Татьяна Зубачева - Мир Гаора

Боль кончилась внезапно. Но потерять сознание ему опять не дали.

— Ну как, вразумился? — склонился над ним Весёлый. — Давай-ка теперь картинки посмотрим.

Перед глазами вспыхивают белые холодные молнии, в ушах противный звон, тошнит… какие ещё картинки, сволочи? Что он наговорил? Что кричал, помнит, о чём кричал? Нет…

Нажатием рычага станок вместе с привязанным к нему голым рабом перевели в вертикальное положение. Жестом фокусника стоявший у станка выхватил пачку карточек, сидевший у канцелярского стола приготовился записывать, а третий отошёл к столу у стены готовить инструментарий к следующей фазе.

Болели и слезились глаза, и изображённых на фотографиях людей Гаор различал смутно, как через струящуюся воду или сильный туман. Но ему ткнули под нос открытый пузырек с нашатырём.

— Давай, лохмач, — подбодрил его Весёлый. — Этого где видел?

Фрегор шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла.

— Антракт, — провозгласил он и оглядел стол в поисках подходящей под настроение выпивки. — Ну, и как тебе, Венн? Признаться, я разочарован. Слишком однообразно. Даже монотонно.

Венн промолчал, но Фрегор этого не заметил.

— А голосок-то какой у Рыжего прорезался, а? — он засмеялся и налил себе водку, долил соком и поперчил получившуюся смесь. — Вот не ждал. Так-то он рычит. А иногда воет.

— Это когда? — скучающим тоном равнодушно спросил Венн.

Слушать разговор за стеклом Фрегор ему не даст: приспичило психу потрепаться, так пусть хоть болтает, не мешая думать.

— А когда его собаками травили, — рассмеялся Фрегор. — Представляешь, две своры уделал. Голыми руками. Я тогда Мажордома за упущение выпорол, как следует, от души.

Осведомители, шестёрки тихушные, их ему ни покрывать, ни спасать не хочется и не надо. Но он и не знает ничего о них, кроме одного. Видел с хозяином. И всё. О чёрт, как же больно.

Он говорит, не узнавая, а чаще и не слыша от боли собственного голоса. Верят они ему или нет… нет, всё равно, сейчас всё начнётся заново. Нет, это ещё хуже, ещё больнее.

— О! Второе действие! — радуется Фрегор. — Смотри, Венн, это что-то новенькое. Такого я ещё не видел.

Венн отвернулся от него, рассматривая происходящее за стеклом действо. Пока всё сказанное Рыжим… неопасно. Но как же силен парень. Обычно на этой фазе приходится прекращать допрос и вызывать врача и, как правило, для констатации смерти клиента. А этот живёхонек и голосист. Этак он бригаду, пожалуй, переиграет, им отдых раньше понадобится, чем ему.

Огненно-белая боль заполняет мир, ничего нет, кроме боли. Опять, как тогда, у Сторрама, он тает, растворяясь в боли. Там были матери, здесь он один. Скорее бы… Потерпи… ещё немного, и боли не будет… ничего не будет…

— Стиг Файрон… — прорывается к нему сквозь боль чей-то голос. — Ты знаешь его?

— Нет, — кричит он, — нет…

Я раб, я не знаю имен…

— Кто говорил с ним?

— Не знаю…

— Ты возил его?

Острый запах нашатыря разрывает голову, потерять сознание не удалось. И к лучшему. Спасибо, Огонь, спрашивают о Файроне, нужна ясная голова.

— Ты возил его?

— Да…

Врать надо, когда не проверят. Хорошо, тогда ещё обговорили, если Жука и возьмут, они будут говорить одинаково.

— С кем он говорил?

— Я… никого… не… видел…

И снова боль. Огонь Великий, что они делают с ним?! Сволочи, нет, сдохну, а не сдамся.

— Я… никого… не… видел…

Венн встал почти вплотную к стеклу, сжимая в кулаке стакан с водкой. Чёрт, этого никто не выдерживает. Неужели… так можно говорить только правду, на этой фазе врать невозможно, так что? Список всё-таки составил сам Рыжий и… и прямо там, в конторе, продиктовал? Значит, так оно и было, любой другой вариант Рыжий бы уже выдал. Слава Огню, до этого варианта бригаде не додуматься, поэтому… поэтому вопроса об этом не будет. И если Адвокат выдаст Рыжего, то ему попросту не поверят. Раб не может такого сделать. Но… нет. Чёрт, если Адвокат выдаст Рыжего, то… то Фрегор в стороне и всё рушится на него, как на инициатора встречи Рыжего и Адвоката, и покупки Рыжего, и… чёрт, до чего же силён парень, сейчас бы ему, вот на этих словах самое время умереть.

Белая волна накрыла его с головой, и он захлебнулся в ней, утратив способность ощущать и сознавать свои ощущения.

— Готово, — прозвучали где-то вдали чьи-то слова, — теперь ваша очередь…

Фрегор шумно перевёл дыхание и восхищённо покрутил головой.

— Ты знаешь, — доверительно сказал он Венну, — я не думал, что он столько выдержит. Сейчас им будут делать очную. Посмотрим?

— Да, — твёрдо кивнул Венн, — конечно.

На допросах пятого отделения не врут. На допросах вообще редко когда врут. Если бы Адвокат назвал его, его бы уже положили на соседний станок, рядом с Рыжим. А раз он здесь, за этим столом, значит, Адвокат тоже не соврал и не назвал его. А значит… значит, надо добиться участия в допросе и довести его до конца: отправить приятелей к Огню до того, как они изменят показания и скажут лишнее. Как это сделать? Посмотрим по обстоятельствам. Сейчас будет перерыв. Надо подготовить бумаги, клиентов и новую бригаду, вместо двух отработавших своё. А новой бригаде надо ознакомиться с делом, двумя протоколами и… время есть.

— Давай выпьем, — весело предложил Фрегор. — Ну, каков мой Рыжий? Умотал бригаду!

— Точно, — согласился Венн, выбирая подходящую к смеси из бальзама и водки закуску.

— Стоит он своих денег? — вопросил потолок Фрегор, обращаясь к притаившимся в углах объективам, и сам себе ответил. — Стоит!

Венн с улыбкой кивнул, допивая жгучую густую жидкость, от которой сразу приятно зашумело в голове.

— И бригада молодцы! — Фрегор старался быть справедливым. — Заметил, как они его? Ведь только от электродов ожоги, и то чуть-чуть.

Гаор плыл в белой обжигающей холодной боли, его крутило и выворачивало, а раз больно, значит, жив, значит, сейчас опять все сначала. Раба допрашивают трижды, пока трижды сказанное им не повторится слово в слово. Раба без пытки не допрашивают. Что он наговорил? Ничего не помнит. Стиг… его спрашивали о Стиге… почему? Что он сказал? Почему его отпустили? Что он сказал?

Гаор попробовал шевельнуться, но так и не понял: не пустили ремни — сквозь боль смутно помнилось, как его привязывали, — или не подчинилось тело. Что с ним было? Его привязали, прикрепили электроды и пропускали через него ток. И спрашивали. Он отвечал… правду, врать не мог, мешала боль. Спрашивали о Стиге. Что он сказал про Стига? Почему прекратили допрос? Он выдал Стига?! Нет! Не хочу, нет! Он закричал и рванулся. И, наконец, потерял сознание.

Дверь не заперта, но рискнуть выйти… нет, лучше не рисковать. Венн отвернулся от окна, за которым бригада оформляла протокол допроса, и вернулся к столу с выпивкой. Отдохнём и мы. Выпить и закусить — приятный отдых. Почти удовольствие.