Александра Верёвкина - Осколки вечности

На сей сакраментальный вопрос ответа у него не нашлось. У меня, кстати, тоже. С каждым днем я все сильнее ощущал себя ловко загнанной в угол мышью, с которой толстый филин перед началом трапезы желает порезвиться. Он не дает подсказок, лишь дразнит, откровенно советуя действовать вслепую, а затем с удовольствием наблюдает за суетливой возней своей жертвы. Мы мечемся от одного края клетки к другому, цепляемся за жизнь, боремся с невидимыми противниками и упускаем из виду нечто важное. Какой-то скрытый смысл, объединяющий и послания, и презенты, и откровенные угрозы.

После того разговора поиски решено было прекратить, тем более что у Лео вдруг появились дела, совпадающие с ежевечерними исчезновениями из дома Рейчел. Я же вернулся к прежней рутине, ставшей краше от присутствия в ней Астрид, с возрастающим волнением перелистывал страницы на календаре, в мельчайших деталях продумывал предстоящую поездку во Флориду, коей суждено заменить собой феерическое путешествие в Зальцбург, и предвкушал немой восторг малышки при виде уготовленного подарка в лице красавицы Скайлайн.

Единственное безжалостное упоминание о большой игре Северина сохранилось в ночных бдениях вокруг дома на холме. До того как свет во всех окнах погаснет, одинокая стайка недремлющих вампиров бесцельно бродила по округе, после же перемещалась в стены поместья, где разбредалась по разным спальням. Леандр держал путь в гостевую комнату, я на цыпочках крался следом, мечтая поскорее залезть к своей девочке под бочок. В общем, дурдом по-вампирски, я это так называю.

Едва стрелки наручных часов перевалили за полночь, по моему телу разлилось ни с чем не сравнимое волнение. Сегодня мой ангелочек стал на год старше, восемнадцать лет назад Господь вдохнул трепетную душу в существо, которое побеспокоило своей наивностью очерствевшее за годы бессмертной жизни сердце. Я так ждал этот день, по ощущениям способный кардинально переменить бренный мир!

Я повернулся на бок и со слепящей глаза нежностью стал рассматривать расслабленные под действием сна черточки выразительно прекрасного лица. Мактуб, кисмет, фатум, как говорят арабы, или, выражаясь более прямолинейно, судьба. Заключенная в хрупком человеческом теле, объявшая собой весь смысл моего бытия, крохотная, но такая значимая частичка меня, сумевшая собрать воедино миллионы осколков канувшего в Лету Вергилия. С этой девочкой я вновь научился быть единым, растерял коллекцию подобранных в разных эпохах масок, в разной степени обзавелся подобием человечности, стал менее циничным, в конце концов. И то лишь ее заслуга. Маленький, но выдающийся подвиг.

— Можно вопрос? — медленно зашевелились пухлые алые губки, мгновенно осушившие своим гипнотическим танцем полость моего рта. — Как превратиться в вампира?

— Я думал, ты спишь, — живо перевел я тему, игнорируя глупый по своей содержательности вопрос. Уж не рассчитывает ли эта юная мисс на откровенность с моей стороны?

— Нет, Джей, не сплю, — неохотно открыла она один глаз, искоса наблюдая за моей красноречивой реакцией. — Я давно потеряла покой, с тем самых пор, как ты сказал, будто уйдешь через десять лет. Ответь, пожалуйста. Не хочу спрашивать у Лео.

— Вот и не спрашивай, — похвалил я ее благоразумие, обиженно отводя взгляд к потолку. — Ровно с этой минуты я раз и навсегда запрещаю любые вариации об обращении. Во-первых, мертвая ты мне будешь не нужна. Во-вторых, романтики в вечности нет в принципе. В-третьих, я не хочу ссориться в твой день рождения, впрочем, как и в любой другой тоже. Достаточно причин?

— А старая и больная, значит, сгожусь? — все тем же неизменно размеренным и настойчивым тоном продолжила гнуть свою линию Астрид. — Уж не поэтому ли ты решил бросить меня спустя чертово десятилетие?

