Кристофер Банч - Далекие Королевства

– Да… да… угу, – только и мог ответить я косноязычно.

– О, ради всех святых… возьми же меня! Возьми! – Она скинула халат и бросилась в мои объятия, срывая с меня одежду, вцепляясь в материю острыми ногтями. – Я все сделаю, чтобы тебе было хорошо, – стонала она. – Возьми меня. Как только пожелаешь. Любимый мой. Мой рыжеволосый красавец Амальрик.

Меня охватила такая страсть, словно и я хлебнул любовного напитка. Я сорвал одежду и швырнул все свой тряпки на пол. Какой-то робкий голосок внутри взывал к моей рассудительности и совести, но я отмахнулся от него, как от назойливой мошки. Мелина упала на спину, похотливо выгнув грудь, закинув назад голову и алчно раскинув ноги, между которыми жаждал принять меня внутрь предмет моих вожделений.

– О, быстрее… прошу тебя, быстрее же, – стонала она, сжимая и разжимая бедра в безумном желании.

Я обрушился на нее, как солдат-победитель, обхватив руками мягкую белую плоть ягодиц и врываясь в то жаркое и шелковистое пространство, о котором мечтал так давно. Представив себя тем самым мастером, о котором она говорила, я приподнялся, чтобы ворваться еще раз. Сзади послышался разгневанный крик:

– А ну слезь с нее, сукин ты сын!

Мое горло обхватили чьи-то руки, потянули на себя, и я, вырванный из врат рая, полетел кубарем через комнату. Даже в этой прерванной страсти мое тренированное гимнастикой тело успело среагировать. Ударившись о пол, я перевернулся и пружиной вскочил на ноги. Я стоял, тяжело дыша, в этой позорной наготе, демонстрируя Мелине свои рыжие волосы между ног, но, увы, не тем способом, которым бы я хотел.

– Не трогай его, Лиго, – взмолилась Мелина.

Да, в комнате находился сводник, держа в руке кинжал. Паук на его груди жутко скалился.

– Я его так люблю, – продолжала она. – Пусть он останется. Я должна быть с ним. Всегда. Только с ним.

Лиго в ответ что-то выкрикнул. Я услышал топот многих ног, бегущих сюда. А сам он двинулся ко мне. Я не боялся его. Я бы без труда загнал этот кинжал ему в глотку. Но я ощущал себя вором, пролезшим в спальню к женщине, прав на которую не имел. И когда человек оказывается в такой ситуации, выход у него один. Одним ловким движением я подхватил с пола одежду и шпагу в ножнах и бросился к распахнутому окну.

Отталкиваясь от подоконника, я услыхал, как за спиной рявкнул Лиго:

– Ты заплатишь за это, Амальрик Антеро! Ты заплатишь!

Я вздрагиваю от страха, когда вспоминаю этот отчаянный прыжок через окно. До плотной, утрамбованной земли внизу было добрых шестьдесят футов. Вытянув руки, я успел ухватиться за канализационную трубу. По инерции меня развернуло по дуге, и я врезался в стену здания. Инстинкт сохранения приличия не позволял мне бросить одежду. Какое-то мгновение я пытался удержаться на одной руке. Сердце бешено стучало. Мне с трудом удалось не сорваться. Тогда я закинул одежду и перевязь шпагой на плечо, ухватился надежно двумя руками и скользнул вниз. В последний момент я не забыл оттолкнуться и отпрыгнуть в сторону, чтобы не угодить в яму, в которую уходила канализационная труба. Я слышал, как внутри дома вниз по ступеням грохотали башмаки. Из темноты вынырнул здоровенный ящер. Я пнул его, а он зашипел, должно быть приняв меня, обнаженного, за какую-нибудь свинью, бродящую на двух ногах. Я помчался в ночь. И вскоре голоса и звуки преследования стихли.

Нацепив шпагу на перевязи поверх измятого своего наряда, я босиком зашел в таверну. Я испытывал чувство вины и растерянности. Прежде чем проскользнуть, как трусливый воришка, домой, мне надо было набраться мужества. Я даже не обратил внимания на нескольких типов опасного вида, внимательно оглядевших меня. Расположились здесь и солдаты в новеньких мундирах, небрежно развалившись на стульях. Хозяин таверны, маленький, похожий на крысу человечек, подозрительно посмотрел на меня.

– Вина, дружище, – прохрипел я. – И без воды. Впрочем, не надо вина. Лучше бренди.

– Покажи-ка сначала денежки, молодой господин, – проворчал хозяин. – Даром я тут никого не угощаю.

Я нетерпеливо полез в карман и тут обнаружил, что мой кошелек пропал. Хозяин таверны кивнул, уверяясь в своей правоте. Его рука потянулась за дубинкой, спрятанной за стойкой. Я оторвал застежку с куртки. Она была сделана из кости тонкой резьбы, привезена из далекой страны и стоила столько, что на нее можно было купить часть этой таверны.

– Возьми взамен, – сказал я.

Кто-то подошел ко мне. Я повернулся и увидел одного из солдат, сержанта, судя по знакам различия. Это был уже немолодой человек с открытым честным лицом. Он казался встревоженным.

– Позволите присоединиться к вам и выпить, добрый господин? – спросил он. – В таком месте, как это, без хорошей компании нельзя. – Он кивнул в сторону, обращая мое внимание на сидящий в зале различный сброд.

– Спасибо за вашу любезность, – ответил я. – Но вообще-то я предпочел бы посидеть в одиночестве. Мне нужно… кое-что обдумать.

Он проницательно оглядел мой потрепанный наряд, сочувственно покачал головой.

– Надеюсь, никто не пострадал? – спросил он.

– Только моя гордость, сержант, – заверил я его. Подозвав хозяина, я сказал: – Выпивку этому достойному человеку. За мой счет. – Тут я как бы впервые почувствовал босыми ногами грубые доски пола. – И еще купи-ка мне обувь.

Хозяину это не понравилось. Он-то надеялся удержать у себя как можно больше от стоимости застежки.

– Тащи ему обувь! – рявкнул сержант. – И если я узнаю, что у юного господина тут были неприятности, ты лишишься лицензии.

Хозяин таверны выругался, но отправился в обувную лавку.

– Вы уверены, благородный господин, – сказал сержант, – что вам не будет лучше в нашей компании?

– Еще раз спасибо, – ответил я. – Но нет. Единственное, что меня утешит, это бренди и мои размышления.

Сержант ушел за столик к своим товарищам. Я схватил бокал с бренди, принесенный хозяином, и осушил его до дна. Жестом заказав еще один, я натянул какие-то кожаные обноски, что он притащил мне. Затем, самый несчастный, как все двадцатилетние неудовлетворенные влюбленные, я вернулся к выпивке, таращась в глубину выщербленного глиняного бокала и размышляя о моих грехах. Грехов насчитывалось легион, начиная с любовного напитка. Я обманул Мелину, ничего подобного не подозревавшую. В моем воображении всплыла ее нагая плоть. Но картина эта была уже не возбуждающей, а постыдной. Наступил момент, который хоть раз, но бывает в жизни каждого человека. У меня не было будущего. Я кончился. Я был жалким и обобранным, как какой-нибудь бедолага, обманутый базарными зазывалами, и довела меня до этого собственная страсть, так что я даже не имел права называться жертвой. Я, Амальрик Эмили Антеро, с энтузиазмом позволил Мелине и Лиго понукать собою. И ведь никто меня не околдовывал любовным напитком, как я это проделал с Мелиной. Я сам возжаждал ее и был готов заплатить любую цену – пожертвовать уважением друзей и любовью семьи. И в результате оказался в полных дураках.