Роман Афанасьев - Огнерожденный

– Поверь мне, Фарах, человечество очень живуче. Мы бы справились и сами.

– Но магия! Если восточные колдуны вздумают напасть на три государства…

– Опять это магия! Прах ее побери! Человечеству она не нужна! Мы не созданы для магии! Чтобы наша цивилизация развивалась, необходимо отсутствие всяческих неестественных сил! Они – хомут на шее человечества, каретный тормоз, сдерживающий развитие людей. Это костыль, но без него мы вполне можем обойтись.

– Но без него нельзя ходить!

– Чушь! – Ламеранос в запале взмахнул руками. – Можно! Без него мы пойдем вперед даже быстрее, чем раньше! Но увы, увы… Не в наших силах что либо изменить. Такая нам досталась доля. И мы должны желать хотя бы равновесия. Чтобы ни одна чаша весов не перевешивала другую.

Фарах откинулся на спинку стула. Он вспомнил весы, которые видел на рынке Масуна: две чаши колеблются то верх то вниз, а между ними – серебряный палец Бога, грозящий тому, кто видит весы со стороны.

– Но хватит, – громко сказал Ламеранос и поднялся на ноги. – Мы с тобой еще поговорим о равновесии, но потом. Хорошо?

– Да, учитель – грустно ответил Фарах. В сердце у него поселилась ледяная заноза, и он знал, что ее не растопить никакими разговорами. Это было сомнение, – сомнение в вере, в людях, в себе. Его мир в очередной раз перевернулся, обнажив изнанку, оказавшуюся уродливой и жестокой. Теперь он знал, что происходит, но не знал, что с этим делать. И разговорами с ученым тут делу не помочь. Ничего они не решали, эти разговоры. Наверно, можно обсудить это с кем-нибудь из жрецов. Но с кем? Кто из них настолько умен, чтобы ответить на вопрос – что сделает Энканас, когда победит? И нужна ли людям эта победа? Кто из них настолько добр, что станет говорить с воспитанником, высказавшим крамольные идеи, а не отправит его сразу на костер? Нет, лучше молчать. Надо держать язык за зубами. Ламеранос прав – не стоит больше говорить на эту тему. Это может привести на костер и того, кто говорит, и того, кто слушает. Скоро мир измениться. Но как – не знает никто.

– Поговорим о чем-нибудь ином, – сказал Ламеранос. – Теория Лартасуса слишком печальна и слишком обширна, чтобы обсуждать ее вдвоем, посреди ночи.

– Конечно, учитель.

– Вот кстати, – спохватился Ламеранос, – я все же составил твой гороскоп! Времени у меня было немного, но я помнил об обещании, да!

– Гороскоп? – Фарах недоуменно вскинул брови. В самом деле, ученый говорил в прошлый раз что-то такое, но подмастерье, увлеченный идеями Лартасуса, совсем забыл об этом обещании.

Ламеранос стал суетливо рыться в пергаментах на столе и вскоре вытащил из общей груды листок, сплошь исчерканный свинцовым карандашом.

– Вот, – сказал ученый, кладя лист перед воспитанником. – Это он и есть.

Фарах увидел странные круги с таинственными подписями, цифры, непонятные значки и пожал плечами.

– Что это значит? – спросил он и Ламеранос пустился в объяснения.

Оказалось, что все линии, черточки, значки что-то обозначали. Ученый быстро водил пальцем по пергаменту и объяснял воспитаннику значение каждого символа. Правда, при этом изъяснялся столь странными словами, что Фарах едва его понимал. Окончательно запутавшись в "домах", "светлых гранях" и "дневных полуночах", он замахал руками.

– Ничего не понимаю, – признался подмастерье, едва Ламеранос умолк, смущенный поведением гостя.

– Ну, это же просто. То, что за нижней чертой говорит о прошлом; то, что в середине – о настоящем, а что на самом верху – о будущем. По правде говоря, мой мальчик, твой гороскоп весьма и весьма запутан. Как жаль, что ты не помнишь точного времени своего рождения. Мне пришлось дать погрешность в час, и поэтому результат может быть не столь точен как обычно.

Фарах притянул к себе лист с гороскопом и стал внимательно вглядываться в таинственные значки.

– Так что с моим прошлым? – спросил он.

Ламеранос сел на стул рядом с ним и пригладил ладонью седые волосы, что по обыкновению торчали в разные стороны.

– Видишь ли, мой мальчик, все не так просто. – Мягко сказал он. – Ты ведь не помнишь родителей?

– Нет, – коротко ответил Фарах и поджал губы.

– Увы. Очень жаль. Я уверен, что это были достойные люди. В твоем прошлом я вижу большую власть и большую беду. Не исключено, что твои родители были богатыми и знатными людьми. Очень знатными. Линия власти идет так резко вверх, что может статься, у тебя есть капля королевской крови…

Фарах насмешливо фыркнул. Сирота – принц. О, за свою жизнь он слышал множество подобных сказок. Особенно в приюте, где чуть ли не каждый сирота считал себя отпрыском королевской крови, родившимся в рубашке. Только вот в колыбели их с кем-то перепутали, случайно. Или не случайно. Когда-то давно, в детстве, Фарах и сам верил в нечто подобное. Не зная, кто его родители, он мечтал о том, что они – король и королева. И что однажды они придут за ним. Он поделился своими размышлениями с дедом. Тот, вопреки обыкновению, высмеял внука. Тейрат довольно жестко объяснил ему, что в роду Фараха не было особ королевской крови. А про отца и мать, он расскажет ему только тогда, когда Фарах подрастет. Тот разговор, резкий и обидный, мальчишка запомнил на всю жизнь.

– Сомневаешься? – спросил Ламеранос. – В общем-то, правильно делаешь. Если в Таграме и могло произойти нечто подобное, учитывая наши весьма фривольные нравы, то уж в саддинате Каван-сар вряд ли.

– Я точно знаю, что у меня в роду не было королей.

– Откуда?

– Мне рассказал дед. Он воспитывал меня, ничего не говоря про родителей.

– О! Ты не говорил, что у тебя есть дед! Где же этот достойный человек, воспитавший такого способного внука! Я бы хотел встретиться с ним и…

– Он умер. Я действительно сирота.

Ламеранос замялся и проглотил окончание фразы. Поднялся, сходил в спальню и вернулся с бутылкой вина. Наполнил свой стакан и предложил Фараху. Тот отказался и ученый отсалютовал ему полным стаканом.

– Прости, – сказал он. – Действительно очень жаль. У тебя очень интересный гороскоп. Мне бы хотелось больше о тебе узнать. Кем был твой дед?

– Простым деревенским учителем, – быстро ответил Фарах, не собираясь посвящать Ламераноса в тайны своей семьи.

– О! Полагаю, он занимался с тобой? Так вот почему ты сообразительней сверстников. Если тренировать ум с самого детства, так же как и мышцы, он обретает силу и гибкость. Теперь мне понятно, откуда у тебя тяга к знаниям.

– Так что там с гороскопом? – напомнил Фарах, стараясь увести разговор подальше от опасной темы. Хоть он и доверял Ламераносу, но вовсе не хотел, чтобы имя Тейрата всплыло в разговоре. Ученый хорошо знал историю трех государств и вполне мог слышать о жреце-изменнике из Хазира.