Лана Туулли - Алхимик в Пустыне

Гном с подозрением перевел взгляд на животное. Ему показалось, или тот действительно издал какие-то членораздельные звуки?

— И вообще, он кот моей сестры.

— Няу фсфакт, — возразил ЧБК. Перехватил удивленный взгляд гнома и уточнил: — Но зау вяулеуррьяночку соглаусен… Мрр… Ррыубки наум, рыбки, мрр…

— Странный ты какой-то. Еще б недельку среди человеков пожил, действительно говорить бы научился, — сказал Ньюфун Коту. Потом вернулся к более важной теме: — Так я не понял — к Коту девчонка должна прилагаться. Такая же, как он, черно-беленькая. Тощенькая, волосы длинные, на лицо падают, унылая вся такая… Ты ее не видел?

— Случайно, не из алхимиков?

— Студентка из Талерина. Что, знаешь, где она?

Огги Рутфер поднялся с мостовой, отряхнул одежду и уточнил:

— Насколько я понял, ты весьма нуждаешься в этой информации. А я, что удивительно, нуждаюсь кое в чем, что, как ты утверждаешь, является собственностью твой сестры. И как будем договариваться? — протянув руку, пелаверинец почесал Черно-Белое создание под подбородком.

Кот заурчал и от удовольствия выпустил когти. Надо же! Из-за него едва не подрались! Из-за него торгуются! Быть предметом споров гораздо приятнее, чем служить мишенью для разнообразного огнестрельного или холодного оружия.

Свинка-копилка, весьма недовольная тем, что ее остановили буквально в десятке тролльих шагов от искомого объекта, сердито хрюкнула.

В итоге на второй, привилегированный этаж "Золотой Пики" поднималась настоящая процессия. Первым шел важный, хотя и весьма перепачканный гном. Гостиничный портье попробовал препятствовать господину из клана Кордсдейл беспокоить гостей госпожи де Неро в четыре часа утра, за что ему вручили металлическую свинью-копилку на цепи и попросили беречь конечности.

Следом за гномом шел Огги Рутфер, улыбающийся медитативно и загадочно. На руках бывший помощник фрателлы Раддо нес большого Черно-Белого Кота, — а ремешок, крепившийся на шее котика, крепко держал в своих руках Ньюфун.

Добравшись до нужной двери, гном деликатно постучался.

Открыла ему девушка — темноволосая, молодая, но, к сожалению, совершенно не студенческого вида.

— Ой, привет… — оторопел от неожиданности Огги. — Это ты, что ли? Гном, знакомься: это знаменитая воровка, оказывающая услуги моему бывшему хозяину, господину Бонифиусу Раддо. Как тебя здесь зовут? Как в Кавладоре, госпожа Кайт Кристо, или еще какое имечко выдумала?

На лице Кассандры-Аурелии не дрогнул ни один мускул. Потом мышцы вдруг вспомнили, что на подобные стрессы милым, приличным барышням полагается как-то реагировать, и зашевелились. Сначала дернулся правый уголок рта. Потом левый. Мышцы правой руки тоже сжались — особенно те, которые удерживали за спиной красавицы готовый к употреблению стилет.

— Здесь я инкогнито, — наконец, нашлась с ответом девушка. — Вас прислал Раддо?

— Нет, мы, собственно… — попытался объяснить Огги.

— Я тут это… ищу барышню Джою, которая родом с острова Дац, — объяснил свой ранний визит Ньюфун. Девица в ответ похлопала глазами. — Тощая такая, унылая, черно-белая, стихи читать могёт, очень странные. Ну, это, мне портье, чтоб я от свиньи его спас, сказал, что у вас какие-то гости имеются.

