Татьяна Зубачева - Аналогичный мир

— Их гости не хотят сидеть со мной, — спокойно ответил Фредди. — Дадим парням без помех принять гостей. Мы найдём, где выпить кофе?

— Не проблема, и не только кофе, — усмехнулся Джонатан. — И занятие мы себе тоже найдём. Чтобы и приятно, и полезно.

— Вот именно, Джонни.

Пили, ели, пели песни. У костра было тесно и шумно. Уже три бутылки и полтора десятка сигарет ходили по кругу. Уже все успели сбегать к своим кострам и принести чего-то. Котелок с варевом очистили до блеска — и всего по полгорсти на каждого пришлось. На решётке булькало три кофейника и два котелка.

— Утёрли нос белякам! — ликовали у костра.

— А то он, гад, плетью помахивает и думает…

— А беляки не думают!

— Молодцы парни!

— Мы вылезли, смотрим…

— Смотрим, ты пошёл так себе спокойненько.

— А если б поддел кто?

— А чего он, совсем дурной, меня поддевать?

— Не, парни, белоголовые, они тупые. Пока в лоб не дашь, ну, ни хрена не соображают.

— Бычки, что ли?

— А беляка, сколько не бей, всё равно тупарь.

— А ты пробовал?!

— По башке-то? Ну-у…

— А тогда заткнись.

— Не, вон наши же соображают.

— Кто, беляки ваши?

— Бычки! Они свисты разбирают.

— Видели. Классно сделано. Как они зачухали, так наши врассыпную.

— Мы потом разбирали…! Хозяин наш, вот кто тупарь!

— Ага, без клейма не разберёт, чей это бычок. Смехота! Они же разные!

— А ну их… Они и нас по номерам различали. А мы что… не разные?

— А ну вас… Нашли, что вспоминать.

— Наш старший против вас держал. Ругался-я-я…

— А наш за. Но мало поставил. Тоже ругался.

— Ага, и на нас. Дескать, подсказать не могли.

— Ага, вы, говорит, все заодно, все друг друга знаете, могли бы по дружбе…

— Это он дружит с вами?!

— Овод с бычком так дружит! А ваш, вроде, тихий.

— Он пьяный, а не тихий. Мы его так… возим за стадом.

— Не, наш нормальный мужик.

— А ну их всех в болото! Парень, ты бы спел лучше.

— Валяй, парень.

Эркин взмахом головы отбрасывает со лба прядь.

— А чего петь-то?

— А что хочешь.

Эркин, улыбаясь, пожимает плечами и начинает:

— Уж если ты разлюбишь, так теперь. Теперь, когда весь мир со мной в раздоре…

Многие подтягивают. Не зная слов, просто голосами ведут мелодию.

— Здоровско.

— А теперь нашу.

— Ага.

И протяжная тоскливая песня с неразличимыми словами. И всё новые и новые голоса вливаются в неё, как ручьи в реку.

Перкинс, прислушавшись к далёкому пению, поморщился.

— Завыли.

— Поют, как умеют, — пожал плечами Джонатан и стасовал колоду. — Поехали?

— Вперёд, Бредли. В карты тебе сегодня не везёт.

— Ну, он на парнях взял достаточно.

— Они давно у тебя, Бредли?

— С мая. Нанял на выпас и перегон.

— Я думал, из твоих… бывших.

— У меня своих не было, Джимми. Бери.

— Взял.

— Пас. Слаженно работают. Мальчишка твой расу потерял? Смотрю, с цветными всё.

— Это его проблема. У цветных, — Джонатан усмехнулся, — свой мир.

— И пусть они в нём остаются, — кивнул южанин.

— Нет, работники они у тебя сильные. И старший твой, Фредди, просто ас… Он натаскивал.

— Нет, я его к ним на перегон поставил. Пасли одни.

— Беру. У тебя там резервация рядом, сильно пощипали?

— Не сунулись.

— Ого! Твой старший там что, половину перестрелял, а остальные струсили?

— Стрельба по цветным теперь опасное занятие, Бредли.

— Туда русские приехали. С переселением. И им стало не до бычков.

