Юрий Циммерман - Серебро далёкого Севера

Теперь у него тоже была возможность разглядеть ее повнимательнее. Его незнакомка была светловолосой и голубоглазой, с тонкими чертами лица и чуть островатым носом. В какой-то момент она улыбнулась, и он поразился, насколько это была добрая улыбка, насколько белы ее зубы…

— А теперь повернись! — Ее голос оказался одновременно нежным и печальным, чем-то напоминая звон колокольчиков.

Юрай послушно повернулся и почувствовал прикосновения ее пальцев, втирающих мазь в израненную спину. Боль сразу притихла, отпустила. Поняв, что незнакомка уже закончила свои процедуры, он одним рывком вскочил на ноги.

— Кто ты, госпожа? У тебя одежда простолюдинки и кожа богатой дамы, руки целительницы и взгляд матери. Тебя прислали из города, или ты служишь здесь, во дворце? Умоляю, ответь: кто ты и зачем облегчаешь те страдания, на которые облек меня необъяснимый каприз Его Высочества?

Ее взгляд был бесстрастным, почти омертвелым.

— Кто я? Несчастнейшая из смертных. Плохая жена, безутешная мать и, наверное, просто женщина.

Потом по ее лицу пробежала неуловимая тень, и оно преобразилось до неузнаваемости, в единое мгновение став резким и надменным.

— Но ты поинтересовался, служу ли я во дворце. Вынуждена тебя разочаровать — не служу. Напротив, в этом дворце служат мне. Ты, незнакомец, стоишь перед Тацианой, великой герцогиней Энграмской. Так что тебе соизволяется считать все произошедшее еще одним необъяснимым капризом, на сей раз — Ее Высочества.

С этими словами она развернулась и вышла. Вослед громко лязгнул задвигаемый стражником засов камеры.

Похоже, что всемогущие боги решили раскачать маятник судьбы Юрая-Отшельника до предела. Прошедшая ночь была бессонной и бесконечной: спина ныла и болела, хотя уже и не так сильно — после целительных прикосновений загадочной незнакомки, которая вдруг обернулась повелительницей Энграма (Юраю до сих пор было трудно в это поверить, несмотря на то неподдельное высокомерие, которое сквозило в ее последней фразе. Такому невозможно научиться, это впитывается с молоком матери и наследуется с десятком поколений титулованых предков). Из крошечного оконца под потолком дул мерзкий влажный сквозняк, каменный пол был жестким и холодным, а соломы на нем едва хватало, чтобы соорудить под голову хоть какое-то подобие подушки. От наступившего утра алхимик тоже не ждал ничего хорошего, но когда дверь узилища распахнулась, вместо вчерашнего стражника или его двойника на пороге показались два солидных господина, весь облик и одежда которых свидетельствовали о знатном происхождении и высоком чине.

— Маркиз Орсини, капитан гвардии Его Высочества, — представился один из них, постарше. — От лица службы приношу вам, преподобный Юрай, глубочайшие извинения за действия моих подчиненных, которые совершенно превратно истолковали высочайший приказ.

— Виконт Блэр, младший камердинер двора, — отрекомендовался второй. — Прошу вас проследовать со мной: перед аудиенцией у Великого Князя вам будет предоставлена возможность помыться, привести себя в порядок и позавтракать.

Событиями последних дней способность Юрая удивляться была вычерпана уже до последней капли, и он в молчаливом оцепенении проследовал за виконтом из тюремного подвала во двор и далее в какое-то помещение, где его ждали горячая вода, мыло и полотенце. Появился слуга, который помог ему вымыться (после вчерашних побоев Юрай все еще передвигался не очень уверенно). Что озадачило — так это чистая одежда, которую ему предложили. Это было не одеяние простолюдина, но и не костюм дворянина, а какая-то длинная хламида, подходящая скорее священнослужителю (судя по светло-голубому тону — в храме Армана, а не Тинктара). Сразу вспомнилось и то, что начальник тюрьмы обратился в нему "преподобный". Одевшись или, правильнее сказать, облачившись в эту хламиду, Юрай проследовал за слугой к столу. Еда была простая и добротная: хлеб, сыр, молоко, полкруга колбасы… Утолив голод, он тем не менее продолжал медленно и сосредоточенно жевать. Это было единственным шансом выкроить несколько минут, чтобы спокойно обдумать все произошедшее.

Итак, Юрай зачем-то понадобился князю Ренне, и сильно понадобился. Его разыскали в Медвежьем Углу, причем не без помощи магии — иначе зачем бы вместе с бароном была еще и волшебница? А избивали вчера сильно, но аккуратно. Так, чтобы сделать очень больно, но чтобы при этом ничего не сломать, не повредить ни одного органа, не превратить навсегда в калеку. Ну а теперь — пред ясные очи великого князя. Но ведь искали-то они не нынешнего местечкового знахаря, а именно того прежнего Юрая, незадачливого приготовишку из Школы Магов! Или, еще вернее, единственного оставшегося в живых сподвижника Торвальда и Мейджи, светлая им память…

Додумать эту мысль до конца Юраю не удалось: у стола уже нетерпеливо переминался виконт.

— Ваше преподобие, его высочество Великий Князь Ренне ожидает вас!

Опять этот нелепый титул… Они что, собираются приставить меня к службе во дворцовом Храме?

…

— Так вот ты какой, Охальник Юрай, — задумчиво и с определенной долей ехидства процедил Ренне. — Лучший ученик Школы Магов, последняя надежда Шестого столпа мироздания…

— С позволения Вашего Высочества — отшельник Юрай, знахарь и алхимик из селения Медвежий Угол. А тот охальник, о котором вы изволите вспоминать, Сир, был обвинен в ереси, осужден на смертную казнь и навсегда лишен магической силы.

— В самом деле? Не думаю. Навсегда — это было бы слишком скучно. Даже богам случается порой отменять свои решения, так что же говорить о нас, смертных. Жизнь вообще очень переменчива. Вот полюбуйтесь, например, на того же самого Юрая! Еще вчера он — государственный преступник, обреченный сгнить за тюремной решеткой. А сегодня — благородный господин, духовное лицо, и стоит у подножия трона властителя Энграма. Кстати, жреческий сан для вас тоже выбрал я. Уж простите, но дворянин из вас пока что — как колбаса из рыбы. Впрочем, к этому вопросу можно будет и вернуться… Если мы доворимся о главном.

Монарх пристально посмотрел на Юрая.

— Чего изволит ожидать Ваше Высочество от деревенского знахаря? Чтобы я превзошел искусностью пятерых старейшин Конклава Магов, превратил в золото весь конский навоз на дорогах княжества и достал луну с небес? — Юрай определенно дерзил, но дерзил он от полнейшей растерянности и неуверенности в себе. — Не может быть ни малейшего сомнения, Сир, что я предпочту служить Вам при дворе или в любом указанном Вами месте, чем возвращаться обратно в темницу. Но мои способности не столь велики, как Вы полагаете. Да, я слегка поднаторел в управлении силой природных стихий растений и минералов, но не более того.