Татьяна Зубачева - Мир Гаора

С гребнем дело пошло быстрее, и голову он отмыл, но выломал у гребня часть зубьев. Придется новый у Мастака покупать. И попросить сделать ему зубья потолще, что ли? Да, а что это Старший Мамане отвечал, когда они пришли?

Слова оказались не запретными, а само присловье про слепого, немого и глухого Гаору понравилось. Вымыться они как раз к завтраку успели, а впереди ещё целый день солнца и простора. О ночных событиях впрямую не говорили, хотя шуток и подначек с намёками хватало. Но незнающий бы всё равно не понял.

Стоя у окна, Гархем оглядывал двор, куда с весёлым гомоном вываливалась толпа рабов, надзирателя с автоматом, благодушествовавшего на своем стуле у входа, начальника дневной смены, разводившего по местам дневную охрану внешнего периметра. Подумать только, как мало надо, чтобы ночь летнего солнцеворота прошла спокойно! Три грузовика торфяной смеси, а газон всё равно надо делать для благоустройства территории, угощение для охраны, вместо праздничной премии, вернее, её выдали в несколько уменьшенном размере, и для рабов — свободный выход на двор. Полковник прав: надо учитывать физиологию. И если летнее полнолуние вызывает у дикарей приступ массового сексуального помешательства, то надо устроить им такие условия, чтобы свести убытки к минимуму. Очень удачно, что это совпадает с официальным праздником и послабления не нарушают обязательных норм содержания. А газон — полковник опять прав — засеять стадионной смесью, и пусть они себе на нём топчутся и валяются. Газон — Гархем улыбнулся — многоразового использования, что, безусловно, экономичнее.

Прозвучал звонок, и Гархем отошёл от окна к изголовью аккуратно по-армейски застеленной кровати, где на маленьком столике стоял телефон.

Звонил, как и ожидалось, Сторрам. Выслушав краткий отчёт, что всё в порядке, никаких инцидентов не было, все — Гархем иногда позволял себе шутить — довольны, Сторрам поблагодарил его, поздравил с праздником и предложил съездить куда-нибудь развеяться и отдохнуть. Гархем понимал, что это простая формула вежливости, что Сторрам отлично знает: никуда он с комплекса, кроме как по действительно важным делам, не выезжает, — но поблагодарил и сказал, что подумает над столь заманчивым предложением. Обычная, ставшая у них уже ритуальной, праздничная шутка.

Гархем снова подошёл к окну и, проверяя себя, оглядел основной двор и близлежащие закоулки. Да, всё как обычно — детские игры, всё-таки дикари замедленны в развитии. Неугомонный Рыжий опять крутится на своем самодельном турнике, а рядом глазеют несколько парней, вполне допустимо, здоровее будут, накачают мускулатуру, подорожают для торгов, тоже удачно. Можно отдохнуть.

Он перевёл сигнализацию на автоматический режим, чтобы при необходимости его могли вызвать с любого поста, быстро разделся, разобрал постель и лёг, приказав себе проснуться через четыре периода.

Обычно — Гаор это хорошо помнил — на день летнего солнцеворота — День Торжества Небесного Огня-Солнца — большой парад, торжественное богослужение в главном Храме, после которого увольнительная с необыкновенным сроком: до темноты. Но сегодня ему об этом даже вспоминать не хотелось. Предчувствие радости не обмануло его, он теперь действительно "свой", нашенский, полностью, весь, без остатка. Матери набольшие приняли его, и тело налито удивительной, неиспытанной им никогда раньше силой, никогда ему не было так хорошо. И Киса отпустила его, он понял, ощутил, что не в обиде на него его сестрёнка, что он сделал всё, что положено старшему брату — братану, а что не получилось, так его вины в этом нет.

И остальные — он ясно это видел и понимал — тоже довольны, даже счастливы. И Ворон… тоже? Да, тоже. Улучив момент, когда Ворон пристроился у парапета курить в одиночестве, Гаор достал сигарету и присел рядом.

— Доволен?

Ворон покосился на него и улыбнулся.

— Упёртый ты, я смотрю.

— Какой есть. Так как?

Ворон пожал плечами.

— Возможно, ты и прав. В самом деле, нельзя жить среди людей и отдельно от них. Если так, то да, доволен. — Ворон помолчал, задумчиво дымя сигаретой, и неожиданно спросил. — Ты веришь в Огонь?

— Огонь-Справедливый? Верю.

— А во всё остальное?

Теперь пожал плечами Гаор.

— Не знаю, я как-то никогда не думал об этом. Солдату, знаешь, как-то…

— Всё по хрену, — закончил за него Ворон и улыбнулся. — Ты просто подумай, как они уживутся вместе? Вода и Огонь. Ты знаешь, что бывает, когда они сталкиваются? Перегретый пар, взрыв. Никогда не видел, как раскалывается земля, открывая внутренний огонь, и туда обрушивается вода, скажем, из озера, и тогда паром рвёт в щебень скалы?

Гаор представил и поёжился. Ворон кивнул.

— Ты не боишься, что две веры так же разорвут тебе душу? — тихо спросил Ворон.

— А ты?

Ворон покачал головой.

— Нет, я видел такое, что мне уже бояться нечего.

— Я тоже так думал, — усмехнулся Гаор и уточнил, — до первой сортировки.

— Да, — кивнул Ворон, — смерть страшна. Но иногда… иногда лучше умереть, чтобы… не видеть… и не участвовать, — закончил он совсем тихо.

Гаор затаил дыхание, ожидая продолжения, ведь Ворон явно был готов рассказать, облегчить душу, а там только слушай и запоминай, но… но к ним подсели ещё курильщики, и пошёл общий дружеский, но совсем не о том, что его интересовало, трёп.

Гаор докурил сигарету и ушёл играть в ловитки, благо сегодня весь двор им открыт. А о том, что ему сказал Ворон, о двух верах, это стоит обдумать, не спеша, спокойно, лёжа под одеялом и записывая выводы на… да, правильно, четвёртый лист. Но это не сейчас. Гаор поймал подставившуюся ему Дубравку, поцеловал её и позволил ей вывернуться из его рук, потому что сзади его дёрнула за рубашку Чалуша. А поймав её, долго целовался с ней. И крутилось бездумное радостное веселье, где он как все, где он свой.

Длинный, самый длинный день в году, день Торжества Солнца… И на ужин они ушли, когда было ещё совсем светло, но Гаор чувствовал, что, пожалуй, впервые насытился солнечным светом, нагулялся вволю, и сам посмеялся про себя над получившейся нелепицей: раб нагулялся вволю.

И снова пошло время от вечера до вечера, от выдачи до выдачи. Работа, отдых, работа, отдых, занятия с Махоткой, к тому же нашлись ещё желающие слушать про физику и прочее. А чтобы никакая сволочь не могла прицепиться — Махотку-то сам хозяин к Рыжему в подручные, то есть в учёбу, поставил, а про остальных речи не было, тут и "горячих" огрести можно — то они как бы просто слушали, как Рыжий Махотку жучит, из пустого интересу будто. И с Вороном так же. Будто для смеху всё, так, из баловства. Гаор отлично понимал, что если придерутся всерьёз, то никого эти хитрости не спасут, но поддерживал игру в пустой трёп, охотно болтая обо всём, что сам знал и умел. Так же охотно рассказывали и ему. О поселковых и заводских нравах и порядках, о том, где кто что видел и испытал, кроме… да, он уже нащупал несколько запретных зон, где задавать вопросы, и даже просто говорить, даже намекать было нельзя.