Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст

— Кунигундий, — поправила она и сказала торопливо: — Простите, ваша светлость! Все так. У вас потрясающая память.

— М-да, — согласился я, — она меня то и дело потрясает так, что зубы стучат. Что произошло? Перестали справляться?

— Справляюсь, — ответила она. — Но вы тогда сказали, что нарочито делаю вид, не замечая той жертвы, которую принес ваш великолепный военачальник, чистейшая душа на свете, Максимилиан фон Брандесгерт! И что он, отказавшись в мою пользу от замка и земель, повел себя как настоящий рыцарь…

Я буркнул:

— Ну? И чё?

— Мне уже тогда было очень стыдно, — прошептала она. — Наверное, надо было сразу отказаться в его пользу! Но я так долго мечтала, видела во сне и в грезах, что именно я восстановлю попранную справедливость, верну замок и земли… я просто даже не подумала, что этот Максимилиан… какое прекрасное имя… так бесподобно благороден и великодушен… о нем будут слагать песни, а я… я своим поступком запятнана…

Я сказал чуть теплее:

— Я вам сказал тогда и повторю сейчас, вы поступили правильно, как любой рассудительный человек. Все, что плывет в руки, надо хапать. Сперва хапать, а потом смотреть, что хапанули, не испачкало ли… Так что все в порядке. Не терзайтесь, вы нормальная женщина.

Ее взгляд был прям, как и ее спина, а голос прозвучал с необыкновенным достоинством:

— Ваша светлость, вы были абсолютно правы, что пожаловали те земли сэру Максимилиану. Я признаю, что была неправа, хотя формально и права. Потому хочу и настаиваю, чтобы те земли вернули сэру Максимилиану.

Я поморщился.

— Еще одна ненормальная. Вы с сэром Максом меня задолбали своими капризами… Хотя, конечно, приятно, услышать ваше признание, что я был прав! Увы, как редко это говорят…

— Я говорю! Всем говорю.

— Даже всем? Здорово.

— Уверяю вас…

— Вы что, всерьез? — спросил я. — И куда эта… сами? Себя, в прямом смысле?

Она гордо вскинула голову, отчего ее и без того вздернутый носик посмотрел на меня двумя милыми розовыми дырочками.

— Я приняла предложение моей тети, — сообщила она, — леди Марсаллы, поселиться у нее. Мы всегда были дружны.

— Гм, — сказал я в затруднении, — я не могу ничего решать за сэра Максимилиана. Я его люблю, а он, в свою очередь, меня слушается, однако я нигде и ни в чем не принуждал его и не буду. Так что, милая леди, если хотите вернуть земли сэру Максу, сделайте это лично.

Ее щеки вспыхнули румянцем, а глаза заблестели, как две звезды.

— Я очень хотела бы именно так и поступить! Во имя… справедливости!

— Да-да, — согласился я, — именно во имя справедливости. Однако он сейчас в Гандерсгейме.

Она сказала с надеждой:

— Я слышала, оттуда начали возвращаться войска.

— Только небольшая часть, — сообщил я. — Гандерсгейм покорен почти весь, но несколько племен еще не сдается, их теснят к морю, а наш Максимилиан всегда в первых рядах. Но, думаю, что и после полного покорения останется там надолго. Двор его не прельщает, а в земле варваров может укрепить крепости, создать боеспособное войско из местных удальцов…

Ее щеки побледнели, в глазах проступила грусть.

— Как жаль…

— Что делать, — сказал я, — такова жизнь.

— Тогда просто прошу вас, ваша светлость, — сказала она, — принять эти земли и передать сэру Максимилиану, когда он все-таки вернется. Или просто сообщить ему.

Я отмахнулся.

— Знаете, леди, мне больше делать нечего, как улаживать такие мелочи между двумя ненормальными! Хотите сообщить ему что-то? Сделайте это лично. Вы так лихо носитесь верхом и даже управляетесь с мечом, что для вас нетрудно с десятком верных людей примчаться в Гандерсгейм и сообщить сэру Максу о своем решении. Можно вообще с глазу на глаз. Шатер узнаете по его гербу.

Ее щеки снова вспыхнули, но на этот раз так жарко, что от них можно бы зажечь все свечи в зале. Знойный румянец поднялся на уши, заставив кончики засветиться, как бенгальские огни, а другая часть багрово сползла на шею.

— Правда? — выдохнула она. — Так можно?

Я пожал плечами.

— А почему нет? Вы же хозяйка?

Она присела в низком поклоне.

— Благодарю вас, ваша светлость!

— Не за что, — буркнул я.

Она поспешно ретировалась, и только когда за нею захлопнулась дверь, я вспомнил, что вообще-то Максу я подарил во владение земли карликового королевства Йеремланд, где не только лучшие во всем Гандерсгейме плавильные и оружейные мастерские, но и… принцесса Вики.

Да, собственно, какого черта мне о таком думать, мне в темя все время долбятся сложные вопросы строительства флота!

Сэр Жерар вошел и молча стоит у двери, вид у него укоряющий. Я делал вид, что не замечаю, но раздражает, когда кто-то стоит за спиной и смотрит, наконец, развернулся в его сторону.

— Ну что еще?

Он холодно поклонился.

— Ваша светлость забывает, что нужно время от времени появляться в тронном зале… большом или малом, в зависимости от…

— А сейчас?

— Командиры отрядов терпеливо ждут вашей аудиенции.

— В большом?

— В малом.

— Слава Господу, не переодеваться.

— Но цепь одеть стоит, — напомнил он. — Не такая уж и тяжелая. Сэр Фридрих Рюккерт примерно в такой же по весу даже спать ложится, когда наедине.

— Куда мне до сэра Рюккерта, — проворчал я. — Давайте это ярмо, не будем заставлять героев ждать самодура.

Я вышел из боковой двери упругой походкой, бравый и молодцеватый, излучающий силу и уверенность, жизнерадостно и светло улыбнулся и опустился в кресло под запоздалый выкрик чем-то отвлекшегося церемониймейстера: «Его светлость майордом!»

В малом тронном зале присутствуют только самые знатные из лордов, все склонили головы, как перед королем, что и понятно, я же в королевском кресле. Отдельной группой держатся командиры малых отрядов, прибывшие из Гандерсгейма. Их можно отличить как по плотному загару и обветренным лицам, так и особой стойке, словно и сейчас на их плечи давит вес стальных доспехов, а ладони сжимают тяжелые рыцарские мечи.

Общее командование, как мне уже сообщили, на бароне Жераре де Брюсе, с которым мы когда-то схлестнулись, когда он еще не был бароном и даже виконтом, однако сейчас он держится в задних рядах.

Я все понял и сказал жизнерадостно:

— Нет-нет, сэр Жерар, не нужно мне представлять этих героев, покорителей Гандерсгейма! Я очень хорошо помню их мужественные лица. До сих пор слышу воинственные кличи каждого и знаю их доблестные имена, как знают и рядовые воины своих прославленных командиров!.. Подойдите ко мне, сэр Джон Мичинер!

От их группы отделился и с неловкостью шагнул навстречу высокий и поджарый воин, но я сам уже поднялся, сошел с трона и крепко обнял, не дав преклонить колено.

— Сэр Джон, — сказал я по-державному тепло и отечески, — счастлив видеть вас снова. Ваша быстро растущая слава летит впереди вас.