Иар Эльтеррус - Утро черных звезд

Агор и Аран едва заметно переглянулись, но от Стовера их взгляды не укрылись.

— Вы хотите что-то спросить? — обратился он к математикам.

— Да, — Агор встал, подошел поближе. — Скажите, уважаемый, ваша вера случайно не связана с учением Девяти ступеней?

— Нет, даже не слышал никогда, — ответил тот. — Прошу еще раз меня простить. На борту — шестнадцать подростков и, признаться, я очень и очень устал.

— Если я правильно вас понял, вы преследуете… как вы ее назвали?

— Как выглядит, так и называем. Золотую пирамиду.

— А почему вы это делаете? — прищурился Стовер.

— Потому, что на ней находится зло, — веско сказал Учитель. — Древнее и омерзительное зло. Которое необходимо…

Он запнулся.

— Вы продолжайте, — мягко попросил Стовер.

— Первый приказ был — уничтожить эту пирамиду. Но потом пришел второй — нам следует отвести ее к миру Изначальному.

— А где это? — живо спросил палач.

Бородатый мужчина ответил ему укоризненным взглядом.

— Вы как никогда правы на счет зла, — заметил Стовер. — Зло там действительно… мерзкое. На счет древности не уверен, но на счет омерзительности — соглашусь. Вы были откровенны с нами, поэтому мы не станем ничего утаивать от вас. Мы тоже преследуем эту пирамиду. Правильно она называется секторальной станцией Безумных Бардов.

— Кто такие Безумные Барды? — насторожился мужчина.

— Это одна из так называемых систем Контроля, — с едва заметной усмешкой пояснил Стовер. — То, что вы видите, как зло. Они действительно — зло. По сути своей.

— Почему?

— Они лишают миры права выбора. Подавляют волю. По сути — уничтожают инициативу, везде устанавливая свою власть и свои порядки. Но не на физическом уровне, а выше. На физическом в это время действуют их приспешники. Таковых много.

— Вот оно что… — протянул мужчина. — Вообще, про Контроль я слышал. В ранней молодости, еще когда жил в Сотне. Но, по-моему, то, что я слышал — это были какие-то бредни. А оно, оказывается, вон как. Я, признаться, не думал, что мы искореняем что-то подобное, но теперь… да, вы правы. Все сходится. Даже больше, чем сходится.

— Давайте я вам все спокойно расскажу, — предложил Стовер. — Но прежде скажите, можем ли мы вам чем-то помочь? Я вижу, что вы утомлены и печальны. Может быть, я смогу быть вам полезен?

— Это вряд ли, — грустно усмехнулся мужчина. — Понимаете ли, на этом ржавом корыте нет силы тяжести. И очень тесно. Дети больше месяца нормально не мылись и не ели. Самому старшему — шестнадцать лет, младшему — четырнадцать. Им можно помочь, только дав отдохнуть на хорошей, мирной планете и…

— Подождите, — остановил его Стовер. — Нет силы тяжести? Еда? Мытье? Поможем, непременно поможем, причем сейчас же! Идите скорее на корабль, предупредите детей, что сейчас будет тяжесть, а через часок мы наведаемся к вам в гости и поговорим, — он улыбнулся Учителю одной из самых лучших и отрепетированных своих улыбок для рекламных плакатов — широкой, ласковой и обезоруживающей. — Нам с вами по пути, поэтому мы должны помогать друг другу. Тем более, что дети. Разве я не понимаю?

— Отлично, — подытожил он, когда Учитель, наконец, вернулся на свой корабль. — На совещание — час, максимум. Дальше — как водится, все лучшее — детям.

— Зачем это нужно? — удивился Ричи.

— Придурок, — зло усмехнулся Стовер. — Эти дети едва не стерли в порошок секторальную станцию. Чего молчишь? Доходит? Вот эти дети и вот на этом хламе. Такие дети дорогого стоят. Поэтому детям сейчас будет все — и в лучшем виде. Надеюсь, я переориентировал катер правильно, и никто не треснется головой, когда я уберу порядком доставшую их невесомость.

Через несколько часов чисто вымывшиеся девочки уже пели в коридоре какую-то веселую песню. После того, как появилась тяжесть, всем пришлось привыкать к ней заново — на пол то и дело падали какие-то вещи, которые все привыкли перекидывать друг другу по воздуху одни легким движением, кто-то умудрился шлепнуться и расквасить себе локоть, потому что забыл, что через переборку надо переступать, а кто-то уже вспоминал про невесомость с легкой грустью, ведь когда она была, можно было спать где угодно, а теперь, наверное, спать придется по сменам, коек не хватит. Но это были совершеннейшие мелочи в сравнении с тем, что впервые за все это время они вымылись под настоящим душем (вперед, конечно, пропустили девочек, и те, обрадовавшись тому, воду можно больше не экономить, купались гораздо дольше положенного), и поели горячей, вкусной, хоть и незнакомой еды, которую принес на корабль ласково улыбающийся Ричи.

Перед тем, как отпустить свою команду знакомиться с «новыми друзьями», Стовер провел с ней на редкость жесткий инструктаж. В особенности, конечно, досталось Клайду.

— Учтите, юноша. Если я замечу, что вы хоть один лишний взгляд кинете хоть на одного подростка, я оторву вам руки. А если я замечу у вас в штанах хотя бы одно движение, я скажу об этом вон ему, — Стовер кивнул в сторону палача. — Клайд, я все знаю. А вы — знаете меня. Надеюсь, я все доступно объяснил, и вы меня поняли.

Тот нехотя кивнул.

— Совершенно незачем было унижать меня перед всей командой, Микаэль, — заметил он. — И потом, я бы и сам не стал. Я тоже заинтересован в успешном исходе дела.

— Ну, конечно, — сардонически усмехнулся Стовер. — Мы все тут на редкость сознательные. А как же. Так я и поверил. Теперь — остальные. Максимальная доброжелательность. Великодушие. Приветливость. Ясно? Всех касается. Учтите, что эти детки — на самом деле гнездо с ядовитыми змеями. Если что-то пойдет не так, нас перебьют очень быстро. А нам этого не нужно. Нам нужно уговорить часть их флота пойти вместе с нами за секторальной станцией. И, да, чуть не забыл! Вы все теперь верующие. Все, поголовно.

— Даже я? — издевательски спросил палач.

— Даже вы.

— Очень смешно. На самом деле я агностик. Но, ладно. Микаэль, как вы считаете, если я открою свою киборгизацию и немножко повеселю детишек, хуже не будет?

— В смысле?

— Не могу же я представиться в соответствии со своей профессией, — хохотнул палач. — Остальным-то проще. Ксенолог изучает чужие формы жизни. Врач всех лечит. Расчетная группа считает курс. Вы всеми ими руководите. Грегори — ваш главный помощник. А я? Убиваю тех, кто встретится на пути, и тех, кто не захочет работать? Пусть я лучше буду веселый киборг-психолог. Помогаю команде сохранить веселый настрой и перенести долгий путь. Пойдет версия?

— Разрешаю, — кивнул Стовер. — Михаил, только не переигрывайте.

— За это не волнуйтесь, — отмахнулся тот. — Раньше на меня никто не жаловался.

На корабле царило веселье. Не молитвенное, а самое что ни на есть простое, обычное. Учитель с Микаэлем уединились в рубке и что-то обсуждали, а обе команды, посовещавшись, устроили веселое братание, в котором отказались участвовать только Агор и Аран. Они, проведя на «Лунном свете» около часа, отправились обратно на катер, сославшись на занятость — объяснили, что нужно проложить курс обратно, к флоту Братства.