Александр Дорошенко - Мхи и травы

Несколько секунд, я в полном отупении смотрел на представление, потом, рванулся вперёд, и с большим трудом, сумел оттащить сумасшедшую девчонку. Если вам доводилось, когда-либо разнимать дерущихся собак, то вы, наверное, поймёте, как это выглядело со стороны.

— Ты, что, сдурела? — мне пришлось залепить ей звонкую пощёчину, и несколько раз встряхнуть. Это помогло, Марта прекратила истерику. Я налил воды в жестяную кружку. — На, выпей.

Девочка, с благодарностью кивнув, принялась с жадностью пить, стуча зубами о край чашки.

— Ты, похоже, здорово их не любишь.

— Не-на-ви-жу, — глухо пробормотала она. — И очень боюсь.

— Понятно, — пробормотал я, вспомнив слова старухи. — Они загрызли твою маму.

Марта, кивнула, зябко повела плечами. Её уже отпускало, на чумазой мордашке, появилось виноватое выражение.

— Просто, я так запугалась этой ночью…

— Ладно, проехали. Давай лучше завтракать.

За завтраком, девочка сидела тихо, словно мышка, потом набралась смелости и робко сказала:

— Ты не думай, я не дурочка. Сама не знаю, почему так вышло…

— Успокойся, с кем не бывает.

— Это всё, старая крыса виновата. У нас снежная ягода закончилась, так она стала ныть: "Пойди да принеси". А уже ночь началась, и снегу много было. Мамка не хотела идти, но разве эта крыса отстанет. Вот она взяла корзинку, лопатку и пошла. А я следом побежала.

— Прямо так и побежала?

— Ага, платок только одела. Ноги, правда, от снега зазябли, но я привычная. Да и идти было недалеко…

Снежная ягода, за которой старая ведьма, послала внучку, напоминала нашу клюкву и росла на болоте. Нестерпимо горькая, словно хинин, она становилась сладкой после морозов. Вот почему собирали её только зимой, выкапывая прямо из-под снега. Стоила она очень дорого, аристократы в столице платили серебряный империал за фунт. Считалось, что спиртовая настойка на снежной ягоде, лечит все болезни, ну и как водится, повышает потенцию. Парфюмеры, добавляли сок в различные мази, а из выжимок, перемешанных с жиром горностая и толчёным мелом, богатые красавицы делали маски на лицо.

— Мамка стала копать снег, ну и я рядом. Покопаю, потом побегаю, согреюсь и снова…. А тут тоф. Мы тикать к дереву, он за нами. Мамка меня на ветку подсадила, сама полезла, но тоф её когтем зацепил… сдёрнул… Она так громко плакала, так кричала…. Потом другие тофы пришли. Стали вместе кушать. Мне всё было хорошо видно, я низко сидела…

Марта, говорила глухо, уставившись неподвижным взглядом себе в коленки. Богатое воображение нарисовало мне яркую картину произошедшей трагедии. Стало не по себе. Сидеть на обледенелом суку, из последних сил цепляясь за ствол дерева и смотреть, как хищники рвут на части тело, самого близкого человека… Да, такого зрелища не пожелаешь и злейшему врагу.

— Потом они стали кругом дерева ходить, всё ждали, что я свалюсь, но я крепко держалась, только очень холодно было. Ноги перестала чувствовать, потом руки… Затем упала, но они уже ушли. К мамке подползла, а больше сил не было. Легла рядом и стала замерзать… И замёрзла бы до смерти, но эта крыса пришла и домой оттащила. До весны проболела, думала, что помру. Палец на ноге почернел и отгнил. — Марта продемонстрировала мне свою левую ногу, на которой не хватало мизинца. — Вот. С тех пор я их до смерти боюсь. Как только вой поганый услышу, так плохо со мной делается…

— Понятно… — Я погладил её по голове и встал. — Ладно, маленькая ведьма, нам нужно идти.

— Конечно, — она тут же вскочила, словно подброшенная пружиной. — Нечего сопли распускать.

В её голосе было столько решимости, что я с облегчением рассмеялся. Всё-таки, моя проводница, оказалась очень непостоянной натурой. Быстро свернув лагерь, мы, обойдя дохлых хищников по широкой дуге, подошли к трудноразличимой границе Топи. Здесь, Марта, стянула со спины кузовок, опустилась коленками на мокрый мох и принялась молиться. Я очень удивился, такому поступку маленькой язычницы, но, прислушавшись, понял, что молитва обращена вовсе не Убитому Богу, и даже не его Матери, покровительнице всех детей и сирот, а какой-то Болотной Бабе. Будь на моём месте любой благочестивый обыватель, он мог смело идти за дровами, для совершения аутодафе, благо топлива здесь имелось предостаточно. В этом пакостном Мире, казнь язычников считалась богоугодным делом, и могла происходить даже без приговора суда, причём пол и возраст казнимого не играл никакой роли…

Но так как я сам был старым еретиком, если не сказать хуже — атеистом, мне ничего не мешало, присоединившись к детской молитве, попросить удачи для себя и девочки. Впрочем, сеанс религиозного аутотренинга, продолжался недолго. Встав с колен, Марта повыше подтянула рубаху, завязала узлом на боку, потом посмотрела на меня серьёзным взглядом и, взяв в руки длинный прочный шест, шагнула вперёд, сразу провалившись по пояс в плотоядно чавкнувшую зелёную слизь. Я пожал плечами, и двинулся следом.

Это случилось без малого четыреста лет назад, когда армии королевств Стартлинг и Рогус, при поддержке десятитысячного корпуса Обречённых, Трайской империи, после короткого, но очень жестокого боя, сломив сопротивление последних защитников Столицы Мира, подошли к дворцу Первовластителя. Закалённые в походах, не боящиеся ни бога, ни чёрта, наёмники-ландскнехты и имперские гвардейцы, торопливо резали оставшихся слуг и придворных, молча умиравших во славу своего жестокого господина. Шум боя, проник в тронную залу, где несостоявшийся властитель мира, сидя, перед огромным зеркалом, любовался на собственный прекрасный облик.

Последние несколько лет он, окончательно сойдя с ума, практически не осознавал себя, но, к сожалению именно сейчас, к нему всё-таки вернулся разум. Это произошло примерно за минуту, до того, как пьяные от крови вражеские солдаты, ворвались в Тронный зал. Понимая, что всё кончилось, и спасения нет, Первовластитель отдал приказ двум рабам, замершим по обеим сторонам трона. Те, послушно приняли из рук господина небольшую книгу в чёрном переплёте и, выбежав из зала, скрылись в глубине дворца. Колдун встал, выпрямился в полный рост, затем начал медленно, с выражением произносить фразу за фразой. Когда-то, пару столетий назад, он специально подготовил это заклинание на крайний случай. Среди колонн, уже мелькали мундиры имперских воинов, спешащих закончить дело. Заметив величественную, одинокую фигуру, застывшую на возвышении возле трона, арбалетчики открыли огонь. Пробитый несколькими болтами, Первовластитель, опрокинувшись на пол, покатился вниз по лестнице. К сожалению, механизм возмездия оказался запущен, и смерть колдуна уже не могла ничего остановить.