем забылся и привел интолью в то место, которое ей никак не следовало посещать. Здесь была временно установлена золотая статуя Слепой Девы, отнятая в землях ларомов воинами Вишневой армии у разбойника Дэвастаса. Хидра вспыхнула, обиженно надула губы и надолго замкнулась. Только через несколько дней Алеклии удалось изумительными подарками заставить ее забыть о происшедшем.

Через три месяца Совет Пятидесяти Друзей, а потом и народные собрания стали проявлять беспокойство из-за долгого пребывания в Грономфе наследника и его матери. Поползли недвусмысленные слухи. Провтавтх уже несколько раз выговаривал Алеклии, да влюбленный правитель и сам понимал, что «дружественная встреча» чрезмерно затянулась и что ее продолжение чревато непредсказуемыми последствиями. Еще через месяц обстановка накалилась…

Наконец настал день отъезда. Божественный был подавлен и даже не пытался это скрывать. На прощанье он сделал Хидре сказочный подарок: вернул теперь дружественному народу статую Слепой Девы.

Возвратившись в Иргаму, Хидра первым делом втайне извлекла из золотой Девы скрытые в ее чреве несметные сокровища. О том, что они там находятся, она однажды узнала от пришедшего с очередного пира Тхарихиба, который на следующий день так и не вспомнил, что сболтнул интолье одну из самых священный тайн династии Тедоусов. «О, если б Алеклия, мой доверчивый возлюбленный, мой мужественный и щедрый авидрон, знал, какую истинную ценность имеет его подарок! – с улыбкой на лице думала она, восхищенно разглядывая лежащую перед ней гору драгоценностей – лотус, изумруды, алмазы. – О, Дева, боюсь, Тхарихиб ошибался. Здесь добра по меньшей мере на восемьсот тысяч берктолей!»

Спустя две триады ранним утром Алеклия совершал прогулку по парку Дворцового Комплекса. Тоска, которая все последние дни точила его сердце, по-прежнему не утихала, он с горечью думал о Хидре, обо всех превратностях судьбы и тех условностях, которые даже великому правителю не позволяют делать то, что хочется. Мечтая обрести душевное спокойствие или хотя бы на некоторое время отвлечься, он отправился на поиски антилопы Руисы. Вот уж кто действительно его поймет, кому можно без опаски поведать самое сокровенное. Пытаясь найти животное, он забрел в самую отдаленную часть парка и увидел одинокую каменную фигуру обнаженной девушки, высеченную из тектолита телесного цвета. Он тут же узнал эту статую, которую сам же втайне и заказал талантливому яриадскому скульптору Друзиллу. То была Андэль, восхитительная солнечная Андэль.

Алеклия приблизился. Глядя на изваяние, поразительно похожее на ту, которую он любил, он вспомнил и это юное лицо, и это прекрасное тело. И вдруг ему стало вдвойне грустно и как-то очень, очень стыдно.

«Андэль уже нет, она погибла, погибла из-за меня. Любил ли я ее? Наверное, да. Может быть, не так страстно как Хидру, но любил. Любил по-своему, восхищаясь ее неземной красотой, ее неповторимым совершенством… Ну конечно, не так пылко и не так преданно, как любил ее мужественный ДозирЭ. Этот идеальный воин, этот герой, какие рождаются один на миллион… Которого я тоже убил…