Герман Корнаков - Капли корсара

— Ну, что он там говорит, — наседал Эраст.

— Явно ругаются, — девушка наморщила лоб, пытаясь, сосредоточится, — еще разок прокрутите. — Выходит вроде, что он говорит, что проживет и без них. Вот он…. секундочку, еще раз последний кусок. Он сказал: "Нравится вам жить, как кротам — живите, а я тут причем?" — это дословно, здесь четко видно артикуляцию. В этот момент он наверное был очень взволнован и поэтому этот эпизод так хорошо записался на энцефалоскопе.

— Вы уверены, что именно так, а не иначе? — аксакал строго смотрел на молодого специалиста.

— Точно. Здесь точно. Можно конечно и еще поискать что-то.

Эраст был расстроен. Поимка шпиона с поличным не удалась, но зато аксакал праздновал полную победу.

— Вы лапушка меня просто к жизни вернули, — радуясь, как ребенок он тряс ее маленькую руку, — в людей, можно сказать, дали еще раз поверить. Творец был прав, трижды прав, не все еще потеряно. Не всех вольнодумцев еще сожгли на кострах, а значит, еще поживем…. Душа в людях еще жива и рвется на свободу, а это дорогого стоит.

Белый потолок, белые стены, белые халаты, но сегодня они выглядели как-то иначе. Никто не шутил и не хамил. Все дружески улыбались и были торжественно — молчаливы.

— Григорий Алексеевич, — начал доктор, поправив рукой седую шевелюру, — мы рады, очень рады видеть вас в Аду, — последнее слово бичом хлестнуло по сознанию Григория.

— А-д? Боже за что? — едва выдавил Григорий и потерял сознание.

На секунду все растерялись, не понимая, что произошло.

— Эраст давай в вену…

— Вот блин нежности, — набирая в шприц, бухтел анестезиолог….

— Не знаю, что они вам про нас наговорили, — произнес аксакал, как только Григорий открыл глаза, — не пугайтесь больше так, мы не такие уж и страшные.

— Я и не боюсь. Переволновался только, наверное. Из одной норы в другую угодить это еще нужно постараться, — Григорий казалось, что он полностью справился со своим волнением, но даже мысль о подземных городах вызывала в нем неудержимый приступ тошноты.

— Вижу, что вы не совсем оправились. Отдыхайте. Поговорим потом.

— На кой черт мне это нужно? Мне надоели все разговоры об истории, философии и тайнах мироздания. Для чего мне все, если жить с этим можно только под землей? И не смотрите на меня так. Я устал от разговоров и хочу нормально жить или нормально умереть, а не таскаться из одной норы в другую.

— Ну, вот это по-нашему, — оживился Эраст, — кто бы подумал, а я его чуть в святоши не записал.

— Собственно мы вас и не звали, — выразил недоумение Шамиль.

— А что, я разве сюда по собственной воле попал? — в свою очередь спросил удивленный Григорий.

— И не просто сам, а с доставкой на место, — хихикнул Эраст. — Не знаю, что ты с ними не поделил и впопыхах рванул к нам.

— Ни с кем я и ничего не делил, — огрызнулся Григорий Алексеевич, страшно не любивший любого проявления панибратства, сквозившего на километр от этого наглого молодого врача. — Убегал, врать не стану — так война же.

— Война? — лица присутствующих вытянулись от удивления.

— С кем?

— С вами я полагаю, — Эраст расхохотался так, что на его глазах выступили слезы, а Григорий смотрел на него, как на прокаженного, не понимая, что собственно происходит.

— Боже упаси нас от этого, — еле сдерживая улыбку, произнес седовласый доктор, — уверяю вас, не было этого и ни когда не будет, так что не беспокойтесь.

У Григория появилось ощущение, что он плохо понимает, что с ним происходит и готов согласиться с тем, что все случившееся больше похоже на расстройство психики, а окружающие его люди это вероятнее всего сотрудники психиатрической клиники. "Дожился…. и меня не миновала чаша сия" — мысли теперь крутились вокруг этого соображения, а ранее происходившие события он с некоторым душевным облегчением причислил к галлюцинациям связанным с его болезненным состоянием.

— Нет смысла коллеги надрывать так животы от смеха. Не зарекайтесь, может, и вам когда-то понадобится психиатр, — произнесенная унылым тоном фраза, вывела всех из состояния равновесия и породила просто не человеческий хохот. Люди в белых халатах тыкали друг в друга пальцами и дружно смеялись, от чего Григорий сделал вывод, что он сошел с ума окончательно и бесповоротно. Единственно, что не укладывалось в диагноз — это его способность свободно рассуждать, что собственно и зародило в душе надежду на то, что может быть не все еще потеряно…..

— Так вы полагаете, что находитесь в психиатрической больнице? — глотая слова и давясь от смеха, спросил седовласый доктор. — Если так, — аксакал строго посмотрел на Эраста. — Я же тебя паразита предупреждал?

— А что собственно случилось? — возмутился Эраст. Ну, немного крыша у мужика поехала, так это пройдет. Лишнего ничего не делали. Все в тему. Ну, а с психотропов, сам понимаешь, иногда бывает. Я ж не предполагал, что ты ему тронную речь толкать будешь.

— Предупреждать надо — психиатр хренов, — бросил на ходу аксакал. За ним к выходу потянулись и остальные, продолжая весело гоготать, оставляя Григория в полном недоумении по поводу происходящего. Глава 17.

Григорий проснулся от яркого света. Солнечные лучи врывались через оконное стекло, разбивались о панели приборов, дробились, разлетаясь на сотни маленьких искринок, сверкая и веселя сердце. Только лишенный возможности видеть мир и однажды прозрев, может в полной мере оценить то, на что зрячие не обращают своего внимания. Их "замыленный глаз" теряет остроту восприятия, прячет прекрасные мелочи, скрывает красоту, топя ее в повседневной суете и заботах. Какая обыденность — солнце, небо, трава, но без них душа чернеет и рассыпается, теряясь в холодном пространстве бескрайнего космоса.

События последних дней все отчетливее проступали в сознании Григория, поочередно проявляясь, как кадры немого кино, так словно солнечные лучи разорвали сумеречную пелену, освобождая его разум. Не было теперь необходимости задавать вопросы. Он четко понимал, где он находится и что с ним произошло. Незначительная слабость не смущала, он медленно встал и подошел к окну, за которым открывалась будоражащая душу панорама зеленой долины с бьющими гейзерами и голубым небом над снежными, искрящимися шапками сопок. Эта будничная картина Ада так увлекла, что он был готов впитывать ее каждой клеткой своего тела, наполняя душу солнечным светом и живостью природных красок. Он стоял, как в детстве прислонившись носом к оконному стеклу, и не заметил появления в палате Эраста. Вечный балагур смиренно ждал, словно боясь нарушить неустойчивое равновесие тишины, пейзажа и душевного состояния пациента. Переминаясь с ноги на ногу, он невольно начал всматриваться в привычную для переселенцев картину, медленно переводя взор к сверкающему горизонту. В какой-то момент ему показалось, что сопки вздрогнули, словно пытаясь стряхнуть белые шапки. Раскатистый гул накрыл долину, и в такт ему задребезжало оконное стекло. Григорий рефлекторно отстранился и сделал несколько испуганных шагов назад, чуть не сбив с ног Эраста, смутился. Секунда и из земли ударил огромный столб воды и пара, завораживая своей красотой и мощью.