Наталия Затеева - Ката-Риос

На шестой день, когда я уже падала от недоедания, недосыпания и побоев, и ничего практически не соображала, мне кинули в руки маленького пушистого котенка и приказали убить. Я выполнила приказ в ту же секунду, и только потом до меня дошло, что я только что сделала. Но Господин не дал мне времени впасть в истерику, удары плети посыпались градом. Он бил и бил, не разбирая куда. Я пыталась увернуться, прикрыться руками. А потом он скомандовал, - Замри!

С этой минуты во мне что-то надломилось, и я покорно замерла.

– Сними одежду, подними руки вверх и не шевелись.

Он бил меня с оттяжкой, с наслаждением, периодически заглядывая в глаза. А я уже ничего не чувствовала и была где-то очень и очень далеко.

– Все, она готова, она сломалась, - услышала я. - Мастер, можно проводить ритуал.

Всю ночь к небольшому одиноко стоящему высоко в горах коттеджу стекались люди. Среди них были мужчины и женщины самого разного возраста, семейного положения, социального статуса и национальности, но всех их объединяло что-то общее. Они как будто знали великую тайну, сжигавшую их изнутри. И с благоговейной радостью пополам с глубоко спрятанным страхом чего-то ожидали. В торжественном молчании входили они в двери коттеджа и без следа исчезали, словно растворившись внутри. Утром, когда поток паломников схлынул, охрана заперла ворота, навесив на них огромный амбарный замок.

Замок радовался, впервые за последние годы, ощущая так много живительной силы внутри себя, и с аппетитом насыщаясь ею. Он знал, что сегодня, наконец, свершится то, ради чего и был разбужен. Замок с нетерпением гудел и приплясывал, пугая пришедших на ритуал, падающими с потолка камнями и появляющимися на глазах огромными трещинами, радостно разбегающимися во все стороны. То тут то там в углах многочисленных комнат неожиданно возникали и также неожиданно исчезали небольшие смерчи, поднимающие вверх тучи пыли и каменной крошки. В нескольких местах одновременно вдруг забили вышедшие наружу подземные ключи, превратившие часть переходов в бурливые горные речушки. В одном из хозяйственных помещений возник пожар. Голодный огонь с наслаждением пожирал все на своем пути, смачно причмокивая и отрыгивая яркие снопы больно жалящих искр в суетящихся вокруг людишек, пытающихся его потушить. Замок немного забавляла вся эта бестолковая суета, возникающая в разных концах его внутренностей.

Беспокойство вызывала только девушка, точно сломанная кукла лежащая сейчас в комнате Мастера и мертвым остановившимся взглядом глядящая на что-то, видимое только ей. Вокруг не реагирующей ни на что пленницы, всю ночь и без видимого результата суетились двое мужчин. Они изо всех сил пытались пробиться к ее сознанию.

Внимательно вглядевшись в ауру девушки, Замок понял, что если немедленно не вмешаться, то она погибнет еще до полуночи. И в тело девушки хлынул поток энергии, которую Замок вот уже целую ночь выкачивал из вновь появившихся в нем людей.

Господин и Мастер, с вспыхнувшей в глазах надеждой наблюдали, как неожиданно вдруг порозовело лицо, казалось бы, только что умиравшей на их руках Кэт. Они с удивлением увидели, что ее тело налилось и засветилось изнутри, распространяя вокруг едва заметное мерцание. Как заблестели, потускневшие враз шелковые волосы. И почерневшие уже огромные синяки стали приобретать другой, менее устрашающий цвет и размеры.

Из глаз девушки ушло пугающее их бессмысленное выражение. Она глубоко вздохнула, чуть шевельнула потрескавшимися губами и прикрыла утомленные с красными прожилками глаза. Господин с непонятно откуда взявшейся нежностью откинул с лица Кэт волосы и попытался нащупать тонкую ниточку пульса на шее. Проверив пульс и прислушавшись к глубокому ровному дыханию, он пришел к выводу, что Кэт просто уснула. Посовещавшись, мужчины решили дать ей немного отдохнуть и, стараясь не шуметь, на цыпочках покинули комнату.

