Александра Верёвкина - Осколки вечности

Мама согласно кивнула, старательно удерживая на лице участливо-вежливую улыбку.

— Тогда всего доброго, — раскланялась женщина. — Хорошо вам провести остаток лета.

Отсыпав кучу самых льстивых комплиментов, мы бочком протиснулись к двери и почти бегом выскочили наружу, мысленно смахивая пот со лба.

— Старая жаба, — сварливо прокомментировала мама, остервенело тыкая пальцем в кнопку разблокировки замков на брелке сигнализации. — 'Вы уже ознакомились с суммой пожертвования в Нашу Казну?' — слушать противно. Знаю, Звездочка, что это абсолютно непедагогично, не стоит обсуждать преподавательский состав в присутствии детей, но тебе не повезло со школой, таково мое первое впечатление. Буду искренне счастлива, если оно окажется обманчивым.

Поддержав ее по всем пунктам, я устало откинулась на спинку сиденья и вновь вернулась мыслями к своим ночным приключениям, пропитанным сюрреализмом. Что могло так повлиять на мое воображение? Откуда берутся в подсознании эти образы незнакомца, окутанного тьмой? Почему все началось именно здесь, в новом доме? Раньше я почти не видела снов, за исключением тех редких дней, когда валилась в кровать с высокой температурой. В такие моменты мое внутреннее эго 'отрывалось' на полную катушку: кошмары с бестолковой беготней по безлюдным коридорам со множеством запертых дверей, впечатляющие размахом трагедии с близкими людьми, где от моей расторопности обязательно зависела чья-то жизнь, но я никогда не оправдывала этих ожиданий. И все же им не сравниться с теперешними переживаниями, а причиной тому служит подчеркнутая истинность происходящего. Я чувствую запахи, откликаюсь на малейшие шорохи, с трудом унимаю бешеную пульсацию сердца и постоянно боюсь оступиться, шагнуть за край, чтобы пересечь черту дозволенного. Глупо, правда?

На обратном пути заехали в кондитерскую, расположенную в двух кварталах от дома, взяли по аппетитному шоколадному пирожному с черничным кремом и с удобством устроились за столиком у окна. Мама любит восстанавливать 'жизненный тонус', как она это называет, в процессе поглощения множества вредоносных для фигуры калорий, а я лишь скромно разделяю ее маленькую страсть. Кофе нам подали просто чудесный, поэтому мы задержались в уютном местечке еще на полчаса, а домой вернулись с двумя большими коробками свежеиспеченных булочек с корицей, повеселевшие, но заметно уставшие.

Начался новый виток адских гонок по дебрям стройматериалов: подкрасить, подклеить, подержать, переделать, помочь вымыть, протереть…Если я и мечтала поскорее сбежать от родительского гнета, то давно опоздала — меня беззастенчиво эксплуатировали. Лишь с приездом мистера Ричардсона моей персоне было дозволено подняться наверх, дабы утопить нечеловеческую усталость на дне ванны. Удивительно, но коллега мамы пожелал 'еще раз осмотреть второй этаж', а посему мы вместе поднялись ко мне в комнату.

— Вчера я очень заинтересовался окном в твоей спальне, — не слишком внятно пояснил он. — Оригинальная идея и занятное исполнение, не находишь?

— А главное, как здорово смотрится со стороны, да? — ушла я от разговора о стилизации интерьера и прочей заунывной чепухе.

— Непонятно только, каким образом повесить портьеры, — 'заехал' мужчина с другого плана, блеснув чисто практическим складом ума. — Должно быть, без них очень неудобно: солнце рано показывается из-за линии горизонта и будит по утрам?

Я вежливо высказала свое категоричное 'нет' и достала из шкафа чистую одежду. Не терпелось снять с себя клоунский наряд и нацепить более подходящие моему состоянию души вещи. Но вдруг услышала сухой щелчок, присоединившийся к нему удивленный возглас, и резко развернулась на пятках. Мистер Ричардсон ощупывал руками подоконник с видом учуявшего добычу охотника и через мгновение просунул ладонь в едва заметную нишу, чтобы тут же вытащить оттуда старую тетрадь в потрепанной кожаной обложке.

— Какое невежество, — шутливо протянула я, добавляя взгляду искорку осуждения. — Надеюсь, вы не станете интересоваться моими записями?

— Что? — недоуменно переспросил он. — Это твое? Но…откуда?

— Кажется, вы только что рассекретили замечательный тайничок, который я себе присмотрела еще в день приезда, — продолжала вести я свою партию, испытывая острое желание немедля вырвать дневник из объятия неаккуратных пальцев. — Не говорите, пожалуйста, родителям об этом. Знаете, очень не хочется превращаться в 'открытую книгу'. Девочки любят пачкать слезами бумагу, — использовала я последний веский аргумент, со страхом наблюдая за все возрастающим недоверием, отразившимся на его лице. Вот сейчас он спросит о том, как же открывается тайничок, или поинтересуется, отчего вдруг на роль молчаливого слушателя я выбрала экспонат музея древности, и я с треском провалюсь на первом же ответе.

Однако все вышло совсем иначе. Очевидно смутившись демонстрацией некоей бесцеремонности, мамин коллега вдруг густо покраснел, сунул заветную тетрадь обратно, сухо извинился передо мной и пулей выскочил за дверь, на ходу добавляя свои уверения в непоколебимой конфиденциальности полученной информации.

Шумный выдох облегчения вырвался из груди при звучании тяжелых шагов, удаляющихся по коридору. Не в силах справиться с невиданным доселе количеством любопытства я буквально прильнула носом к открывшемуся углублению в выступающей части подоконника и вытянула наружу ветхую книжку. Ошибки быть не могло — это дневник, притом довольно старый.

— Цветочек, тебя к телефону, — донесся до моего разрозненного сознания папин голос. — Рейчел!

О, всякие интересности могут подождать! Мне столько всего хотелось рассказать подруге, что более отдаленные от реальности вещи просто обязаны дождаться вечера.

Долго думать над тем, куда спрятать истинное сокровище, не пришлось. Я подняла матрас и засунула его на самое дно бельевого короба, а затем на всех парах понеслась вниз, подгоняя себя в спину радостными возгласами: 'Чейз! Троекратное ура!'.

POV Астрид

С Рейчел мы болтали около часа, без устали перебивая друг друга почти на каждом слове. Я задыхалась от восторга, описывая здешние пейзажи и неоспоримую красоту дома, подруга во всех деталях поведала мне об очередном свидании, с треском провалившемся уже на первой минуте. Единственное, о чем мне захотелось умолчать, это граничащие с шизофренией ночные приключения, но я со всей ответственностью пообещала себе в самом ближайшем будущем разобраться со всеми странностями. Договорившись встретиться с Чейз уже через пару дней, мы слезно распрощались, и я повесила трубку со словами:

— Она передает вам огромный привет, говорит, что приедет в пятницу рано утром. Мам, можно взять твою машину? — якобы между делом вставила я, взлетая по лестнице на второй этаж.