— У меня? — искренне удивилась донна Кассандра-Аурелия де Неро. Чуть приоткрыла дверь, позволяя непрошенным посетителям увидеть внутреннее убранство комнаты. Судя по опрокинутому столу, разбитой посуде и всклокоченному молодому человеку, почивающему на постели, у кого-то выдалась веселая ночка… — Вот все мои гости. Уверяю вас, больше здесь никого нет. Да и не нужно…

Огги, исполненный недавно обретенного благочестия, смутился. Ньюфун, если и угадал, к каким заботам не терпится вернуться сладкоголосой томной иберрийке, вида не подал — гном ревниво оценивал драгоценное ожерелье, украшающее девичью шею. Видя, что пауза затягивается, Рутфер потянул гнома назад:

— Тогда прощеньица просим, за беспокойство, значит… До свиданья, Кайт, удачи тебе в следующем ограблении! Пошли, что ли… Кошку делить будем.

— Не будем мы его делить! Я же сказал — он моей младшей сестры кот! Она по нему скучает! — мигом вернулся к так и не оконченному спору Ньюфун. Моментально забыв о донне, у которой, якобы, ночевала Джоя, гном решительно потянул Кота на себя. — Отдавай! Отдавай, как договаривались!

— Не пущу! — возмутился Огги. — Его особа для меня священна!

— Вяулеуррьянки! — напомнил Черно-Белый.

— Смотри, что ты успел с кошкой сделать, человечина, — он у тебя уже разговаривать начал! — возмутился Ньюфун.

— Потому, что он исполнен Великой Силы! — объяснил Огги.

— Какой-такой Силы? Магии, что ли? — скептически ответил Ньюфун.

— Великой! — патетически поднял перст к небу пелаверинец. — Ибо нет в мире прекраснее животного, чем Великий Черно-Белый Кот, изрекающий Откровения!

— Мдяу, — подтвердил Великий и несравненный…

Проводив взглядом странную компанию, Кассандра-Аурелия плотно прикрыла дверь и для верности подперла ее стулом. После чего продолжила занятие, от которого ее столь невежливо прервали человек и гном — присев на краешек постели, девушка стала протирать носовым платком испачканный в крови странного карлика кинжал.

Лезвие стилета было узким, с чуть скругленными гранями. Витая рукоять заканчивалась небольшой гардой, скорее, всего лишь едва заметным утолщением, необходимым для упора пальцев. Тщательно протерев стальную иглу, Кассандра-Аурелия полюбовалась сделанной работой — она подхватила небольшое «яблоко» рукояти двумя пальчиками, небрежно взмахнула оружием и проследила, как по идеально ровной, гладкой поверхности скользит утренний свет, падающий от распахнутого окна. Когда донна де Неро смотрела на смертоносную сталь, на ее губах — сочных, темно-розовых губках, буквально созданных для любовных признаний и поцелуев, блуждала таинственная улыбка.

Однако молодой человек, почивающий в постели страстной донны, подобной улыбки не заслужил. Всё досталось кинжалу. После того, как стилет был вычищен, он нашел свое пристанище за корсажем белого платья — видимо, Кассандра-Аурелия принадлежала к тем девушкам, которые считают своими лучшими друзьями не бриллианты, а добрую сталь. Так или иначе, но наконец-то иберрийка приступила к действию, от которого ее столь невежливым образом оторвал визит хмурой дацианки и странного карлика.

Насвистывая старинную песенку, Кассандра сняла с крепко спящего Оска шейный платок, расстегнула куртку, распахнула на груди рубашку. Молодой человек пробормотал что-то и сделал попытку поймать тонкие, легкие девичьи руки, — в ответ донна поморщилась с брезгливостью и отвращением. Продолжая насвистывать — как будто делая давно знакомое, порядком поднадоевшее, но необходимое дело, Кассандра взяла из ящика комода лакированную шкатулку — очень похожую на ту, в которой хранила фальшивое «противоядие». Выбрала из рядов хрустальных флаконов, костяных коробочек и плотных свертков нужное, достала несколько кисточек, изящный шпатель, чашечку, покрытую рунической надписью и принялась составлять загадочную смесь. Черная жирная сажа, тертые корешки, скорлупки, тут же измельченные тонкими, но сильными и уверенными девичьими ручками, сухая трава, мелко нарубленные грибы, капельки жидкостей — едких, тягучих или легких, но явно не обычной воды и даже не натуральный липовый мед, — все это полетело в глиняную плошку, которую Кассандра обернула носовым платком.