Виктор Ночкин - Могила повелителя

— Здравствуй, Керлих.

— Ты, стало быть, направляешься на север, к армии! — решил воин. — Конечно, как же иначе! Я понимаю… такой деятельный человек, как ты, прославленный и знаменитый воин, а лекари держат в постели. Конечно! Конечно! Тут бы любой не выдержал… Конечно!

— А ты, Керлих, какими судьбами здесь?

Тут к столу подошел хозяин, и Керлих стал выспрашивать, почем здесь еда и ночлег. Чувствовалось, что денег у доброго брата в обрез, и Бремек решительно заявил, что угощает. Хозяин выслушал заказ и удалился, а воин начал рассказывать:

— Меня послали гонцом к добрейшему, да в дорогу вручили жалкие медяки. Дескать, в представительствах братьев принимают бесплатно… Ну да, бесплатно накормят овсянкой, а это по вкусу разве что моему коню!.. Как славно, что мы повстречались… Может, поедем вместе?

Бремеку не хотелось странствовать с попутчиком, к тому же с добрым братом в заметном белом плаще, который бросается в глаза… но и отказывать сердечному Керлиху было неловко. Ловчий решил потянуть время.

— А что за поручение у тебя?

— Увы, печальные новости с юга! Добрый Архольд убит.

— Как? — Бремек изобразил, будто взволнован, но на самом деле остался равнодушен. — Быть того не может! Кто же посмел?

— Глава местного представительства доносит о некоей шайке разбойников… но история скверно пахнет, знаешь ли. — Керлих понизил голос: — Во-первых, добрый Архольд взял с собой достаточно людей, обычным бандитам было не по силам справиться с таким отрядом. А во-вторых…

— Ну-ну?

— Сообщение о смерти магистра составлено в туманных выражениях, но можно понять таким образом, что добрый Архольд благополучно добрался в хейланское представительство, где и того — пал… Однако погибли только приезжие! Среди местных братьев никто не пострадал. В письме сказано, что Архольд сперва связался с кем-то… потом велел хейланским братьям проваливать по домам, а уж после началась заваруха… странно, да?

— Пожалуй.

Пришел хозяин с подносом, принялся расставлять блюда. Рыцари смолкли. Когда кабатчик удалился, Керлих откупорил кувшин, налил вино в кружки и доверительно шепнул:

— Я думаю о добрейшем. Отправляя Архольда в Хейлан, наш хитрец позаботился о том, чтобы магистр не вернулся.

— Увы, увы, похоже на правду, — покачал головой Бремек.

— Вот я и говорю! — воодушевился гонец. — Сам отправился на войну, он ни при чем — мало ли что творится на юге, пока добрейший геройствует на севере… я привезу ему печальные вести, он поохает, а сам будет радоваться, что так ловко все подстроил.

— Да, верно, верно… — Бремек качал головой, собеседника он не слушал, но думал о собирателе. Ведь Архольд отправлялся ловить собирателя. А предположение Керлиха казалось ловчему слишком безумным — чтобы одолеть телохранителей Архольда, нужен большой отряд, а хитрюга Могвид никогда не доверился бы стольким людям. Нет, здесь чувствуется рука собирателя. — Послушай, Керлих, а ведь будет подозрительно, если ты появишься со мной вместе. Все знают о моей близости к покойному магистру Архольду. Поезжай-ка один, а я тихонько, как подобает хворому, отправлюсь следом. Хочешь, я ссужу тебе денег на дорогу? Добрым братьям подобает помогать друг другу…

— Да пребудет с тобой Свет! — обрадовался Керлих.

— А ты, сделай милость, не рассказывай, что встретил меня, ладно? Я ведь, как-никак, в бегах.

Оба расстались довольные друг другом. Наутро Бремек встал поздно, добрый брат Керлих уже уехал. Ловчий неторопливо позавтракал и собрался в путь. Из городишка он выехал около полудня. Пожалуй, Бремек стал входить во вкус — ему понравилось неторопливо странствовать, встречаться с разными людьми, видеть новые места. И главное: никуда не спешить! Похоже, он начал становиться человеком?

Погруженный в благодушные размышления, добрый брат миновал слободу, проехал вдоль огородов, разбитых горожанами… углубился в лес. Неожиданно для самого Бремека сработали прежние навыки — опытный охотник почувствовал, что за ним наблюдают. Стараясь не подавать виду, что заподозрил опасность, ловчий откинул полу плаща с правой стороны (чтобы одежда не мешала взмахам руки) и опустил ладонь на эфес меча. Поворот — дорога оказалась перегорожена толстенным деревом. Срубленная сосна опиралась на толстые ветки так, чтобы ствол пришелся на уровне конской груди. Из кустарника выступили несколько человек, все — с оружием: рогатинами, большими ножами и дубинками. Позади послышался шум, Бремек, и не оборачиваясь, понял — еще несколько разбойников показались на дороге, это их суету в кустах он приметил минутой раньше.

— Слазь, барин, — миролюбивым тоном предложил самый здоровенный из незнакомцев, приближаясь к Бремеку с левой стороны, — поговорим о том, о сем…

Охотник тяжело вздохнул и выпростал ногу из стремени, будто собирается спешиться — а потом резко пнул злодея каблуком в грудь. Тот охнул и повалился навзничь. Бремек выхватил меч, рубанул, почти не целясь, вправо, ударил эфесом в волосатую харю, снова занес оружие… Сразу стало шумно — человек, задетый клинком, выл и сжимал рассеченное плечо, рукоятью Бремек разбил нос другому, тот ругался, остальные вопили, подзуживая друг дружку. Ловчий поднял коня на дыбы, заставил сделать прыжок — разбойники шарахнулись из-под копыт, Бремек ранил еще одного, но снова ранил неопасно, едва дотянулся острием. Тут мужчина, заговоривший с ним поначалу — должно быть, атаман, поднявшись с земли, ухватил Бремека за край тяжелого плаща и рванул. Охотник вылетел из седла, злодеи кинулись со всех сторон. Охотник увидел, как к нему, прямо в лицо — медленно-медленно — летит стоптанная подошва тяжелого башмака… Вернулся старый страх, и тут же сменился яростью. Бремек больше не позволит себя бить! Ловчий извернулся по-змеиному, умело подсек ноги атаману, тот рухнул, а рыцарь ударил обеими ногами — так защищается заяц, застигнутый собаками.

Бремек зарычал, заходясь хрипом по-волчьи, перевернулся, всадил меч снизу в брюхо разбойнику, хлынула кровь, рукоять оружия сделалась мокрой и скользкой, вывернулась из ладони. Добрый брат вскочил на четвереньки, сорвал плащ и взмахнул им — тяжелая, отороченная мехом ткань сбила с ног сразу двоих, опустилась на голову третьему, опутала… Бремек подхватил дубинку, выпавшую из руки раненого разбойника и кинулся в толпу, разя сплеча вправо и влево… Так дерется разъяренный медведь — слепо прет на выставленные рогатины, не щадит себя, лишь дотянуться когтями, оглушить, разорвать, раздавить…

Когда ловчий пришел в себя и стряхнул с глаз алую пелену нечеловеческой ярости, на дороге стоял лишь он один. Пять неподвижных тел на земле — остальные разбежались, напуганные свирепым натиском. Бремек покачал головой, отшвырнул дубинку и огляделся в поисках меча. Вот он, до половины вонзенный в живот разбойника.