— Тише будь, — на подступи к бессознательной злобе прошипел я. — А заодно и чуточку вежливее, иначе я просто уйду. Но в одном ты права, у Лео все же можно поинтересоваться, хотел ли он для себя такой участи и как справляется с мерзким бессмертием по сей день. Знаешь, что оно влечет? Абсолютную пустоту. Это не яркий парк аттракционов, которые так и тянет опробовать, а непролазная чаща из потерь, страданий, отчужденности, пороков и безнравственности. Разве ты не видишь, какие мы на самом деле? Как легко убиваем, не испытывая раскаяния, не мучаясь совестью? Безответственные, лживые твари с раздвоением личности. Мы еще помним себя другими, но, увы, жить прежней жизнью уже не можем. Нас преследует прошлое, зачастую в лице выживших из ума охотников. Опасность, угроза, риск — столь диким способом мы коротаем досуг. И когда вдруг начинает казаться, что иной колеи для маневров нет, появляется тот, кто переворачивает мировоззрение с ног на голову. Я говорю о тебе, сладкая. Хоть ты и понятия не имеешь, как много я готов отдать за то, чтобы разорвать сделку с дьяволом. В ту ночь, когда мы занимались любовью, я сожалел лишь об одном. Об отсутствии последствий. И пусть ты еще слишком молода для детей, неважно. Ведь с возрастом не изменится абсолютно ничего.

— Джей, милый мой, пожалуйста, послушай, — едва ли не отчаянно взмолилась девочка, приподнимаясь на локтях. — Это не проблема. В смысле, у нас могут быть дети в любом количестве! Усыновление, искусственное оплодотворение, да хоть клонирование! Хорошо, ты не согласен на обращение, пусть так. Но обещай подумать над другими вариантами. Я с ума схожу при мысли о том, что ты уйдешь, оставишь меня совсем одну. Мы должны быть вместе, несмотря ни на что! Вопреки всему!

Я счел за благо прекратить безосновательный разговор и дал необходимые клятвы, которые при необходимости без колебаний нарушу. Непозволительно в угоду чувствам корежить чье-то будущее. Эту истину я усвоил давно, вот только применял ничтожное число раз. Потому что доселе никогда не любил настолько искренне, самоотверженно, можно сказать, жертвенно.

— Скажи, что произошло с тобой? — судя по всему, вернулась малышка к раздражающей беседе. Впредь обзаведусь привычкой опаивать ее на ночь дурманящими растворами для крепости сна! — Как ты стал вампиром?

Ах, вот оно что! Невинное любопытство, яро требующее удовлетворения. Иногда идеальная девушка мне видится немой. В этом случае не пришлось бы вскрывать застаревшие гнойные нарывы, превозмогая тяжкую боль.

— В день смерти Айрис, — не слишком словоохотливо забормотал я, отматывая киноленту воспоминаний на шестьдесят лет назад, — я уехал из города. За неделю растратил выручку от продажи антикварного магазина, оставив большую ее часть владельцу трактира в соседней деревушке. Когда понял, что пропивать уже нечего, почти за бесценок продал дом, который купил для будущего семейства Видричей. Спускать всю сумму на выпивку я не стал. Вернулся обратно в Грин-Каунти, из людской пересуды узнал об аресте Мердока и следствии. К своему огромному стыду признаюсь, что я знал правду. О том, что Лео вампир, якобы попытавшийся обратить дочь Волмонда, об отрезанной голове…Я видел это своими глазами, читал уцелевший от огня абзац письма, тот самый, что он процитировал тебе. Не помню точно, почему я не пытался отнять у старика инструменты, зачем вдруг взялся выслушивать его бредовый и бессвязный рассказ о вурдалаках. В тот момент казалось, будто ничто не имеет значения. С головой ли или без она все равно была для меня прекрасна. Прости, что говорю это. Я понимаю, тебе неприятно…