Татьяна Зубачева - Мир Гаора

В мае характер поездок изменился. Как быстро догадался Гаор, его хозяин получил то ли повышение, то ли понижение, но теперь он занимался исключительно инспекцией. Ездил по всяким учреждениям, вникал во все мелочи, собирал отчёты, фотографии, графики, схемы, а потом сочинял отзывы. Подробные, с выводами и рекомендациями. И требовал, чтобы его личный раб, телохранитель и шофёр был неотлучно при нем.

— Я им покажу, — бормотал Фрегор, сидя на заднем сиденье лимузина и сортируя бумаги по папкам и конвертам. — Зажрались, думают, на них управы нет. Да кому они решили очки втереть?! За кого они меня принимают?! Рыжий, этот пузатый когда обещал отчёт?

— Послезавтра в три десять, хозяин, — отвечал, не оборачиваясь, Гаор.

— Отлично, — кивал Фрегор, — а мы его навестим… завтра, в двадцать ноль-семь. Когда все готово, но подчистить не успели, и возьмём его голеньким. Понял, Рыжий?

— Да, хозяин.

— Напомнишь мне, если забуду.

— Да, хозяин.

Напоминать не приходилось. Кому когда какую пакость устроить, Фрегор держал в голове и никогда не путал.

Ведомство крови… Ведомство Несамостоятельного населения… центральные отделения и филиалы… Амрокс… Исследовательский центр… Центральный госпиталь… Специализированный Накопитель… Главное хранилище биоматериалов…

Выезд после завтрака, возвращение за полночь. Гаор спускался в спящую казарму, переодевался из выездного в спортивный костюм и уходил на гимнастическую площадку. Мышечная усталость, боль в нагруженных до предела связках и суставах заменяли выпивку. Так бывало на фронте, в госпиталях, не выпьешь — не уснешь. Здесь выпивки не было и быть не могло. И не надо. Потому что после душа он ляжет в кровать и, глядя в синий от ночного света потолок, развяжет тесёмки на папке и достанет листы. И будет записывать увиденное, услышанное и понятое. И каким же наивным окажется тот его набросок о мешках с пеплом. Нет, статья впереди, сейчас только сбор материала. Огонь Великий, где твоя справедливость, что эти, придумавшие, творящие такое, живы?! Матери набольшие, простите меня. Я не сволочь, я просто не знал. Простите меня и дайте мне силы. Не разбить голову о стену, не пойти с кулаками на нелюдей, чтоб хоть одного из них успеть убить. Мать-Вода, Мать-Земля, Мать-Луна, Солнце — Золотой Князь, Ветер — Сила Летучая, Огонь Великий, Кровь Горячая, Меч Ясный, вам молюсь, вас всех прошу об одном, дайте силу мне, нельзя, чтоб это и дальше творилось. Я должен. Увидеть, услышать и рассказать. Да, мой грех, что не знал, не думал, помогите мне искупить грех свой.

После этого удавалось заснуть, вернее, провалиться в чёрную пустоту, откуда его вытаскивал сигнал подъёма. И всё начиналось заново. Выезд, сопровождение хозяина, возвращение…

Гаор похудел и осунулся. И угнетавшее его раньше молчание окружающих теперь помогало держаться. Кому и что здесь он может сказать? О чём и с кем говорить? Он и видел-то остальных теперь только с утра за завтраком, да иногда, если возвращался до отбоя. И только самое расхожее, самое обычное.

