Анджей Ваевский - Отныне я - твой меч

Сегодня решающий день. Последний поединок между победителями предыдущих схваток должен определить того, кто останется на политой кровью арене навсегда, и кто унесет приз в двести тысяч золотых с собой, увенчав чело венком лучшего мечника. Турнир организовывали ежегодно в честь Тарида, хотя в народе все же предпочитали называть это кровавое зрелище "пиром Азита". Высокие ставки с лихвой окупались тем, что зрители валили на жестокое представление в неисчислимых количествах, неся свои кровно заработанные в уплату за возможность посмотреть на смерть.

Садар стоял в своем углу арены, ожидая отмашки от судьи — когда обнажить клинок и вступить в бой. Принцу не нужна слава и воинская доблесть. Когда он ввязался в это предприятие, выставив себя мечником на потеху зрителям, то преследовал одну единственную цель — деньги. Двести тысяч золотых, конечно же, не решали проблему восстановления королевства, но могли послужить началом прекращения роста долгов. Предложение Азита принять участие, было отвергнуто изначально, поскольку кодекс Разящих не допускал подобных боев, и принц запретил неприкасаемому нарушать этот самый кодекс даже ради него. По правилам последнего поединка соперники обязаны обнажиться по пояс, оставшись лишь в реддеке. Когда Садар стащил с себя рубашку, по рядам публики прошел тихий ропот: все тело принца оказалось испещрено символами рунической вязи, имеющими слишком явственную ритуальную окраску. Это понимали даже непосвященные. Когда же показался соперник, то ропот пролетел уже и в рядах последователей Садара: на том конце арены громадиной возвышался беловолосый воин с красными глазами.

— Мой принц, ты уверен?! Правилами не запрещается менять воина в команде, они же поменяли… — неуверенно протянул Азит, внимательно разглядывая противника, который представлял небольшое северное княжество. На прежних поединках этого воина не было, но по закону арены можно заменить представителя, если победитель предыдущей схватки сильно ранен.

— Я не ранен, на меня эти правила не распространяются. К тому же, ты зря волнуешься, Азит. Смотри внимательнее — он не такой как ты. Да, он высок и могуч, но… слишком уж могуч, слишком мускулист и неповоротлив, чтобы быть Разящим. Да, он хороший мечник, не зря его оставили напоследок, сделав "неожиданной" заменой. Да, кого другого испугал бы неприкасаемый, но не меня. Только не меня, — принц улыбался, и улыбался он настолько опасно и кровожадно, что еще более походил на хорька, забравшегося в курятник. Только вместо привычных клуш увидел боевого петуха, отчего лишь азарта стало больше в прищуренных глазах.

По знаку судьи соперники вышли на середину поля, смерив друг друга оценивающим взглядом. В лице неприкасаемого не было насмешки или пренебрежения: он понимал, что перед ним достойный враг, раз смог дойти до решающей схватки, причем дойти без замен и ран. Садар же откровенно изучал противника, тоже догадываясь, что бой не будет легким — так просто не приберегают подобные козыри к финалу: в сопернике чувствовалась мощь, сила и небывалый опыт. И все же принц улыбался, зная, что и сам он козырей еще не демонстрировал. Прежние поединки оказались хоть и тяжелыми, но все же вполне по силам принцу, который стал отличным мечником еще до встречи с Азитом. Командование армией даже такого малого королевства как Сидерим требовало воинского мастерства высокого уровня. Не только управлять, но и являться примером для других воинов.

Взмах клинка сразу же пришелся на сталь соперника. Еще взмах. Снова звон металла. Они примеривались, прощупывая друг друга, пробуя на вкус силу соперника, прицениваясь… начиная смертельный танец на потеху зрителям. Танец, после которого в живых останется лишь один. Правила не предполагали никакой пощады побежденному, только смерть. Садар двигался осторожно, не демонстрируя сразу всей своей скорости низкорослого верткого поединщика, который берет не силой, но стремительностью. Мощные удары неприкасаемого не достигали цели, сталкиваясь каждый раз с клинком принца. У столь грузного могучего воина мог быть только путь силы, брать измором быстрого противника, обрушивая на него удар за ударом, не подпуская близко, изматывая силовыми приемами. Устанет — потеряет скорость, тогда можно и всерьез начать сражаться. На уничтожение. Однако принц не торопился уставать, продолжая мелкими вкраплениями молниеносных выпадов дразнить врага. Своего рода тоже работа на износ противника. А еще неслабая игра на нервах.

И все же неприкасаемый сдался первым, обрушив на Садара удар такой силы, что тот едва удержался на ногах. Время игр и оценок закончилось. Отскочив на пару шагов назад, принц попытался отдышаться, словно концентрируясь, вдохнул глубоко, прикрыл глаза, понимая, что для второго взмаха врагу потребуется время, а вот сдержать его может оказаться не по силам. И… по притихшим с начала поединка трибунам проскользил затуманенный расфокусированный взгляд. Словно принц опьянел. Мягкая ленивость движений стала настолько заметна, что зрители неодобрительно зароптали, предполагая, что сила одного из поединщиков иссякла, и бой закончится слишком быстро, не принеся должного удовольствия публике. Однако Садар улыбался, и улыбался так, что проигравшим не выглядел. И уставшим тоже. Вяло перетекая в неуверенную новую стойку, он вдруг сорвался с места и понесся взбесившимся вихрем на противника. Тот опешил, торопливо отмахиваясь от града ударов, настолько частых, что уследить за ними не всегда удавалось, отчего на теле неприкасаемого заалели мелкие порезы от пропущенных выпадов.

Удар за ударом, порез за порезом. В считанные секунды неприкасаемый весь окрасился кровью, не имея возможности перейти от защиты к нападению. Да, раны несерьезные, но их такое множество, что это начинало создавать проблемы. И так медлительный из-за огромной массы тела, воин еще более замедлился. И все так же ошеломленно пытался понять, как эта опьяненная кукла может двигаться настолько быстро и настолько точно, раз за разом попадая в цель.

"Отпустить себя, расслабиться. Почувствовать единение с оружием, слиться с ним, принимая в себя, как часть собственного тела. Позволить крови побежать быстрее, подхлестывая возбуждение от схватки. Всё так знакомо, столько раз я это проходил. Да, он силен, проклятье, как же он силен. С другими было проще, но этот. И все же не имею права отступить, а значит… не слушать ропот на трибунах. Отстраниться, разжигая в себе огонь желания. Скорость, вот в чем моя настоящая сила. Всю разбушевавшуюся кровь бросить на скорость. Для того чтобы одолеть не нужно мощи, кости легко ломаются клинком", — мыслил Садар еще быстрей, чем двигался, окучивая противника россыпью ударов, жаля постоянно. Неприкасаемый не успевал, уже совсем не успевал за игольными уколами сидеримского клинка. Ему бы сконцентрироваться, собраться, прекратить думать о туманном пьяном взгляде, о расслабленности движений противника, которые уж никак не вязались с той скоростью и точностью, с которой действовал Садар. Ему бы, но… очередной взмах достиг цели — голова неприкасаемого покатилась по песку арены, обдав фонтаном крови сидеримца, мягко приземлившегося на ноги после удачного прыжка.