Кассандра Клэр - Draco Veritas

— Драко, погоди… Скажи…

Он развернулся:

— Да?

— Помнишь, как я свалилась с метлы во время матча? — он кивнул. — Я потом лежала в лазарете, и кто-то приходил и поцеловал меня. Это был ты?

Во время продолжительной паузы Драко расправлял несуществующие складки на манжетах.

— Ну, я, — наконец признался он.

— А зачем? — измотанная донельзя, она собрала воедино все столь тщательно скрываемые ею чувства. — Зачем ты это сделал?

Драко наконец-то отстал от своего левого рукава.

— Был не прав. Исправлюсь.

— Драко…

Ей хотелось добавить ещё что-то, но ресницы утомлённо смыкались. Замелькали перед глазами картинки — убивающийся над Гаретом Бен, блеснувшее от слёз противоядие, растекающаяся по полу библиотеки лужа собственной крови…

— Теперь с тобой действительно всё будет хорошо?.. — прошептала она.

Последнее, что она услышала перед тем, как уснуть, был его голос:

— «Хорошо» — понятие относительное, однако благодаря тебе утром я ещё буду здесь… — нежное прикосновение пальцев, убирающих волосы с её лба. — А теперь, Джинни Уизли, закрывай-ка глазки… Ты достаточно потрудилась, пришло время и отдохнуть. Спи, моя радость, усни…

Душа моя, ты губишь свою душу.

Уильям Батлер Ейтс

Джинни медленно закрыла «Взметнитесь, Брюки!» и положила книгу на подоконник у кровати. Это была последняя часть «брючной» трилогии, подарка Драко на Рождество, и как Джинни ни растягивала удовольствие, на дворе уже стоял май, и последняя страница книги была только что перевёрнута.

…Вот и всё, — подумала она, обнимая подтянутые к груди колени.

Как это бывало частенько, едва закончился очередной любимый роман, стало не по себе, накатила странная хандра — такое случалось даже при хэппи-энде, после которого неотвратимость прощания всё так же напоминала смерть… ну, или сулила как минимум долгую разлуку со знакомыми и уже успевшими полюбиться героями. И вообще, от хэппи-эндов становилось только противней, особенно от таких, когда все сюжетные ниточки были аккуратненько связаны. В жизни подобного отродясь не дождёшься: вечно-то в ней всё наперекосяк, и твоей любви не светит ни воздаяния, ни кары, вот и увядает она где-то на задворках, утопая в кипучей массе вопросов, так и не получивших ответов.

Ничего не поделаешь: хочешь повзрослеть — терпи.

Печальная, но с ощущением, будто стала чуть мудрее, Джинни высунулась из окна. Стоял восхитительный день начала лета, веял прохладный ветерок, и небо голубой фарфоровой чашей опрокинулось над землёй. Высыпали на лужайки студенты, разлеглись на расстеленных пледах, смакуя первое тепло. У озера виднелись тёмные фигурки гуляющих — в основном, держащиеся за руки парочки. Сама Джинни не была там с зимы, да и не собиралась — слишком уж много связано с тем местом воспоминаний, которых хотелось бы избежать.

Стук в дверь прервал её размышления. Она сползла с подоконника, мельком бросив на себя взгляд в зеркало: волосы, не стриженные с зимы, вились уже до пояса, выбиваясь из кос непослушными прядками.

— Да?..

— Ты одета? — в дверь просунулась голова. Соседка по комнате, Элизабет. — Тебя кое-кто ждёт у портрета.

— Да? И кто именно?

Элизабет ухмыльнулась.

— Кое-кто из Слизерина.

— А так скалиться обязательно? — Джинни натянула жакет и застегнула пуговицы. К собственной радости, с зимы она наконец-то поправилась, и жакет начал обтягивать грудь. — Ладно, иду…

Окна в гостиной были распахнуты навстречу майскому ветру, полному запаха свежей травы, вскопанной земли и распускающихся цветов. В одном из роскошных кресел угнездился Невилл Лонгботтом, играющий со своей жабой, Тревором Вторым, в Летающие Слова. Он махнул Джинни рукой. Она пересекла гостиную и нырнула в проход, не обращая внимания на бурчание Полной Леди по поводу длины её юбки и узости жакета.

— Привет, — выпрямилась она, когда портрет захлопнулся за её спиной, — так и думала, что это ты.

— Само собой, — откликнулась Блэз.

Джинни прикинула, получила ли слизеринка взбучку от Полной Леди — плиссированная юбка Блэз была короче терпения Снейпа, а в вырезе свитера виднелась кружевная оторочка лифчика. Одним апрельским днём Блэз постриглась, и короткие теперь волосы волнами обрамляли лицо и огненными язычками вились у висков.

— Слушай, ты не против прогулки? Разговор есть.

— Только не у озера, — моментально заявила Джинни.

Блэз приподняла бровь:

— Розарий подойдёт?

— Нет, тоже отпадает. Как насчёт квиддичного поля? — предложила взамен Джинни и, видя удивление Блэз, пояснила: — Едва ли там сейчас кто-то есть.

Та грациозно повела плечами:

— Как угодно.

* * *

— Ты, вроде, утверждал, будто тут никого не будет, — пожаловался лежащий на траве Драко, переворачиваясь на живот и подперев подбородок руками. Покосившись, он добавил: — И этих «никого» несёт как раз сюда…

— Наплюй, — Гарри сидел по-турецки, силясь следовать своему же совету. Но давалось это нелегко: слизеринец не относился к тем, кого можно заткнуть приказом посидеть тихо, потому что тебе-де надо подумать; напротив, Драко был из тех, кто считает, что его блистательные речи исключительным образом стимулируют мыслительный процесс. И при этом не имеет значения, какого труда тебе стоит сосредоточиться на чём-то другом. — И заткнись.

— Знаешь, — сказал Драко, — никак не возьму в толк, зачем ты меня сюда приволок, коли хочешь, чтобы я тут просто молча красовался… Это, разумеется, вовсе не значит, — тут же добавил он, — будто сие не входит в список моих многочисленных талантов.

— Это не талант, а раздражающая привычка, и приволок я тебя сюда для молчаливой моральной поддержки… Как пишется «бессмертная» — через «з» или «с»?

— Через «с». Однако словцо не самое впечатляющее. Только не говори, будто собираешься разводить трепёж по поводу бессмертной любви, я этого не переживу.

Гарри отшвырнул перо.

— Это же свадьба! Ты где-нибудь видел свадьбу без трепежа про бессмертную любовь? А о чём мне тогда говорить свой тост? — Гарри прищурился. — О! Джинни!..

— Че-го? А она тут каким боком? Собираешься приплести её в свою речь?

— Нет, — отозвался Гарри тоном, недвусмысленно дающим понять, что Драко сегодня на редкость тормознутый, — она во-он там, у трибун.

Драко c несчастным видом вжался поглубже в траву.

— Как думаешь, зачем она здесь?

— Поди, тебя пришла прикончить, — Гарри снова взялся за перо.

— Нет в тебе сострадания, Поттер, — возмущённо взглянул на него Драко. — И жалости тоже нет. Это-то тебя и губит.

— Видишь ли, в чём дело, — вполне резонно возразил Гарри, — ежели б ты мне поведал, что там у вас с Джинни стряслось, я бы, может, и посочувствовал.