Анастасия Рул - Мелодия тьмы

Это снова произошло, уже в третий раз подряд. Первая ночь была самой спокойной, я лишь ощущала тяжесть в груди, словно чья-то большая лапа наступила на меня. Дышать было тяжело, я понимала, что нужно проснуться, открыть глаза, но не могла пошевельнуться. Никогда не думала, что это так сложно — открыть глаза в полузабытье, на границе между сном и реальностью. В первую ночь меня спас лай бездомной собаки, раздавшийся за окном, от которого я проснулась. Тогда тяжесть в груди мгновенно исчезла, оставив следы в виде капелек пота по всему телу.

Вторая ночь была страшнее. Мой мозг опять проснулся раньше организма, и я снова не смогла открыть глаза. Непонятная тяжесть во второй раз свалилась на грудь, легкие с трудом впускали воздух внутрь себя, но это было еще не все. Я ощутила присутствие существа, который был настолько чужд нашему миру, что пространство вокруг него дрожало от страха и напряжения. Ужас сковал мое тело, я закричала сама себе: 'открой глаза, это всего лишь сон! Стоит открыть глаза — и все исчезнет!'. Мой мозг убеждал, что я сплю, что в комнате никого нет, мне все это кажется, а тело напряглось до предела. Я беззвучно кричала, ничего не видя в темноте ночи, и отчетливо ощущала, как тьма все ближе подползает к моей кровати. Беспомощное тело, парализованное от страха, не могло взмахнуть руками и прогнать это жуткое существо, от которого веяло неминуемой смертью. Мрак кошмара уже коснулся моих рыжих волос, разметавшихся на подушке, его дыхание коснулась лица и… тонкий, противный писк комара, промчавшегося мимо уха, спас меня. Я резко открыла глаза, подскочив на кровати. Сердце бешено колотилось, вспотевшие ладони в панике прихлопнули источник звука в темноте, и свет фар припозднившейся машины лучиками прополз по потолку. Всего лишь сон. Никакого монстра в комнате не было.

Помнится, я включила свет, залезла в шкаф и трясущимися руками вынула припрятанные сигареты из кармана мохнатой шубы. Попытка бросить курить под давлением обстоятельств с треском провалилась. Плевать, что девушкам нельзя дымить сигаретами, плевать на здоровье, когда ночью сама чуть коньки не отбросила. Я вышла на балкон, закурила и истерично заржала. Потом заплакала. Потом подумала, что окончательно свихнулась, затушила окурок и спокойно пошла спать. Больше в ту ночь мне ничего не снилось.

Все закончилось, или, вернее, началось, в третью ночь. Я снова поняла, что зависла на границе между сном и реальностью, но уже не пыталась сопротивляться силе, сковывающей тело. Сердце бешено стучало от страха, придавленное непонятной тяжестью, ужас происходящего сковал все мышцы, дышать опять стало тяжело. Я постаралась загнать панику в самый дальний угол и прислушалась к тишине в комнате. Монстр не заставил себя долго ждать. Хоть глаза мои были крепко закрыты, я отчетливо видела, как сквозь щели в окне проползают темные щупальца. Они клубились, дымились черными кольцами, и тянулись к моему телу, желая захватить беспомощную жертву в плен.

Это сон, твердила я себе, с трудом контролируя волны страха, раскатывающиеся по телу. Вслед за щупальцами сквозь стекло проникло нечто туманное, которое быстро уплотнилось до фигуры. Как будто разрывая границы реального мира, в клубящейся тьме медленно проявилось лицо. Длинный, крючковатый нос, серая, бородавчатая кожа, которая, подобно застывшей маске, белела в темноте. Лицо старика, морщинистое, отвратительное, странно улыбалось, растягивая потрескавшиеся губы через отвисшие щеки почти до ушей.

Это всего лишь ночной кошмар — продолжала я твердить себе. Надо всего лишь проснуться. Фигура тьмы с лицом старика, как безногая медуза в океане, подползла к кровати, протягивая восемь щупалец вместо рук вперед. Нечто холодное, безжизненное коснулось моего лба, и я заорала от ужаса. Вернее, попыталась заорать, но горло не издало ни звука — тело было погружено в глубокий сон. 'Прочь', - кричала я, пытаясь вскочить с кровати и убежать, но все было бесполезно. Ледяные щупальца проникли сквозь кожу на груди и коснулись сердца. Невероятным усилием воли я заставила себя открыть глаза. Лицо старика зависло как раз над моим лицом, наши взгляды встретились. Мое сердце в последний раз вздрогнуло и замерло…

Странно было видеть, как собственная душа отделяется от тела. Старик выдернул ее из сердца своими ледяными щупальцами, оставив напоследок пустоту. Моя душа не была белой, светлой, или золотистой. Она была как тень, которая вдруг оторвалась от пола и встала вертикально вверх. Понимание того, что моя душа существует на самом деле, и что она настолько… равнодушная к собственному телу, неприятно кольнуло сердце. Как только она вырвалась из материального организма, она тут же забыла о нем. Словно и не прожила вместе с ним единым целым двадцать лет. Это стало ясно потому, что душа решительно двинулась вперед, подальше от меня, и, хоть у нее не была лица, я откуда-то знала, что она даже не обернулась назад, на распластанное по простыням тело, которое странным образом продолжало жить. Даже мертвая рыба может еще долго дергаться в предсмертных судорогах. Мой мозг начал угасать, словно лишенный того, благодаря чему он работал, думал и жил.

Старик со злорадным любопытством наблюдал за движениями полумертвого тела, наслаждаясь бесплатным представлением. И тогда я отчетливо поняла, что это уже не было сном. Смерть нанесла мне визит, решительно вырвав душу из физической оболочки. Но я не готова была принять приговор, мое угасающее сознание вцепилось в дикое желание выжить. Я хочу жить! Хочу дышать, говорить, ходить по земле, встречать восходы, чувствовать биение сердца, слышать шум дождя, шелест листьев. Я хочу быть!

Мои глаза поймали тонкую нить, что связывала душу с телом, которая с каждым мгновением становилась все меньше. Я собрала все свои силы на один рывок и сделала это. Не смотря на гигантское усилие воли, я не смогла поднять руки и вцепиться пальцами в тонкую нить, но я сумела прохрипеть лишь одно слово:

— Назад!

И этого оказалось достаточно. Моя душа оказалась на удивление послушной. Я еще выдыхала воздух после отчаянного крика, а она уже рванулась обратно, шустро подскочила и влилась в тело. Мое сердце дрогнуло, невидимые сети, что сковывали движения, испарились без следа, принося облегчение мышцам. Окончательно проснувшись, я села на кровати и злобно уставилась на застывшего в воздухе под потолком старикашку.

— Убирайся отсюда, ублюдок!

Дальше пошла нецензурная лексика из моих уст, мерзкий старикашка уже не казался таким страшным, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не прихлопнуть его, как назойливого комара сутки назад.