Светлана Багдерина - Иван-царевич и С.Волк

Серый, молча наблюдавший эту сцену неподалеку, криво ухмыльнулся Ивану.

— Тебе это ничего не напоминает?

Иван нахмурился и шагнул вперед.

— Извините, уважаемый господин. Я — Лукоморский царевич Иван, и являюсь на данный момент гостем этого благородного мастерового. Могу ли я узнать, чем вызван ваш гнев, ибо наблюдаемая картина заставляет меня тревожиться за здоровье и самочувствие нашего доброго хозяина.

Человек, застигнутый врасплох, выпустил из рук Санчеса и удивленно повернулся к Иванушке.

— Весьма удивлен, ваше высочество, что при вашем титуле и положении вы не нашли в нашем городе более достойного места для проживания. Меня зовут Александер Иогансен, и я имею несчастье быть клиентом этого жалкого тряпкомарателя. Я имею ввиду, что на протяжении долгих лет работал с его почтенным отцом, да будет земля ему пухом, и всегда наша компания была удовлетворена качеством работы "Веселой Радуги", но это ничтожество… — и он снова от души тряхнул белобрысого парнишку так, что у того зубы застучали. — Это ничтожество уже который раз подряд умудряется испортить целые партии дорогой ткани, и если раньше я пытался усовестить его по-хорошему, то сейчас мое терпение лопнуло и, слава Памфамир-Памфалону, срок нашего контракта истекает через две недели — иначе я или разорился бы, или убил бы это чудовище.

— А в чем его вина? — полюбопытствовал Серый. Легкомысленный красильщик всегда нравился ему, и несмотря на то, что он был другом и собутыльником усопшего менестреля, он бы не желал Санчесу никаких неприятностей.

— Мои покупатели — портные — угрожают мне судом и разрывом контрактов! — отчаянно возопил Иоганнес. — Мало того, что из-за этой дурацкой войны фасоны и так меняются чуть ли не раз в месяц — они еще и получают претензии от своих клиентов, что вещи, сшитые из тканей, окрашенных этим дармоедом, то быстро рвутся, то пачкают владельцев краской, то линяют уже после второй стирки и их приходится отдавать прислуге! — обреченно взмахнул руками несчастный купец, позабыв при этом выпустить из огромного мохнатого кулака Санчеса. — Они требуют от меня возмещения убытков, а я всего лишь хочу получить свои деньги за последнюю партию с этого позорища славного ремесла красильщиков!

— Хм, видите ли, многоуважаемый господин Иоганнес, — зацепившись большими пальцами за проймы жилета, мягко проговорил Сергий. — Ваше сообщение о том, что вещи линяют после второй стирки меня чрезвычайно обрадовало.

Изумление, отразившееся на лице купца, по экспрессии могло соперничать только с выражением физиономии Санчеса.

— Дело в том, что я являюсь представителем Ярославского товарищества, и привез в этот раз господину Санчесу новую партию особых химикатов. Он поведал нам о существующей проблеме сбыта, и мы, получив от его мастерской хорошую предоплату, разработали этой проблеме решение.

Кулак Иоганнеса разжался, и господин Санчес в изнеможении брякнулся на пол.

— Какое решение? — недоверчиво склонил голову купец.

— Простое, как все гениальное. Поскольку вещи после второй стирки становятся непригодными для носки, их владельцам ничего не остается, как идти к портному и заказывать новые. А те их к этому времени будут ждать с новыми фасонами, и таким образом, если все красильни города будут использовать нашу находку…

На купца снизошло озарение.

— Батюшки! Так ведь это же — золотое дно!!! — выпучив глаза, выдохнул он.

На разбойника снизошло озарение тоже.

— Вот именно, золотое, и, поскольку наш опыт прошел успешно и послужит решением такой крупной проблемы, я предлагаю возместить нашему хозяину часть стоимости технологии в золото-валютном эквиваленте.

Иоганнес безоговорочно отвязал от пояса кошелек и вложил его в несопротивляющуюся руку ошарашенного красильщика, откуда его очень быстро извлекла и спрятала подальше другая ловкая рука, пальцы которой мимоходом успели сложиться в выразительную фигу.

С поклонами и заверениями в вечной дружбе и сотрудничестве купца выпроводили.

— Сергий! Как ты сейчас говорил!!! — только и сумел вымолвить Иванушка, все переговоры простоявший с неприлично открытым ртом. — Когда ты успел научиться так?!..

Серый в кои-то веки выглядел растерянным.

— Ты знаешь, царевич, это очень долго надо объяснять, но, короче говоря, как сказала Ярославна, это — что-то вроде магии, хоть и не магия в чистом виде. Когда я говорю — именно говорю — с каким-нибудь человеком, я могу улавливать… как бы это сказать… — он замялся, — ну, вроде очертаний его мыслей, или отпечаток разума… Я его чувствую, я на него настраиваюсь, или подстраиваюсь под него… Короче, это все

довольно сложно растолковать… Тем более, что я и сам не совсем понимаю, что это и как происходит… Или, точнее, совсем не понимаю.

— Н-ну, я вижу… В общем…

— Короче, если захочу, я могу говорить с любым человеком на одном с ним языке. В переносном смысле, конечно. Как только разговор прерван — если я не знал таких слов до этого — я могу вспомнить лишь общую мысль беседы. И все. Такой вот чудной дар… — смущенно улыбнулся Волк. — Теперь ты знаешь мой маленький секрет… Вот.

— А…

— Нет, мысли я читать не умею.

— Ну, Сергий… — обалдело покачал головой царевич. — С тобой век живи — век учись… Дураком и помрешь.

Вернувшись из дворца, они снова оставили лошадей на соседнем постоялом дворе и пошли по городу, куда глаза глядят. Говорить ни тому, ни другому не хотелось. Шарлемань со скрипом согласился дать отсрочку максимум на неделю, и откуда через неделю они возьмут еще мешок золота, его не волновало. "Красная девица сидит в темнице, сама не ест, и другим не дает," — сказал он им на прощание загадочную фразу, и обедать не пригласил. "Без труда ворон ворону глаз не выклюет," — сообщил ему в ответ Иванушка, вдруг проникнувшись духом беседы, и они откланялись.

И сейчас они мерно шагали по булыжной мостовой Мюхенвальда, и подкованные каблуки обреченно выбивали один из шедевров покойного Гарри:

Мой взгляд

— цок, цок, цок, цок.

Скользит вперед и назад

— цок, цок, цок, цок.

Передо мной Мюхенвальд, и я ша-га-ю-у

Вдоль по Главному проспекту

Как по паркету.

Я и-ду-у, а денег нету,

Ну нету, и не надо, и я следуя взгляду

Иду

— цок, цок, цок, цок…

Таким печальным Серый не видел царевича со дня их знакомства. Чудеса и красоты незнакомого города не трогали его боле. Мимо проплывали широкие площади с вычурными фонтанами, высоченные дома с лепными фронтонами, колоннами и башенками, золоченые кареты, праздношатающаяся толпа в нарядах, по сравнению с которыми меркли тесты Роршаха, а он шел, низко опустив голову на кружевную лимонную грудь своего камзола, ссутулившись и глубоко засунув руки в карманы фиолетово-розовых штанов неописуемого фасона.