Виктория Дьякова - Доктор Смерть

— Я категорически против операции, — горячился главный врач краковского госпиталя. — Сильные дозы сульфаномида должны сделать свое дело. Они остановят заражение.

Маренн отрицательно покачала головой. Она скептически относилась к перспективе воздействия сульфаномида, зная, что это слабое лекарство. Однако и она не решалась на операцию, опасаясь, что даже такой сильный организм, как у Отто Скорцени, не справится с нагрузкой. Необходимо медикаментозное воздействие, но чем? Она знала, что в начале сорок первого года в Англии было впервые применено уникальное лекарство, разработанное доктором Флемингом — кристаллический пенициллин. Инъекции сделали одному из лондонских полицейских, который порезался бритвой. У него развилось заражение крови. После первого же укола пенициллина состояние больного сразу улучшилось. Однако пенициллина оказалось мало, болезнь снова набрала силу, и пациент умер. Тем не менее не вызывало никаких сомнений, что пенициллин прекрасно действует против заражения. Также Маренн было известно, что агентам немецкой разведки удалось похитить некоторое количество этого вещества из лаборатории доктора Чейна, который занимался тем, чтобы поставить производство пенициллина на промышленную основу и внедрить его в армии. В секретной лаборатории СС пенициллин изучали, ставили опыты — такого лекарства у Германии не было, а в условиях разгоравшейся войны на два фронта оно необходимо как воздух. От заражения крови и гангрены в госпиталях гибли тысячи раненых, а человеческий ресурс далеко не беспределен. Маренн знала, что в лаборатории накоплено достаточное количество лекарства для того, чтобы спасти жизнь человеку. Вместе с де Кринисом она присутствовала при эксперименте, когда новое средство вводилось пятнадцатилетнему мальчику, больному заражением крови, которое не поддавалось лечению. Мальчик выздоровел, а Маренн имела возможность впервые близко взглянуть на новое лекарство. Выглядело оно весьма скромно — коричневатый порошок, — но творило настоящие чудеса. В высших кругах Германии активно велись разговоры о том, что внедрение пенициллина необходимо ускорить. Но дальше слов дело пока не шло — не хватало денег, ведь для того, чтобы пенициллин стал массово доступным лекарством, требовались миллионы марок, а все средства безжалостно поглощало вооружение. Однако именно от этого невзрачного на вид порошка и от того, удастся ли Маренн извлечь его из сейфа секретной лаборатории и доставить из Берлина в Краков, теперь зависела жизнь оберштурмбаннфюрера Скорцени.

— Я полагаю, состояние весьма критическое, — заметил профессор Шульц, отойдя от постели пациента. — В моем госпитале было несколько таких случаев, все они, как правило, имели летальный исход. Боюсь, сульфаномид не поможет.

— Да, сульфаномид не поможет, — в этом она была согласна с главой центрального госпиталя вермахта. — И очень хорошо, что мы не стали его колоть, — добавила она.

— Хорошо-то хорошо. Но он впадает к кому…

Действительно, у Скорцени наблюдались нарушения кровообращения и дыхания, вызванные токсикацией. Он не реагировал на раздражители, что говорило о нарушении функции головного мозга и центральной нервной системы. Надо принимать решение — время катастрофически таяло. И Маренн решилась.

— Мне надо срочно связаться с Берлином, — сказала она Шульцу.

Тот пожал плечами.

— Прошу в мой кабинет.

Телефонный звонок разбудил де Криниса в его доме в пригороде Берлина среди ночи.

— Но, дорогая фрау Ким, — произнес он, когда уяснил, что собственно требуется Маренн. — Вы должны понимать, это все секретно. Это просто невозможно. Нам никто не даст. Чтобы получить это вещество, надо обращаться, вы даже не представляете к кому…

— К кому? К рейхсфюреру? — она не стала слушать до конца его рассуждения. — Тогда обратитесь к рейхсфюреру, Макс, а если потребуется, то к самому фюреру. Ради того, чтобы сохранить жизнь Отто Скорцени, я думаю, рейхсфюрер будет готов на некоторое время забыть о секретности. Это лекарство мне нужно к утру. В противном случае… — голос ее дрогнул. — Вы сами понимаете, Макс, вы доктор. Речь идет о жизни и смерти без всякого преувеличения, а счет времени — на часы. Даже на минуты. Попросите бригадефюрера оказать вам поддержку. Я думаю, он не откажет.

— О да, конечно, — в голосе де Криниса слышалось сочувствие, — я все понимаю, дорогая фрау Ким. И немедленно позвоню Вальтеру. Ждите. Мы сделаем все, что возможно.

— Благодарю вас, Макс.

Маренн опустила трубку, забыв положить ее на рычаг.

— Ну что? — негромко спросил Шульц, в волнении потирая руки.

— Надо ждать, — вздохнула она. — Будем ждать и бороться.

— А что ждать? — не понял профессор.

— Лекарство. Лекарство, — произнесла она, отворачиваясь, чтобы он не видел слез, выступивших на глазах. — Надеюсь, его пришлют.

Потом, отстранив недоумевающего профессора, вернулась в палату.

Всю ночь Скорцени балансировал на опасной грани между жизнью и смертью, каждый вздох мог оказаться последним. Маренн не сомкнул глаз у его постели — несколько ночных часов пролетели как один миг. Под утро позвонил де Кринис и сообщил, что вопрос решен. По личному распоряжению рейхсфюрера лекарство доставят самолетом.

— Но вы должны соблюдать предосторожности, — предупредил мягко Макс. — Рейхсфюрер в беседе с Вальтером особо указал на это. Понимаете, что я имею в виду?

— Да, конечно, Макс, не сомневайтесь. Я буду соблюдать правила, — заверила его Маренн. — Вы даже не представляете, как я благодарна. И вам, и Вальтеру, — добавила через паузу.

— Желаю успеха, — подбодрил ее де Кринис. — Надеюсь, вы вернетесь оба в добром здравии. Мы вас ждем. Звоните немедленно, если что-то еще потребуется. Рейхсфюрер будет лично следить, он так и сказал Вальтеру. Прослежу лично.

Самолет из Берлина прилетел к полудню. Получив порошок, Маренн в одиночестве без устали колдовала над колбами, у комнаты, где она готовила лекарство, по распоряжению главы СС стоял автоматчик. Входить в комнату было категорически запрещено, даже профессору Шульцу. Испытывать препарат некогда, к тому же это также запрещалось. Вводить препарат разрешалось только оберштурмбаннфюреру. Каждая доза под контролем, не одной лишней. Использованные шприц и колбу — в специальный переносной сейф и сдать.

«Что ж, пан или пропал». Маренн подошла к постели Скорцени. За стеклянной дверью мелькали встревоженные, удивленные лица медперсонала, слышались голоса, но вскоре Шульц приказал всем разойтись, коридор опустел. Самому профессору также пришлось удалиться — его настойчиво попросил об этом спецпредставитель секретной берлинской лаборатории, доставивший лекарство.