Мария Капшина - Идущая

Двигался он подчёркнуто нагловато, и любопытство Реаны уже близилось к точке кипения.

— Ну?

Хейлле отыскал в своей шевелюре просвет, сквозь который можно поглядеть на мир хоть одним глазом, улыбнулся и сказал:

— Джалар хочет, милостию Безликого [Килре] бежать из города, а как именно — не знает.

Реана уставилась на поэта. Фыркнула. Рассмеялась.

— Ду-урдом!

— Я говорил тебе, что это бредовая идея! — буркнул Джалар, вставая и делая движение к выходу. — Не слушай его, госпожа…

— Ага. Ты меня ещё "гражданин начальник" назови! — окончательно развеселилась Реана. — Во вы даёте, господа богема! Хейлле, ты вообще-то понимаешь, что я должна бы тебя арестовать за… как это?.. перебежчикство… перебежникч… Тфу! За переход, словом, на сторону идейного противника.

Хейлле уселся, скрестив ноги на край стола, каким-то образом найдя там свободное место, и бездумно трогал струны.

— Я, благодарение Хофо, понимаю, что ты сама не считаешь это своим долгом.

— Свин белобрысый! — сказала Реана. — А на черта тебе сбегать? — повернулась она к Джалару. — Ты же тогда дезертиром будешь считаться?

— А кто меня найдёт? Равнина большая, дай Тиарсе — разминулись бы.

Реана внимательно поглядела на него.

— Такой патриот — и прятаться, когда война в разгаре?

— Патриот — ещё не значит дурень, — отозвался Джалар.

— Дай слово, что ничего не передашь командирам, — сказала Реана.

— Да не пойду я обратно!

— Дай слово. Скажешь, взаперти держали, ничего не видел, ничего не знаешь. Сбежал ночью, по сторонам не глядел, ничего не видел.

— Сто бесов на сковородке! Да я и так ничего не видел! Даю тебе слово молчать, ведьма!

— Отлично, — кивнула Реана. — Знаешь переулок Серпный сразу за храмом Таго?

— Нет.

— Обойдёшь храм — увидишь. Приходи туда ближе к полуночи, я постараюсь недолго задержаться.

На стенах, по понятным причинам, стража стояла денно и нощно, а эвакуированная Собачница ещё и блокировалась постами на всех улицах. Нижний город удобно обстреливать с высокого правого берега Арна, а не оборонять там, где нет даже путной крепостной стены. Потому линию обороны перенесли, как и в случае с Новым городом, ко второй стене. И потому ночью нельзя было иначе пробраться в Собачницу, как через такой ход, о котором мало кто знает и который не охраняет никто.

— Ты… Ррагэ и вся нечистая армия, ты поможешь мне сбежать?!

— А почему нет? — усмехнулась Реана. — Поэты — зверьё редкое, зачем вас по пустякам вроде войны расходовать? Да! — спохватилась она. — Ты плавать-то умеешь, редкий зверёк?

Джалар кивнул ошалелой головой, тряхнул ею и усмехнулся ведьме в ответ.

Близилась полночь, когда Реана, усталая, но в отличном расположении духа, вышла из госпиталя. Ночь стояла замечательная: свежая и тихая. По свинцовому, почти чёрному небу неровно стлались облака, и сквозь их неровный тонкий слой виднелась луна. Сама она сияла серебряной монеткой, а вокруг расходился ореол бледного света, окаймлённый бледно-ржавым по контуру. Дорога до храма Таго заняла чуть больше времени, чем ожидалось, оттого что Реана то и дело рисковала свернуть себе шею, разглядывая стоящую почти точно на юге луну. Когда девушка последний раз глянула на неё уже возле самого храма, облака сдвинулись и истончились так, что ореол принял форму не круга, а, скорее, обведённого бледно-рыжим глаза, в центре которого пылал серебряный зрачок.

Джалар был на месте. По Старой храмовой улице вышли точно к двери на Серпном, оттуда через пустырь — на Собачницу, и до северо-западного края настила.

— Отсюда ты в лагерь Шегдара если и пойдёшь — придётся в обход, но через Новый город… то, что от него осталось… — никак, сам понимаешь. Удачного плавания.

По дороге обратно в голове крутилась одна-единственная коротенькая мысль: "Всё".

Назавтра, часа за полтора до полудня лазарет всколыхнуло грохотом: стучали. Судя по звуку — оружием. Ко входу пробежались легкие шаги, дверь открылась.

Ойкнула Дайре, прогремели по коридору сапоги, в комнате показались солдаты возглавленные дворянином с баронской перевязью.

— Встать, шваль! — гаркнул дворянин. — Где эта мерзость, недостойная имени человека?

— Какого… дьявола… любезный л-Налвих?! — от нарочито приглушенного голоса за спиной он вздрогнул. "Мерзость, недостойная имени человека", стояла именно там, просочившись через ряды солдат.

Отряд л-Налвиха несколько попятился, предоставив офицеру самому разбираться с ведьмой-Возродившейся.

— Именем Вечных! Я выполняю приказ Совета!

— Какой приказ?

— Ты обвиняешься в преступлении против императора! По обвинению в государственной измене ты проведешь дни в посте, молитве и покаянии, пока Совет не решит твою участь.

— У меня есть немного другой план, барон, — вкрадчиво сказала Реана. — Ты сейчас замолкаешь, а я делаю вид, что не слышала твоих воплей, и выясняю ситуацию с Его Величеством, ладно?

Барон вздернул голову, сжимая левой ладонью рукоять меча. В лазарете нарастал гул.

— Я выполняю приказ, Лэнрайна ол Тэно! — барон издевательски выделил имя. — Отдай меч и медальон и шагай, как послушная ведьма!

— Убью, — коротко сказала Реана. — Безо всякого приказа. Если ты не потрудишься очистить помещение от себя и от тех, кого угораздило тебе подчиняться. Если до нашего возвращения кто-то из твоих людей зайдёт в лазарет с оружием, заказывай колокольчик. Потому что убью я тебя не мечом, а наслав проказу.

Барон вначале побагровел и выхватил меч, но не успел замахнуться, напоровшись на мёрзлый изумруд глаз. Ведьма продолжала говорить. На слове "колокольчик" барон уже вернулся к естественному цвету, а в конце ведьминой реплики стал на два тона бледней.

Она хотела было обратиться напрямую к солдатам, но вовремя спохватилась.

— Не изволите ли, господин барон, приказать своим людям разойтись? Я не настолько тщеславна, чтобы настаивать на таком большом эскорте.

Л-Налвих побагровел, скрипнул зубами и… изволил. Реана, прежде чем выйти вслед за солдатами, окинула лазарет странным взглядом. Ободряюще улыбнулась, но глаза были тревожные. Барон замкнул процессию.

— Раир! — ведьма влетела в залу, где проходил деловой обед. "Иррр…" — заурчало недовольное эхо. Совет зашевелился, изящно вскидывая руки над подлокотниками кресел, презрительно и возмущенно кривя рты. Ол Лезон и Ниедол синхронно и независимо друг от друга изобразили вежливое недоумение.

— Какого дьявола?! — не заметила такого приёма Реана. — Что за чёртово обвинение? Кто обвинил?

Пару секунд висела тишина, потом:

— Я, — поднял усталые глаза император.

— Какого?.. — на тон ниже и удивлённо повторила Реана.

— Совет постановил арестовать предательницу, — надменно сказал министр Везарол. — Ты не имеешь права здесь находиться.