Александра Лосева - Берегите бороду

— Я тоже лес люблю, — Иефа проглотила последний кусок, тщательно облизала пальцы, глотнула воды из фляги и блаженно потянулась. — В лесу не пропадешь. Даже если не вышло найти еды, то хотя бы не замерзнешь. А еще лес живой. Живой и добрый. Болото вот, например, не может быть добрым по определению, потому что оно гнилое. Гниль рождает ненависть к себе и ко всему вокруг. А на ненависть мир обычно отвечает тоже ненавистью. Или равнодушием. Это даже хуже.

— Почему хуже? — Стив закинул руки за голову и вздохнул. — Я вот был бы совсем не против, если бы меня все оставили в покое.

— Ты путаешь… — Иефа обхватила колени руками и задумалась. — Когда ненависть порождает ответную ненависть, она все-таки имеет какой-то выход. Равновесие сохраняется, понимаешь? А когда ненавидишь в пустоту… Представляешь, ты строишь планы мести, ты себя постоянно накручиваешь, чтобы ни капельки этой ненависти не растерять, чтобы все, все досталось тому, кого ненавидишь, — а ему все равно, ты исходишь на нет, а мир этого просто не замечает. А ведь ей надо куда-то деться — ненависти. Слишком много скопилось, слишком ее берегли, лелеяли, подкармливали… И тогда она начинает жрать тебя изнутри, и ты начинаешь гнить, и становишься болотом.

— Эй вы, философы новоиспеченные! — Зулин сердито заворочался на своей подстилке. — Развели тут мудрствования, поспать не даете. Все очень просто: есть плохое и хорошее. Плохое нужно уничтожать, а хорошее не нужно — и точка. Одно из двух: или вы даете мне поспать немного, или мы прямо сейчас сворачиваем лагерь и двигаем дальше. Стив, разбудишь меня через полтора часа.

— Я, кажется, кукушкой не нанимался, — проворчал дварф, и Иефа почувствовала к нему даже что-то вроде симпатии. — Странный он какой-то, этот Зулин, — добавил Стив минут пять спустя, когда планар окончательно уснул.

— Да уж… — Иефа вспомнила свое пробуждение на болоте и зябко поежилась. Сказать или не сказать? Утка подействовала на дварфа явно благотворно, но где гарантия, что через полтора часа он опять не вернется в свое привычное болванское состояние?

Солнце медленно ползло все выше, деревья отбрасывали сетчатую тень, и она, эта тень, шевелилась и двигалась, рябила, и от этого очень хотелось закрыть глаза. «Не буду ничего говорить, — решила Иефа. — Еще решит, что я жалуюсь. И потом, может быть, мне спросонья померещилось? Мало ли какое у кого лицо будет, когда вокруг туман и болото, и холодно, и дурноватая полукровка орет не своим голосом?» Обозвав себя полукровкой, Иефа усмехнулась и мысленно пожала себе руку. Человек ко всему привыкает. То есть эльф. То есть… А, черт с ним совсем!

Стив нежился на солнышке и тайком наблюдал за бардом. Вот взяла лютню, погладила, подергала за тонкие усы струн, даже вроде как сказала что-то, здороваясь… Чудная она, эта пигалица сероглазая, и не поймешь ее никак. Вот уж, спасибо Мораддину, подобралась компания…

— Стив, а что у тебя в мешке?

— Что?! — застигнутый врасплох дварф сел и даже рукой мешок прикрыл, лихорадочно соображая, как лучше ответить. — В каком мешке?

— Да вот в этом, — Иефа откинула волосы и насмешливо глянула Стиву в глаза. — В который ты вцепился, как в мать родную. Что в нем?

— В нем? Вещь.

— Полезная? Я ни разу не видела, чтобы ты его открывал, этот мешок. В нем сокровища? Или любовные письма? Кстати, Стив, у тебя есть любимая?

— Нету у меня никакой любимой! — рассердился Стив. — Некогда мне шашни разводить!

