Мэлис Крэш - Ангел на снегу

–Он изменился, – возразил хейтер, все еще сражаясь с челюстью. – Наверное, здесь время идет быстрее...

–Наверное, ты все-таки смог его переделать, – позволила себе выдавить комплимент хейтерша. – И получилось качественно...

–Да не я это! – повысил голос Лайл. – Я его просто заставил меня ненавидеть...

Одновременно с последней фразой Рамиель прошел сквозь поле, настроенное Аларой так, чтобы пропустить «принца тьмы».

–За что я тебе благодарен, – спокойным голосом дополнил он. – Если бы не это, я никогда бы не узнал, на что в самом деле способен. Лайл, что тебе нужно в моем мире – теперь?

«В моем мире» прозвучало так, будто чернокрылый уже захватил власть. Дожидаясь ответа, Рамиель обратил внимание на Редди и с легкой улыбкой положил свободную руку на загривок демонической кошки.

–Вообще-то я хотел кое о чем тебя спросить, – хейтер с трудом вернулся к обычному самообладанию: взгляд чернокрылого был презрительно-холодным, оценивающим, но по-особому, словно Рамиель заранее знал, что все видимое им – дрянь, и нужно лишь определить, можно ли ее использовать или лучше сразу уничтожить.

–Спрашивай, – с легкой улыбкой произнес бывший апологет света. – Не обещаю ответить, но спрашивай.

Уверенности Рамиеля можно было только позавидовать. Алара, оценив ситуацию со стороны, поняла: товарищ явно уверен в том, что все козыри в его руках. При этом чернокрылый определенно смыслил, с кем говорит и какой силой обладают вломившиеся на поле боя демоны. Не мог не ориентироваться. Все-таки столько прожил в реальности хейтеров...

Рамиель напоминал Аларе ее собственного отца – только не настоящего, а тот образ, который мог возникнуть после сухого перечисления подвигов хейтерского героя. Да и внешне у них было много общего... Правда, глаза Пейнджела такими колючими не были. Как правило, «герой кверху дырой», как его пренебрежительно называла дочка, относился к проблемам легко, смеясь над всем серьезным, с хейтерским небрежением смотрел на последствия и вообще был истинным шокером. Только иногда он начинал задумываться, но всегда обрывал себя, как только замечал это...

Пейнджел ненавидел мир, но не презирал. Не старался использовать с выгодой – как настоящий хейтер... Конструктивная ненависть его вообще не интересовала.

Здесь же стоял и улыбался, почесывая за ухом огромную хищницу, именно конструктивно ненавидящий товарищ. Воплощение темной власти, причем именно той разновидности тьмы, которую обожали до предела чернить в учебниках «Пути». Обожали – вполне справедливо, конечно, если подумать... Рамиель был опасен даже для демонов – конечно, не в плане грубой силы, но именно такие властители умудрялись использовать даже мысли Хаоса в своих комбинациях. Демонам это было на руку – ведь не суть важно, как был достигнут нужный результат, важнее стократ, что в реальности установлен режим, при котором вмешательство больше не требуется...

Алара вспомнила даже одну из ходовых историй – о владыке, который отказался становиться демоном, когда ему предложила это сотрудница Департамента, восхищенная его способностями. Повелитель собственного мира, без того бессмертный и достаточно могущественный, сказал, что не любит менять условия игры. В своей реальности он был выше всех, среди демонов стал бы всего лишь одним из многих... Может, потом повелитель и кусал локти, но настолько гордые личности всегда уверены в своей правоте не хуже хейтеров. С одной лишь разницей – хейтеры настаивают на своем в два раза сильнее, когда знают, что неправы.

–Ты помнишь того демона, который по твоему поручению со мной разговаривал? – Лайл постарался задать вопрос ровным тоном, не поддаваясь на провокационное поведение чернокрылого.

–Того человека? – на лицо Рамиеля набежала легкая тень. – Он не был демоном, Лайл. Редди пыталась доказать мне, конечно, – он погладил немедленно мурлыкнувшую кошку между ушами. – Но только убедила, что он не лжет.

–Мой отец – демон, – Алара все же решилась вмешаться. – Он мог притворяться, если ему что-то не то в голову стукнуло, но он – демон...

–Малышка, тебе нужны доказательства? – выражение лица чернокрылого хейтерше не понравилось совершенно. – Я дам их тебе, но после... Видишь, что они отвлеклись от нас и решили воспользоваться моим отсутствием? – Рамиель указал за пределы поля. – Конечно, если вы мне поможете, будет быстрее...

«Говоришь, тут время иначе идет?» – подумала Алара, обращаясь к Лайлу.

«Да, намного быстрее, а что? – ответил хейтер. – Хочешь согласиться?»

«Да», – на самом деле девочке не хотелось участвовать в бою. Но в этот день ее баланс и так был покоребан до невозможности. Вероятно, именно поэтому и не везло...

–Которые не наши? – быстро спросила Алара.

В конце концов, какие-то минуты ничего не решали...

Поле отключилось, и демоны, облаченные в индивидуальную защиту, вступили в бой.

Больше всех радовалась кошка Реддарига, давно мечтавшая о возвращении к любимому хозяину. А может – и просто к любимому... Ей, кстати, было все равно, каким он стал.

Ангел вынырнул из сна с сожалением – сон был светлым и должен был выгодно отличаться как от действительности, так и от обычных кошмаров, мучивших светлое создание не только наяву. Он не сразу открыл глаза, надеясь, что вновь вернется в грезы, но и других сигналов от органов чувств хватило, чтобы понять: что-то изменилось не только во сне...

Не было ни цепей, ни каменного пола, – и темноты, безразлично извивавшейся глубоко в сердце, тоже не было.

«Мне это не снилось», – подумал Ангел, разрешив себе наконец увидеть изменившийся мир. Мир заключался в спокойном женском лице, прекрасном до божественности, неземном – но казавшемся невозможно родным. Девушка из снов, с кожей цвета палевого жемчуга... Ангел помнил – у нее совершенно невозможные глаза, а еще – она словно бы светится...

Сейчас, мирно спящая, с выбившимся на лоб черно-рыжим локоном, она казалась совсем юной, воплощением любви и света...

Ангел боялся шевельнуться, чтобы не разрушить эту хрупкую идиллию, не нарушить чистых снов спасительницы, так непосредственно обнимавшей его... Да, ведь светлому созданию казалось, что отпусти она его – и он просто умрет, не выдержав ее света...

Выдержал. Пережил. Но...

Только вот было ясно, что наваждение продержится недолго. Что бы ни сказало воплощение любви, вернувшись в реальный мир, – все причинит боль. Не может быть иначе... Жаль, что ангел не может стать влюбленным идиотом – не может навсегда перестать мыслить, заглянув однажды в бездну цвета кромки стекла. Не может, хоть и хотелось бы забыть о том, что где-то там есть реальный мир, и помнить лишь то, как солнечный луч, запутавшись в ЕЕ волосах, становится ярче...