Виктория Дьякова - Доктор Смерть

— Я наслышан о вашей высокой квалификации, фрау, — сказал он Маренн, — так что, думаю, помощники вам не требуются. Я прослежу, чтобы вам не мешали. Извините, забыл представиться. Оберштурмфюрер Дитрих Бруннер. Выполняю секретное поручение рейхсфюрера. В крайнем случае, если помощь все-таки потребуется, — он улыбнулся, — вы можете положиться на меня.

— Вы будете следить за мной?

— Не за вами — за лекарством. Чтобы оно не попало в чужие руки. Вы вне подозрений, фрау.

— Вы врач?

— Моя специальность пересадка кожи, некоторые исследования в этой области, — ответил он скромно. — Но сделать укол я смогу, не сомневайтесь.

— Не сомневаюсь. Благодарю, оберштурмфюрер. Но думаю, что справлюсь сама.

Маренн внимательно посмотрела на него. Лет тридцать, светлые волосы, правильные черты лица — весьма привлекательная внешность. Располагающая улыбка. Только от них веяло холодом, так что Маренн внезапно даже ощутила озноб. Она поймала себя на мысли, что не хотела бы никогда оказаться пациенткой этого врача. Однако размышлять о новом знакомстве времени не осталось.

— Что ж, я полагаю, приступим, — сухо произнесла она. — Вы не возражаете, оберштурмфюрер?

— Вы совершенно правы, фрау, — ответил он, и проницательный взгляд серых глаз скользнул по ее лицу — точно железо, принесенное с мороза, прикоснулось к коже.

Подойдя к постели оберштурмбаннфюрера, Маренн сделала первую инъекцию, и уже через несколько часов стало ясно, что опасность миновала. Скорцени пришел в сознание. Сдав Бруннеру весь использованный инструментарий и, оставив Скорцени на попечение медсестер, она направилась в кабинет Шульца, чтобы снова связаться с Берлином и поблагодарить де Криниса за помощь.

— А этот оберштурмфюрер, который повез лекарство, он все еще там? — осторожно спросил ее Макс, убедившись, что все в порядке.

— Да, — недоуменно ответила Маренн. — Он собирает свой сейф и готовится лететь назад.

— Будьте с ним поаккуратнее, — посоветовал де Кринис.

Маренн не совсем поняла, что он имел в виду, но по телефону расспрашивать не стала. Ее переполняла радость, что опасность миновала, кроме того, только сейчас она почувствовала, как устала — от пережитых волнений и напряжения ноги едва держали. Она вышла из госпиталя на улицу. Декабрьский ветер рвал волосы, бил в лицо, глаза слезились, но она не обращала внимания. Даже не чувствовала холода. Пройдя по аллее парка, окружающего госпиталь, она обхватила рукой ствол дерева и прислонилась лицом к прохладной черной коре. Все кончилось. Он будет жить. Она не могла поверить. Все кончилось. Все.

— Вы понимаете?! — вдруг донеслось до нее.

Она обернулась. Главный врач госпиталя, накинув шинель, бежал по аллее. В руках он держал другую шинель — для нее.

— Оденьтесь. Вы простудитесь, — произнес он, задыхаясь.

И, подбежав, закутал ее в шинель.

— Вы умница! Вы просто гениальная умница! Моя дорогая, вы совершили открытие. Это просто невероятно! Вы понимаете?

Маренн покачала головой.

— Это открытие совершила не я.

— Но… — Шульц остолбенел.

— К сожалению, это все, что я могу вам сказать, — она слабо улыбнулась, как бы извиняясь, и сразу спросила о Скорцени.

— Как он?

— О, с ним все в порядке! Пойдет на поправку. С его-то организмом!

— Ну, слава богу. Теперь и я могу отдохнуть. Мне кажется, я сейчас упаду. Так хочу спать. Нет сил.

На крыльце госпиталя Маренн столкнулась с Бруннером. В сопровождении автоматчиков он собирался ехать на аэродром.

— Фрау Ким, позвольте мне выразить вам свое восхищение, — он слегка склонил голову. — Вы работали виртуозно. Я знаю, что ваша первая специальность психиатрия, никогда не мог бы подумать, что врачеватели душ могут также преуспеть и во врачевании тела. Впрочем, на фронте опыт приобретается быстро. Я знаю это по себе.

— Вы служили в полевом госпитале? — Ким искренне удивилась.

— Да. В сороковом году во Франции был приписан в качестве врача к саперному батальону 5-й танковой дивизии СС «Викинг». Вот получил «Железный крест»…

— За что? — поинтересовалась Маренн. — Я вижу, у вас крест первой степени. Врачей не так часто награждают столь высоко.

— Да, так, пустяки, — он снова едва заметно улыбнулся. — Спас двух танкистов из горящего танка.

— Это не пустяки. У меня сын служит танкистом. В дивизии «Мертвая голова». Я знаю, как все это бывает.

Зачем она сказала про Штефана? Как-то получилось само собой.

— У вас такой взрослый сын? — Бруннер вскинул брови, показывая удивление. — Никогда бы не подумал.

Маренн поняла, что это комплимент, и кивнула.

— Благодарю. Как же вы оказались в секретной лаборатории? — поинтересовалась она, даже вполне искренне. — Из-за своей научной работы?

— Нет, из-за ранения, — ответил он. — Был ранен, признан непригодным к службе в действующей армии. И тут вы правы, моя научная работа, оказалась весьма кстати. Однако прошу простить, — Бруннер взглянул на часы. — Мы не имеем права опаздывать. Нас ждут в Берлине.

— Да, да, я понимаю, — она кивнула. — Всего хорошего, оберштурмфюрер.

— Надеюсь, еще повидаемся, фрау, — ответил он, отдавая честь. — Мне было бы очень интересно узнать ваше мнение о некоторых вещах, касающихся психологии. Да и хирургии тоже.

— Что ж, вы наверняка знаете, где меня найти, — ответила она. — Клиника Шарите. Отделение профессора де Криниса.

— Обязательно.

Задержавшись на крыльце, Маренн смотрела, как Бруннер садился в машину. Уже притихшее чувство тревоги снова охватило ее — казалось бы, совершенно без причины.

— Вы знаете, он спрашивал меня, известно ли мне что-нибудь о близнецах и карликах, желательно еврейского или цыганского происхождения, — негромко произнес за спиной Маренн профессор Шульц. — Интересно, зачем они ему понадобились?

— О близнецах и карликах? — Маренн повернулась. — Здесь, в госпитале вермахта? С какой стати им здесь оказаться?

— Нет, нет, что вы! — профессор замахал руками. — Конечно, не здесь. Вообще в Кракове. Могу ли я посодействовать, чтобы их переправили к нему в Берлин, в его лабораторию.

— Для экспериментов по пересадке кожи?

— Для чего — на этот счет он не обмолвился ни словом, — Шульц вздохнул. — Признаться, я тоже в полном недоумении.

— И что же вы ответили ему?

— Что не имею к этому ни малейшего касательства. Мое дело — армейское, побыстрее возвращать в строй раненых солдат фюрера. А что касается различных экспериментов — увольте. Пусть обращается в гестапо, они занимаются местным населением и лучше моего знают, сколько тут карликов, близнецов, еще кого-то и какого они происхождения.

— Что ж, вполне разумно, — Маренн покачала головой.

«Похоже, — подумала она про себя, — пересадка кожи у этого оберштурмфюрера всего лишь прикрытие для расовых опытов, — она почувствовала, как от отвращения ее охватил озноб. — Не зря де Кринис предупреждал меня. Наверное, именно это он и имел в виду, а вовсе не пенициллин».