Гай Орловский - Ричард Длинные Руки - фюрст

Сэр Ротвуд кивнул застывшим у стенки палачам. Те оживились и начали вынимать из горна с пурпурными углями раскаленные металлические штыри.

Отвращение к бессмысленному пожиранию жареного мяса, пьяным крикам, глупым здравицам остановило на пороге зала, я повернулся к секретарю.

Он поклонился.

— Ваша светлость?

— Сэр Жерар, — сказал я. — Возвращайтесь к пирующим, успокойте народ еще раз. Пусть посмотрят в окно, если кто желает, я буду прогуливаться в саду. Что-то помыслить восхотелось с чего-то, сам не знаю… наверное, съел что-нибудь.

Тень беспокойства метнулась в его глазах, но смолчал, вторая попытка покушения будет не скоро, если и будет.

— Ваша светлость…

— Не бойся — люди барона Эйца мне пятки оттопчут.

Он поклонился и ушел, а я прошел мимо входа во дворец, дальше шум фонтанов, прямые широкие аллеи, везде пусто, гуляющих чудаков не отыскалось, все едят и пьют, общаются, завязывают полезные знакомства.

Я старался думать о флоте, но перед глазами то и дело всплывают гордые лица юных дураков, отечество спасают, видите ли, за справедливость, а справедливость только в том, что Кейдану повезло родиться сыном короля…

Дорогу впереди пересекла темная тень, я вздрогнул, но это всего лишь блистательная леди Розамунда, все так же прекрасная, сверкающая белозубой улыбкой и ясными глазами так ярко, что жемчужины на ее графской короне и платье тускнеют перед их блеском.

— Ох, — сказал я шутливо, — кто бы подумал, что от такой светлой и гибкостанной девушки такая огромная и темная тень!

Она засмеялась, показав и зубки, и ямочки на щеках, вот уж не замечал раньше, присела в низком поклоне.

— Ваша светлость…

— Леди Розамунда.

Она поднялась, взгляд гордый и вместе с тем лукавый.

— А если я такая и есть?

— Не поверю, — сказал я, но на всякий случай сделал то, до чего раньше не додумался, взглянул в тепловом диапазоне, потом в запаховом. — На самом деле вы вообще ангел!

— Я все та же, — ответила она, — а вот вас, как я слышала, нужно поздравить с новым высоким титулом?

Я отмахнулся.

— Что титулы? Были бы зубы.

Она посмотрела в удивлении, на милом личике проступило легкое замешательство.

— Как это… Титулы — это все! За них мужчины убивают друг друга. Иногда убивают и женщины.

— Леди Розамунда, — сказал я с печалью, — в подъеме по лестнице титулов много печали.

Она удивленно вскинула брови.

— Печали?

— Увы, да.

— Почему?

— Начинаешь называть искушением то, что прежде счел бы просто удачным случаем.

Она кивнула, взгляд стал серьезным.

— Мне жаль вас, сэр Ричард… Так всего опасаться! Это же почти… не жить!

— Жизнь бывает, — заверил я, — и помимо прыганья по постелям. Хотя, согласен, самые сильные радости — самые примитивные. В смысле простые, незатейливые.

Она прямо посмотрела мне в глаза, взгляд чистый, а голос прозвучал очень серьезно:

— Сэр Ричард, я больше не сижу рядом с вами, так что теперь вас ничто не обязывает. Вы можете поцеловать меня, я не стану кричать и отбиваться. Но и вам это ничего не будет стоить.

Я пробормотал:

— Стоить?

Она кивнула, в глазах проступило странное веселье.

— Уже все, — произнесла она тихо, — знают о вашем кредо. Странное, конечно, и очень обидное… вы обесцениваете нашу женскую честь! Вы ни во что ставите нашу девственность… Но у нас вообще больше ничего нет, вы это понимаете?

Она смотрела на меня широко открытыми глазами, я видел предельную искренность взгляда и внезапно ощутил себя последней свиньей на свете.

— Все будет, — пробормотал я. — Все будет, леди Розамунда. Вы, женщины, всего добьетесь, только многим эта победа будет не в радость. Я имею в виду снова женщин.

Она спросила горько:

— Когда?

Я развел руками.

— Увы… Леди Розамунда, вы мне в самом деле нравитесь. Красивые женщины при дворе попадаются, но чтоб еще и умная… Мы могли бы подружиться, хотя, если честно, я все-таки вас опасаюсь. В интригах я не силен, к ним прибегают те, у кого недостаточно открытой мощи, а мне в этом везло…

Она прямо смотрела мне в глаза.

— Сейчас никаких интриг. Правда. Да и раньше были не интриги, а… в общем, теперь все предельно чисто.

— Верю, — ответил я. — Но у вас могли остаться какие-то обиды. Ну, вы понимаете, все как-то рассчитывали, что вы останетесь сидеть в кресле королевы долго.

Она кивнула.

— Да. Я сама допустила ошибку, когда принялась усердно помогать, не сообщая вам о мелочах.

— Гм, — сказал я в затруднении, — как вы понимаете, если уж мы сейчас в самом деле начистоту, это было слишком опрометчиво. Ни один мужчина, если он еще мужчина, не позволит, чтобы решали за его спиной… даже в его пользу. У нас есть самолюбие, гордость… да и простая осторожность. Я предпочитаю все держать в своих руках.

— Все не удержите!

— Знаю. Но передаю только особо доверенным вассалам, которых знаю, как облупленных.

Она улыбнулась.

— Вы меня тоже можете узнать, как облупленную. Под шелухой, я имею в виду не только одежду, хотя ее… тоже.

На ее щеках проступил румянец стыда при таких словах, даже голову опустила, но тут же вскинула ее и снова посмотрела мне в глаза честно и открыто.

Я сказал смущенно:

— Леди Розамунда, я восхищен вами. Знаю, какое воспитание дают девушкам в благородных семьях. Просто не ожидал встретить сочетание острого ума и ясного понимания вещей… да еще в таком юном возрасте.

— Спасибо, ваша светлость…

— Мы еще увидимся, — пообещал я.

Она улыбнулась.

— Правда? Я слышала, леди Хорнегильда представила вам свою лучшую и самую верную подругу, что уж точно ее не вытолкнет. Но я советовала бы вам проверить на прочность нашу женскую дружбу и верность друг другу. Ваша светлость…

— Леди Розамунда, — ответил я.

Она присела в низком поклоне, я кивнул чуть-чуть и прошествовал мимо с гордо поднятой головой и государственным выражением на лице, но понимал, что просто убегаю, и, хуже того, она это понимает тоже.

Барон Эйц поспешил навстречу, я выставил перед собой ладони.

— Барон, никаких извинений и отставки не принимаю!

Он посмотрел на меня волком.

— Тогда хоть не разгуливайте вот так, голым.

— Но я вроде бы не совсем…

— Без охраны, — отрубил он, — это голым!

— Барон, — сказал я, — такое случается крайне редко. И, думаю, не повторится. У меня есть очень мощный амулет, предупреждающий… Но он пробудился очень поздно. Это значит, у них было при себе что-то помощнее, а это редкость, согласитесь. Такими амулетами не разбрасываются. Теперь, кстати, у них отобраны все эти штуки, мои алхимики с ними разбираются. Что-то еще?

Он кивнул.

— Да. Только что прибыл из Гандерсгейма второй отряд армландцев. Граф Ришар очень извиняется, что не может прислать больше. Остальные нужны еще некоторое время, пока не укрепит стены городов и не обучит там гарнизоны.