Эрик Эддисон - Змей Уроборос

Вот такими похвальными намерениями и приятными словами, сказанными в тот момент, когда вино ненадолго изгнало из сердец Лордов Ведьмландии горечь от унизительного поражения и перипетий ужасной войны, и подарило им немного радости, Корсус опять завоевал их дружбу и уважение.

И вот, когда стража закончилась и все успокоилось в преддверии ночи, они опять собрались в пиршественном зале, где больше трех лет назад пировал и сражался против Ведьмландии князь Ла Фириз. Но сейчас он спал вечным сном, утонув в водах Проливов Меликафказа. И Лорд Корунд, так храбро сражавшийся той ночью, тоже был в этом зале, закованный в броню с головы до ног, великий мертвый солдат; он лежал в открытом гробу, коронованный аметистовой короной Чертландии. Просторные боковые скамьи стояли пустыми, как и высокие кресла Лордов, а поперечные скамейки убрали, чтобы дать место гробу Корунда. Лорды Ведьмландии сидели за маленьким столом перед возвышением: на почетном месте, ближе всего к двери, располагался Кориниус, напротив него Корсус, по левую руку от Кориниуса сидела Зенамбрия, по правую — Декалайус, сын Корунда; слева от Корсуса его дочь Срива, а справа — оба оставшихся сына Корунда. Здесь были все высокие лорды и леди за исключением Презмиры, которая никого не хотела видеть после смерти супруга и заперлась в своей комнате.

Как и раньше на серебряных подставках стояли светильники, освещавшие почти пустой зал, и четыре длинных свечи горели вокруг гроба, в котором спал Корунд. На столе стояли прекрасные кубки, до краев наполненные сладким и темным вином из Траммиана, по одному для каждого пирующего, холодный пирог с беконом, икра кефали и лангусты в винном соусе дополняли легкую полуночную трапезу.

Не успели они усесться, как светильники вспыхнули странным бледным светом, отвечая на то, что происходило снаружи: злое колдовское пламя, которое видел Гро в ту ночь, когда Король Горис XII впервые колдовал в Карсё.

Кориниус помедлил, прежде чем сесть. Красивым и сильным выглядел он в синем шелковом плаще и посеребренной броне. Корона Демонландии, которой Корсус короновал его в ту великую ночь в Оулсвике, сияла на его светло-коричневых вьющихся волосах. Юность и сила сквозили из каждой черточки его громадного тела, на его обнаженных руках, гладких и загорелых, сверкали золотые браслеты; но что-то призрачное было в трупной бледности его выбритого подбородка, и в колдовском свете его толстые насмешливые губы казались черными, как у отравленного.

— Разве мы не видели этот свет прежде? — крикнул он, — эту тень перед солнцем нашего всесилия. Молот судьбы поднят и сейчас ударит. Выпьем со мной за нашего Лорда Короля, который сражается с судьбой.

Все сделали большой глоток и Кориниус сказал: — Передадим свои кубки по кругу, чтобы каждый мог осушить кубок соседа. Это старая счастливая примета, которой Корунд научил меня в Чертландии. И побыстрее, ибо судьба Ведьмландии висит на волоске. — И с этими словами он передал свой кубок Зенамбрии, которая осушила его до дня. И все они передали свои кубки и выпили, за исключение одного Корсуса. И глаза Корсуса расширились от ужаса, когда он смотрел на кубок, переданный ему сыном Корунда.

— Выпей, о Корсус, — сказал Кориниус, но тот по-прежнему колебался. — Что тебя тревожит, ты старый дряхлый болван? — крикнул он и уставился на доброе вино таким же испуганным взглядом, каким сумасшедшая собака глядит на воду.

В это мгновение неземное свечение исчезло, как будто порыв ветра задул лампу, светильники и погребальные свечи замигали, зал погрузился в полумрак. — Пей! — жестко сказал Кориниус.

Но Корсус, замотав головой, поставил кубок на стол. Кориниус открыл рот и хотел что-то сказать, но тут его челюсть отвисла, как если бы в нем зародилось ужасное подозрение. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, ослепляющая вспышка ударила из земли в небо, твердый пол пиршественного зала закачался и затрясся, как при землетрясении. Все, за исключением Кориниуса, упали в свои кресла, онемевшие и потрясенные. Грохот следовал за грохотом, рев едва не разрывал уши, ужас прорвал недра ночи и набросился на Карсё. Безумный смех пронзил истязаемый воздух, как будто расступилась земля и из ада донесся хохот проклятых душ. Дикий огонь разорвал на части темноту, наполовину ослепив всех, кто сидел в зале, и Кориниус схватился рукой за стол, когда последний оглушающий треск потряс стены и пламя выплеснулось в ночь, осветив все небо мертвенно-бледным сиянием. И, в свете этого пламени, Кориниус через юго-западное окно увидел, как Железная Башня взорвалась, раскололось на несколько кусков, и на землю обрушилась лавина из раскаленных до красна обломков.

— Крепость пала! — крикнул он. И, как смертельно уставший человек, рухнул в кресло. Катаклизм прошел, как ветер в ночи, но теперь все услышали звук, как будто враги пошли на приступ. Кориниус попытался встать, но ноги не слушались его. Его глаза остановились на нетронутом Корсусом кубке, который тот получил от Виглуса, сына Коринда, и он крикнул: — Что ты сделал, дьявол тебя подери? Я весь задеревенел. Клянусь небесами, ты выпьешь кубок или подохнешь.

Виглус, с глазами навыкат, схватился руками за грудь, попытался встать и не смог.

Хеминг, неуверенно привстав, потянулся к мечу, но захрипел и упал на стол.

И только Корсус, дрожа от возбуждения, вскочил на ноги. Торжествующая злоба горела в его обычно мутных глазах. — Как я и предвидел, — крикнул он. — Король бросил кости и проиграл. И теперь дети ночи забрали его себе. И ты, проклятый Кориниус, и вы, сыновья Корунда, подохните как свиньи раньше меня. Вы все выпили яд, и уже мертвы. А я приведу Демонов в Карсё. Это, да еще ваши тела с гнилым электуарием [16] электуарий — лекарственная кашка; напр. слабительная, глистогонная, грудная и др. в жилах, купит мне мир с Демонами.

— Злодей! Тогда и я отравлена! — крикнула Леди Зенамбрия и потеряла сознание.

— Очень жаль, — сказал Корсус, — но кори не меня, а кубок, который тебе передали. Я должен был молчать, пока яд не сковал члены этих проклятых дьяволов и не лишил их сил.

Кориниус сжал челюсти, став похож на бульдога. Болезненно скрежеща зубами он поднялся, в его руке сверкнул обнаженный меч. Корсус, который шел мимо него к двери, слишком поздно заметил, что рассчитал без хозяина: хотя смертельный холод уже набросил саван на ноги Кориниуса, тот все равно оставался слишком быстрым для Корсуса. Герцог помчался к двери, но только успел схватиться за тяжелую портьеру, как меч ударил его в спину. Он упал и неуклюже заворочался на полу, как жаба, насажанная на вертел. И стеатитовый пол стал скользким от крови.

— Отлично, прямо в кишки, — сказал Кориниус. Сил вытащить меч у него уже не было, он закачался как пьяный и упал на пол, рядом с высоким дверным проемом.