Руслан Мельников - Князь-волхв

— Э-э-э, а татарин-то наш совсем плох! — озабоченно протянул Угрим. — Тимофей, скажи-ка бесермену: пусть не дергается. Мне знакома волшба, под которую он попал. Попробую что-нибудь сделать…

Угрим склонился над раненым. Ханский посол недобро ощерился.

— Твой коназ-шаман, не сумевший справиться даже с голой ведьмой-шулмасой, теперь хочет добить меня, да, Тумфи? — прохрипел по-татарски Бельгутай.

Страха в глазах нойона не было. Узкие щелки на скуластом обветренном лице смотрели спокойно. Щеки горели нездоровым огнем.

— Тьфу ты, дурень! — сплюнул Тимофей. — Исцелить он тебя хочет, а не добить!

— Для чего ему меня врачевать? — искренне удивился Бельгутай. — Побратимом-анда я ему все равно не стану. Другом — тоже. И в союзники набиваться не буду.

Степняк зло покосился на Угрима, поморщился:

— Зачем мне друг, который берет принадлежащее моему хану?

«Ну вот, опять двадцать пять, крысий потрох! — мысленно выругался Тимофей. — До чего упрям этот татарин!»

— И зачем мне союзник, который не в силах удержать взятого?

Палец Угрима коснулся оттаивающей раны. Вопль, который испустил Бельгутай, не был похож ни на что, слышанное Тимофеем раньше. И уж во всяком случае, на человеческий крик он походил меньше всего. Вопль заметался от стены к стене, забился под сводами, не находя выхода из подземного зала. Тимофей содрогнулся. Когда ТАК кричат воины, привыкшие к боевым ранам и не обращающие внимания на обычную боль, становится по-настоящему страшно.

Бельгутай кричал, казалось, целую вечность. Угрим наконец убрал руку с ноги степняка. Крик оборвался. Обмякшее тело ханского посланца завалилось набок. Рана над коленом затянулась без следа. Сам Бельгутай лежал без чувств.

— Скажи, княже, исцеление ран, нанесенных колдовством, всегда столь мучительно? — ошеломленно спросил Тимофей.

— Нет, конечно, — пожал плечами Угрим. — Я мог бы все сделать, не причиняя татарину боли.

— Тогда зачем?..

Князь-волхв скривился:

— Не люблю, когда на меня так смотрят и когда обо мне так говорят.

Тимофей недоуменно взглянул на Угрима.

— Княже, ты понимаешь по-татарски?

— Я вижу, что кроется в глазах и сердце человека, — ответил Угрим. — Этого достаточно. Это лучше, чем знать язык. К тому же я собираюсь выяснить, кто тот счастливчик, который получил Кощееву десницу с Ариной в придачу. И я пока не уверен, что это нужно знать ханскому послу.

— Но разве это возможно выяснить? — изумился Тимофей. — Ведь Тропы, по которой ушла княгиня, больше нет.

— Тропы нет. Но я вижу в твоей руке волосы Арины. — Взгляд Угрима впился в левый кулак Тимофея.

Тимофей опустил глаза. Да, на его пальцы все еще были намотаны волосы, выдранные из головы княгини. Волос было много. Но…

— Но при чем тут они, княже?

— Даже одежда Арины несла на себе ее чары. — Угрим кивком указал на две кучки пепла, оставшиеся от сорочки и плаща гречанки.

Платье княгини сгорело дотла. Как не горит обычная ткань в обычном огне. Тимофей вспомнил пылающие одеяния, атаковавшие князя. Да уж, одежда несла — тут не поспоришь. Такие чары она на себе несла!..

— Волосы же чародейки, — продолжал Угрим, — есть часть ее самой и ее силы. Потому-то опытные колдуньи никогда не стригутся. Даже будучи отрезанными, волосы ворожеи долгое время сохраняют магическую связь со своей хозяйкой. Эта связь может быть использована, чтобы навредить чародейке или проследить за ней. В данный момент меня больше интересует второе. Я надеюсь, волосы Арины помогут нам что-нибудь выяснить. Дай их мне.

Тимофей послушно протянул князю ладонь. Угрим тщательно собрал с нее все до последней волосинки.

— Чем больше волос, тем выше шансы на успех, — объяснил князь-волхв. Усмехнулся: — А ты, Тимофей, молодец, хваткий парень. Почитай, полскальпа гречанке выдрал! Думаю, этого нам хватит.

Потом улыбка сошла с губ Угрима. Лицо князя посерьезнело.

— Теперь слушай внимательно. Сейчас я попробую открыть Окно…

— Окно? — Тимофей растерянно огляделся вокруг. Окно в подземелье — это по меньшей мере странно.

— Окно! — раздраженно, с нажимом повторил Угрим, и Тимофей понял: речь идет не о простом окошке. О волховском. — Через это Окно нельзя пройти, но можно наблюдать. Оно свяжет волосы Арины с ней самой. Не думаю, что нам позволят смотреть в него долго. Поэтому мне нужна твоя помощь. Четыре глаза всегда видят больше, чем два. Так что смотри и запоминай.

Угрим прикрыл глаза и вполголоса забормотал заклинания. Широкие ладони князя-волхва пришли в движение, скатывая ведьмины волосы в упругий черный ком. Магические формулы звучали долго, длани князя, вытянутые на уровне груди, терлись одна о другую — сильнее, быстрее, яростнее. Комок волос меж ними становился все меньше, все плотнее. Ничего не происходило…

Тимофей уже утратил надежду на успех, когда из-под ладоней Угрима вдруг поднялась тонкая струйка дыма. Дымок был диковинного желтоватого цвета и исходил, вне всякого сомнения, из волосяного комочка, обретшего уже, наверное, плотность камня. Угрим, однако, продолжал с еще большей силой катать волосы гречанки, словно намереваясь вовсе стереть их в порошок. Заклинания не умолкали ни на миг.

Слабый дымок становился гуще, насыщеннее, обретал яркие ядовитые цвета. Дымная струйка не рассеивалась в пространстве, не стелилась над полом и не стремилась к сводам подземелья. Изогнувшись дугой, она вновь сомкнулась с княжескими ладонями, образовав на уровне глаз Угрима замкнутое кольцо. Затем дымчатый круг расширился до размеров тележного колеса, заполнился изнутри желтоватой пеленой…

Угрим перестал читать заклинания. Прекратил растирать в ладонях волосяной комок. Князь-волхв распахнул закрытые очи. Тимофей, замерев, смотрел из-за правого плеча Угрима.

Очертания подземелья по ту сторону колышущегося кольца расплылись, распались, растаяли, а вскоре исчезли вовсе. Желтая пелена раздвинулась и…

И теперь в воздухе в самом деле висело круглое окно, открывавшее взору иное место. Знакомое место! Сквозь желтизну магического круга проступала обстановка походного шатра императора Священной Германо-Римской империи Феодорлиха Второго Гугена. Шатер освещали два факела в низких подставках, и первое, что увидел в их свете Тимофей, была невысокая фигура в красном. Красная накидка, красный колпак, красные башмаки с загнутыми кверху носками…

— Михель! — вырвалось у Тимофея.

Он сам вздрогнул от собственного крика. Но нет, на той стороне колдовского Окна его не услышали. Их с Угримом там не замечали. Пока не замечали…

— Михель жив, княже! — Непроизвольно Тимофей все же понизил голос.

Одежда латинянского мага была опалена и продырявлена в двух или трех местах. Через щеку тянулась темная борозда подживающей раны. Лоб оцарапан. Однако серьезного вреда татарские шары с гремучей смесью чародею не нанесли.