Патриция Бриггз - Узы крови

Он сжал кулаки и отвернулся, но я успела заметить на его лице кое-что другое — тоскливое выражение.

— Нет. Ты недооцениваешь его силу, Мерседес. Из нас большинство способно сопротивляться вампирам не больше обычных людей; да и чистых душ, способных сопротивляться демону, здесь немного. Ты ведь не хочешь, чтобы он завладел одним из нас.

Он снова повернулся ко мне и на этот раз выглядел обычно; что-то гораздо большее, промелькнувшее в нем, исчезло, словно и не бывало.

Тем не менее, я сделала шаг назад: инстинкт говорил мне, что я здесь не самый опасный хищник.

А он певучим спокойным голосом сказал:

— Но на случай, если кто-нибудь из нас захочет заняться колдуном, Серые Повелители провозгласили это исключительно делом вампиров и приказали нам держаться в стороне. Серые Повелители считают людей эманацией, Мерседес. Очень опасной эманацией. И смерть нескольких человек их не очень тревожит.

Глядя ему в глаза, я поняла три вещи. Во-первых, дядюшка Майк был из числа тех, кто выступил бы против колдуна. Во-вторых, он ненавидел Серых Повелителей, но боялся их. И в-третьих, сам он не считал людей простой эманацией.

Не знаю, что из этого удивило меня больше.

— Что ж, — сказала я, — означает ли это, что ты впустишь меня и дашь возможность самой отыскать Марсилию?

Он медленно кивнул.

— Не стану тебе мешать.

Старомодным жестом он предложил мне руку. Я легко положила на нее пальцы и позволила ему ввести меня в бар.

Но перед самым входом он задержался.

— Не бери с собой волков, когда пойдешь за колдуном.

— Почему?

— Этот Фергюс — он служит у меня уже шестьдесят лет. И за все это время ни разу не поднял руку на клиента. Колдун-демон приносит с собой насилие, как поток несет мелкую рыбу. Одно его присутствие лишает самообладания и способствует ссорам и дракам. Воздействие демона на вервольфа подобно действию водки на огонь.

Похоже на то, о чем говорил Тони: рост насилия встревожил полицию. Нечто подобное говорил и Бран, но у него это звучало не так страшно. Если подумать, вчерашний срыв Адама легко объяснить сочетанием жары и тревоги. И у Сэмюэля в последнее время настроение гуляет.

— Почему ты не сказал Адаму, что Уоррен и Бен в опасности? — спросила я.

— До того дня, когда этого бедного парня бросили у меня под дверями, я не знал, что Адам начал охоту. Хотя должен был бы знать.

А Бран сознавал опасность, когда Адам отправил со Стефаном Уоррена и Бена? Я думала об этом. Вероятно, знал. Но Бран никогда никому не говорит, на что способен. И наверно, в этом он прав. Знание приносит тревогу и страх.

Я решила, что тоже не сказала бы. А значит, я не скажу им, что и сама начала охоту. Что бы ни было у Марсилии на уме, я устала отсиживаться в стороне. Койоты очень хорошо идут по следу и способны взять гораздо более крупную добычу, чем полагает большинство. Если Марсилия предложит помощь, отлично. Если нет, я пойду за ним сама.

Вместе с дядюшкой Майком я вошла в бар. Сегодня играли «хэви металл», и от грохота барабанов и воя расстроенных гитар у меня закружилась голова, и заложило уши. Я знала, что некоторые волки любят такие места: здесь их сверхчувствительное восприятие на время отключается. И это дает им отдых. Но не мне. Я нервничаю, потому что не слышу, как ко мне подходят сзади.

Дядюшка Майк провел меня мимо женщины, взимающей входную плату, и та бросила на него удивленный взгляд, который он словно не заметил. Пригнувшись так, что чуть не касался моего уха губами, он сказал:

— Мне надо за стойку, но, пока ты здесь, я буду за тобой приглядывать.

Я открыла рот, собираясь его поблагодарить, но он приложил палец к моим губам, и я ничего не успела сказать.

— Не вздумай, девочка. Зи должен был научить тебя. Никогда не благодари малый народ, иначе не успеешь десять раз сказать «эманация», а уже будешь стирать носки иному и платить за его квартиру.

Он прав. Я сама это знала. И, может, даже вспомнила бы, прежде чем сказать что-то. Тем не менее, я оценила его услугу.

Я приподняла брови и с притворной наивностью спросила:

— Но ведь ты не заставишь меня это делать?

Он одобрительно улыбнулся и махнул рукой.

— Иди ищи своего вампира, девочка. Мне надо принимать деньги.

Никто не цеплялся ко мне, но, пробираясь между столиками, я спиной все время чувствовала взгляды. Из-за тесноты было очень трудно не натыкаться на других, но я помнила предупреждение дядюшки Майка и все части тела держала при себе. Толпа настроена очень агрессивно. Слух ничего мне не давал, но носом я чуяла очень неприятные эмоции.

Вампиров я нашла по другую сторону танцпола. Марсилия была в белом платье по моде пятидесятых годов, которое заставляло вспомнить Мэрилин Монро, хотя у вампирши нет мягких округлостей актрисы. Даже в тусклом свете ее кожа на фоне белого платья казалась слишком бледной.

Кому-нибудь следовало сказать Марсилии, что этот стиль ей не идет. Может, если я это сделаю, она меня отблагодарит?

Я тоже была на грани срыва.

Удивленная этой мыслью, я резко остановилась и медленно повернулась, но нигде не увидела Литтлтона. И не учуяла его. Тогда я снова двинулась к вампирше.

Марсилия привела с собой всего одного сопровождающего, и меня не удивило, что это Андре, друг и соперник Стефана. Пока я пробиралась сквозь толпу, у меня не было возможности обдумать, как разыграть свою партию. Марсилия знала, что я уже у нее на крючке; оставалось только решить, кто главный. Так как речь почти несомненно шла о моей шкуре, я хотела точно знать, что контролирую охоту. Я вытащила из-под футболки ожерелье, которое всегда ношу: пусть будет хорошо видна стилизованная овца.

Я не ношу крест. В детстве у меня был тяжелый опыт с крестом. К тому же крест — орудие казни Нашего Создателя. Не понимаю, почему люди считают, что орудие пытки может быть символом Христа. Христос принес себя в жертву добровольно; он агнец, и нам следует носить овечку; по крайней мере таково мое истолкование. Возможно, другие думают о религии и Боге по-другому.

Тем не менее, овечка сработала для меня не хуже креста, и Марсилия это помнила.

Подходя к столу, я улыбнулась, показывая зубы. Потом взяла оставленный для меня стул и развернула его так, чтобы сидеть, положив руки на спинку. В волчьей стае небольшое изменение позы может уберечь от синяков.

Не проявлю никакой слабости перед этими хищниками, сказала я себе. Здесь я не на их территории, и у них нет власти надо мной. Конечно, если не учитывать, насколько они сильнее — и опытнее в убийствах.

Я старалась об этом не думать. По крайней мере, шум помешает им услышать, что сердце у меня бьется, как у кролика в силках.

— Итак, — сказала я, — хотите, чтобы я за вас охотилась на вашего вампира?