— Ловко!

— И ни одного инцидента? Пас. Твой индеец не стакнулся с одноплеменниками?

— Он туда съездил и сам всё уладил. Ни один к стаду не сунулся.

— Ого! С чего это он?

— Ну, никакой расовой солидарности у парня, — рассмеялся Перкинс.

— Ценный раб.

— Джентльмены, — широкоплечий приземистый южанин оторвал от карт очень светлые, почти прозрачные глаза и обвёл пристальным, но несколько усталым взглядом сидящих. — К счастью или к несчастью, оставляю это на ваше усмотрение, но рабов больше нет. И с этим надо считаться.

— Вот как?! Не много ли чести?

— Кому? Мне пришлось уволить старшего ковбоя, он не поладил с пастухами. Перед самым перегоном. И гоню с ними сам.

— Не проще ли было уволить пастухов?

— Нет, — южанин усмехнулся. — Они не давали старшему воровать.

— Вы позволили цветным…

— Я был поставлен перед выбором. Уволить всех четырёх пастухов и сорвать перегон или одного старшего ковбоя и гнать самому. Беру.

— Пас. Но у вас, Бредли, команда сработана. Ваш Фредди держит их как надо.

— Не жалуюсь, — усмехнулся Джонатан. — Сдавать?

— Беру. И всё-таки, Бредли, как вам удалось так подобрать людей?

— Как всё в нашей жизни. Случайно. Они напарники. Я и нанимал их одной командой. И не вмешиваюсь в их дела.

— Имеет смысл. Беру.

Порыв ветра принёс обрывок песни.

— Даже мелодично, — усмехнулся кто-то.

— А многие из них поют, заметили? И неплохо. Беру.

— А уж свищут!

Все рассмеялись.

— Я даже подозреваю, что это система сигналов.

— Ну, это вы чересчур, Роберт. Слишком сложно для цветных.

— Да, в общем, они крайне неразвиты.

— Дон уморительно о них рассказывает. Пас.

— По банку. Я слышал. Действительно, они бывают очень комичны.

— Но совсем дураками я бы их не назвал. Большинство хитры.

— Хитрость не ум. Но попадаются очень сообразительные экземпляры. Двойной банк.

— Выкладывайте.

И взрыв смеха, радостных и негодующих возгласов. Джонатан довольно усмехнулся. Он любил дать выиграть тому, на кого никто не ставил.

— Парни, стадо не упустим?

— Сиди, старшие присмотрят.

— У них своя гульба.

— Вот пусть и прогуляются.

— А то, как к вареву, так они первые, а как к стаду… только мы их и видели.

— Куда присосался, дай и другим глотнуть.

— А чего? Тут и осталось-то…

— Вот и дай.

— Кофе там есть ещё?

— Ни хрена! Всё вылакали.

— Ну, посидели… Полночи уже.

— Парень, ты как? Не охрип?

Эркин рассмеялся:

— Не надоело голосить?

— Всё шёпотом, да шёпотом, поголосим хоть теперь.

— А и, правда, никогда в голос не пел.

— Мы на выпасе раз затянули, так нам всыпали…

— Это сейчас?!

— Да нет, до свободы.

— Ну, тогда-то понятно, а сейчас-то чего? Мы своим вот пели.

— Бычкам?

— А что? Мы и до свободы им пели. Они не стучат. Но тоже… надзиратель услышит, так мало не будет.

— Ну, это как всегда. Давай, парень.

— Ага, давай.

— Про любовь? — уточнил Эркин.

— А про что хочешь.

— Про бычков ещё не придумали.

— Ещё петь про них…

— Обойдутся.

— Давай что ли. Подвалим.

Эркин переглянулся с Андреем:

— Начинай.

— Жди, что ли? — удивился Андрей.

Эркин кивнул. Эту песня со странно простыми и рвущими душу словами он раньше никогда не слышал. А Андрей знал её сразу и по-английски, и на русском. И рассказывал, что песня эта русская, и занесли её в лагеря русские пленные, а потом кто-то перевёл и пошла она гулять от барака к бараку.