— "Коробочку" на завтра…

— У лимузина масло сменить…

— Зайди, носки возьми, сносились твои…

— Рыжий, я футболку тебе постирала…

Он благодарил Снежку и Кастеляншу, кивал девчонкам-подавальщицам, перебрасывался короткими и незначащими фразами со Старшим и соседями по столу и спальне. И теперь даже не пытался запомнить имена собеседников. Где-то вдалеке мелькали лица Мажордома и других, кто из первой спальни. Вот уж на кого ему после виденного и, в самом деле, накласть со всеми их фанабериями. Зато всё увиденное из-за хозяйского плеча намертво откладывалось в памяти, необыкновенно, неестественно чётко и ясно…

…Ослепительно белые здания среди зелени. Белые коридоры. Белые халаты, тапочки и шапочки служащих. Белое бельё на белых кроватях. И столь же пронзительные среди этой белизны распахнутые, полные боли и тоскливого недоумения чёрные глаза "галчат".

— Вы видите первую стадию, — объясняет Фрегору немолодая мужеподобная женщина. — Это "сырьё". Вторая стадия — "полуфабрикат", и последняя — "продукт".

— Остроумно, — соглашается Фрегор. — Как вы их фиксируете?

— Комплексная инъекция релаксантов полностью снимает нежелательную двигательную активность, мы делаем дополнительный укол в область голосовых связок, — женщина улыбается, от чего её лицо становится похожим на череп. — Крики, визг, писк нервируют врачей, а результативность обеспечивается точностью фиксации электродов.

— Логично, — кивает Фрегор и ласково улыбается. — Признаться, я дилетант, можно подробнее. И попроще, ради Огня.

— На этой стадии мы ликвидируем сложившиеся рефлекторные связи, прерываем их болевым воздействием, — пожимает плечами женщина. — Ну, например.

Она оглядывается, и её лицо вдруг оживляется и становится почти человеческим.

— Вы разрешите использовать вашего раба? — обращается она к Фрегору. — Пусть он скажет что-нибудь… как говорят в посёлке. Только громко.

— Интересно, — оживляется Фрегор. — Ну-ка, Рыжий, выскажись.

И уже догадываясь, что последует, но не в силах не подчиниться, он бормочет.

— Да, хозяин, — и громко. — Мир дому и живущим в доме.

Тела детей выгибаются, бьются в судорогах боли, ротики распахнуты в беззвучных и от того ещё более страшных криках.

— Браво! — хохочет Фрегор. — Отлично придумано!

Женщина польщёно улыбается.

— Ну вот, и когда мы снимаем парез голосовых связок, у них уже нет никакого желания болботать по-дикарски. Больше того, болботанье у многих вызывает агрессивную реакцию. Что мы поощряем так же непосредственным разрядом в мозг, но уже в другие отделы.

Она подводит Фрегора к одной из кроваток и показывает на гладко выбритой головке мальчика, а может, и девочки — все "галчата" в глухих белых балахончиках — расположение электродов…

…Сырье, полуфабрикат, продукт… Отходы, брак на одной линии — сырьё или полуфабрикат для другой. Сошедшие с ума от боли "галчата" отправляются в Специализированный Накопитель…

…Снова пронзительная белизна. Чистота, доведенная до стерильности. И снова деловитые спокойные объяснения.

— Мы тщательно исследуем каждый экземпляр. Ничего не пропадает. В отходы идёт только то, что никак не пригодно для использования.

— Например? — придирчиво интересуется Фрегор.

— Пожалуйста. Вот этот экземпляр. Мужской пол, десять лет и три месяца.

Мужчина в белом халате подводит Фрегора к жёсткой каталке с привязанным мальчиком. Белое обескровленное худое тельце, чёрные короткие волосы топорщатся надо лбом с голубым кружком клейма, детский ошейник свободно лежит на ключицах, глаза плотно зажмурены.

— Здесь пригодные для пересадки органы, роговица, кровь для переливания, кожа для выделки, — перечисляет мужчина в белом халате. — Мы хотели дорастить до полноценного сперматогенеза и получить немного спермы. Неплохая кровь, ДНК-анализ показал отсутствие генной патологии. Но поступили заказы на уже имеющееся. Так что дальнейшее выращивание может оказаться нерациональным. И остающееся, неиспользуемые кости, мышечная и связочная ткань, всё это уже в окончательную переработку.