Четверо мужчин в тягостном молчании расположились в кабинете, прилегающем к спальне Мастера. Господин, вымотавшийся за долгую ночь, устало откинулся на кресле. Его руки расслабленно лежали на подлокотниках. Лицо осунулось, между бровей залегли две вертикальные складки, под глазами явственно проступили черные тени. Мастер в напряженной позе, прислонившись затылком к оконному проему, сидел на подоконнике и задумчиво хмурился. Одну ногу он поставил на подоконник, второй нервно выстукивал об пол какой-то ритм. Палач, развалившись на втором кресле, и пуская сигаретный дым в потолок, откровенно скучал. Рыцарь судорожно выбивал пальцами по столешнице какой-то дробный ритм, с напряжением вглядываясь в застывшие лица Мастера и Господина.

– Я хочу, чтобы ОНА жила, - ни к кому конкретно не обращаясь, по слогам произнес Господин, не открывая глаз.

– Мне тоже будет жаль убивать ЕЕ, - поморщившись, ответил Мастер, и отвернулся, вглядываясь в окно, - Но я не представляю, что можно сделать в этой ситуации, не отменять же все.

– Вы что, рехнулись? - взвился Палач, оглядывая всю компанию возмущенным взглядом, - Предлагаете отменить ритуал? Пустить коту под хвост все, что мы проделали за эти годы? Отказаться от того, ради чего все и задумывалось? Давайте! Валяйте! Идите и объявите ваше мудрое решение толпе, которая собралась сегодня в Замке и жаждет чуда. Да они вас самих на жертвенник положат! Идиоты!

– Ритуал отменять нельзя ни в коем случае, - твердым голосом подвел итог спонтанно возникшей дискуссии Рыцарь, - Да и девчонка после наших экспериментов по подчинению, скорее всего уже никогда не придет в норму, если не окочурится в скором времени. Ей Господин со своей плеточкой, я думаю, будет долго являться, и после смерти.

Господин открыл глаза и посмотрел на Рыцаря, в его серых как февральское стылое небо глазах застыла мука, - Господи, как же я все это ненавижу, - прошептал он, стремительно поднялся и выскочил из кабинета, громко хлопнув на прощание дверью.

– Ну, и что будем делать? - провожая взглядом друга, произнес Мастер.

– Ничего, готовиться к ритуалу. А он остынет, и все сделает как надо, - убежденно проговорил Рыцарь.

Трое мужчин в молчании посидели еще какое-то время, затем, взглянув на часы, разошлись.

Господин, не раздеваясь, навзничь лежал на кровати и мучительно искал выход из безвыходной ситуации, в которую загнал сам себя. Он прекрасно понимал, что с того самого момента, когда они надели ритуальные браслеты на девушку и те приняли ее, ритуал уже не остановить. Но мозг лихорадочно просчитывал все новые и новые способы по спасению Кэт.

Бередя открытую рану, с маниакальной настойчивостью крутились, не переставая, в его памяти воспоминания о последних минутах. Когда он, заигравшись во всесильного повелителя, своими руками сломал хрупкую душу девушки. Господин с ужасом вспоминал свое холодное бешенство, заставлявшее раз за разом опускать свистящую плеть на юное вздрагивающее беззащитное тело. И он уже никогда не забудет, что почувствовал, увидев остановившийся и вдруг за одно мгновение потухший взгляд ее лучистых глаз. В ту минуту весь мир рухнул на его плечи, придавив невыносимой тяжестью к земле. Осознание безвозвратной утраты пришло слишком поздно. Он вдруг с ужасом понял, что ни власть, ни бессмертие не нужно ему, если рядом не будет этого милого котенка, смотрящего на этот жестокий мир широко распахнутыми недоуменными дымчато-синими глазами.