— Так то шашни, а то — любимая. Чувствуешь разницу? — Иефа вдруг развеселилась. — Неужели твое суровое сердце никогда не пронзала стрела страсти?

— Да какая к Мораддиновой заднице страсть! Чего ты пристала-то ко мне?!

— О боги, Стив, да не волнуйся ты так, я вовсе не посягаю на твое целомудрие — ни в коем случае! Так что в мешке?

— В каком мешке?! — взревел в полный голос Стив, окончательно выходя из себя. Проснулся и подскочил на ноги Зулин, приподнялся на локте Ааронн. Все дружно уставились на дварфа. — Да чего вы вылупились-то! Нет у меня никакой любимой!

— Да? — вежливо удивился Ааронн.

— Нет!

— Ты поэтому так расстроился?

— Да не поэтому, яйца Мораддиновы!

— А почему?

— Из-за мешка!

— Он потерялся?

— Нет!

— А должен был?

— Что — должен был?!

— Потеряться.

— Кто?!

— Да мешок!

— Какой, к Мораддину, мешок?!!

— Ну, тот, из-за которого ты так расстроился.

— Я не расстроился!

— О да, я вижу, — Аарон с чрезвычайно серьезным видом покивал головой. — Ты абсолютно спокоен.

Раздался тихий булькающий звук, и все обернулись. У костра, занавесившись волосами, давилась хохотом полуэльфка.

Часам к десяти из кустов вынырнул слегка запыхавшийся Ааронн и объявил, что след найден. Зулин состроил начальственную рожу и скомандовал сворачивать лагерь. Солнышко припекало, утка приятно оттягивала животы. Иефа задорно тренькнула лютней, укладывая ее в чехол, и невинным голосом поинтересовалась у Стива, не забыл ли он случайно свой заветный мешок с любовной перепиской, после чего долго пряталась за стволами деревьев. В общем, поход продолжался в непринужденной и дружеской обстановке.

Ближе к полудню Стив окончательно решил, что со своей любовью к лесу явно поторопился. Бесконечные поляны, пролески, буераки и прогалины, кусты, трава, ветки — и бесконечная рябь солнечных лучей, пробивающихся сквозь листья.

Шли молча. Иефа мурлыкала под нос какую-то незатейливую мелодию, и дварф был более чем уверен, что следующий шедевр пигалицы будет называться «Любовные письма дварфа» или того хуже «Страсть в коричневом мешке». А еще Стиву почему-то казалось, что игры в бирюльки закончились. Слишком уж все было спокойно и безмятежно. Такая безмятежность Стива всегда настораживала. Руки чесались от безделья, в затылке свербело, и самое противное, что ведь не скажешь об этом никому — засмеют.

Правда, Зулин, хоть и не ругался и не ныл, но находился, похоже, в таком же состоянии. Во всяком случае, смотрел он мрачнее тучи, и руки потирал, и на кота своего не обращал никакого внимания, так что Зверь в конце концов обиделся и пристроился поближе к Иефе, а уж та на ласку не скупилась. «Змея!» — подумал Зулин. Ах, как здорово было бы обвинить кого-нибудь — да хоть ту же Иефу! — в том, что уже двадцать третье, что до финала, как до луны, что репутация теперь безнадежно испорчена, потому что судят всегда по первым шагам… Во всяком случае, он, Зулин, судил именно так. Да, обвинить и переложить всю ответственность за глупое поведение партии, бестолковые поиски следов и бесконечные ошибки, которых сделано уже столько, что и не перечесть. И ведь яснее ясного, что Ааронн — плохой проводник, Стив — плохой солдат, а Иефа — плохой сборщик информации. А он, Зулин… Плохой руководитель? Плохой маг? «Я хороший руководитель, — упрямо подумал планар. — Просто… Просто они меня не слушаются». «Я тебя тоже не слушаюсь», — протелепал мстительный фамильяр. «Молчи, животное! — мысленно взъярился Зулин. — И не смей подслушивать! А то, знаешь ли, так и до развоплощения довести недолго!» Зверь показал хозяину телепатический язык и фыркнул. Зулин расстроился окончательно.