Алекс Готт - Белый Дозор

— Затем, что цели изменились, — отрезал Невзор. — Мир на грани краха. Деньги скоро перестанут играть всякую роль. У вас, Урикэ, нет выбора. Либо вы подчинитесь мне, либо очень скоро сдохнете от рака мозга. У вас ведь частые головные боли, не так ли? Новый вирус развивает злокачественные новообразования с космической скоростью. Заболевший человек живет менее суток, и это еще сильный организм. Обычно от часа до восьми — и всё, смерть. Вы прекрасно знаете, кто такие — люди Асахары и кому эти люди продолжают поклоняться после физической смерти своего предводителя…

Босс Урикэ был слишком стар, слишком опытен и играл в слишком серьезные игры, чтобы не понять, что его русский партнер по бизнесу не шутит. К тому же он всегда ценил власть куда больше, чем деньги, а возможность распоряжаться чужой жизнью всегда считалась признаком абсолютной власти. Поэтому босс Урикэ спокойно ответил:

— Я сделаю всё, что в моих силах и вскоре сообщу вам необходимое количество доз препарата.

— И не пытайтесь меня обмануть, — посоветовал Невзор. — Я вам сейчас докажу, что это бесполезное занятие. Там у вас на стене висит самурайский меч в ножнах. Посмотрите на него внимательно, только присядьте, а то еще, чего доброго, рухнете на пол от изумления.

Опустившись на стул, босс Урикэ с изумлением наблюдал, как меч — наследие его древнего рода, величайшая и славная реликвия, сам собой вылетел из ножен, описал круг под потолком, подлетел к своему часто дышавшему от волнения хозяину и замер, чуть касаясь острием клинка его взмокшего лба.

— Теперь уверовали в то, о чем я вам толкую? Или для полного доказательства мне проткнуть ваш череп насквозь? — услышал Урикэ голос Невзора.

— Кто же вы такой? — прошептал Урикэ.

— К счастью для вас, я тот, кто заинтересован в вашей помощи, — ответил Невзор, и… меч тотчас вернулся в ножны, укрепленные на стене под большой фотографией предка Урикэ — морского офицера, служившего на крейсере «Нанива» — флагмане эскадры, потопившей «Варяг».

— Я всё понял, — сдавленным голосом произнес босс Урикэ, — вы антихрист.

Невзор разразился каркающим смехом:

— Я такой же антихрист, как вы христианин. Не забивайте себе голову тем, чего не в силах понять. Просто делайте свою работу — и будете за нее вознаграждены.

— Что же это за награда? — Босс Урикэ облизнул сухие губы.

— Жизнь, — усмехнулся Невзор. — Меньшего вы не заслуживаете, как, впрочем, и большего.

Около тысячи человек, оставшихся верными идеям полуслепого Асахары, были рассеяны по всей территории Японии, и большинство из них отбывали тюремные сроки различной продолжительности. Те же, кому удалось избежать уголовного преследования и суда, перешли на нелегальное положение в том смысле, что нигде публично не называли себя последователями идей окаянной секты, открыто исповедовавшей культ многорукой Черной Богини Смерти Кали и совершавшей человеческие жертвоприношения в честь нее.

Воистину, Земля наша есть Вавилон многоязыкий, где, не достроив башню до небес, брат перестал понимать язык брата, называя то единое, что оба видели перед собой, разными именами. Так и Мара — Владычица, супруга Кощного Бога у смуглых ариев и у монголов, вышедших из Атлантиды и расселившихся вдоль побережья Индийского океана, ушедших на Восток, переплывших океан и населивших остров Дракона, именовалась Кали. Серпоносица Мара у славян и Кали в Черном Буддизме — суть два имени одной Богини, Великой и Грозной. Меч в руке Кали — то же, что серп в руке Мары, той, что Владычествует в Смерти.

Каждый из последователей секты «Аум Сенрикё»: и заключенные, и нелегалы, в один и тот же день (то есть спустя очень короткое время после разговора Невзора с боссом Урикэ) получили по небольшой «посылке». Коробка размером с пачку сигарет содержала ампулу вакцины, шприц и короткую записку, гласившую: «Время настало. Сёко восстанет из мертвых в том же теле, что и ушел в Смерть. Всё начинается. Вы — новые хозяева нового мира. Ампула гарантирует жизнь, когда вокруг наступит власть Смерти». Подписана записка никем не была, но адепты многорукой Кали отнеслись к посылке должным образом. Сам Сёко в своих проповедях неоднократно описывал этот день: «Когда меня не станет, вместо меня из далекой России протянет вам руку тот, кому я недостоин целовать подошвы его башмаков. Слушайте его во всем, ибо он мой, а значит, и ваш духовный отец, наставник на пути левой длани (так Сёко называл Шуйный путь) и учитель».

Гораздо быстрей, чем эпидемия, расходились по миру, такие же «посылки», изготовленные на заводах Глинкина, без ведома самого Глинкина (которого только и интересовало теперь, что справить нужду, поиграть в какую-нибудь незамысловатую игру вроде насаживания колечек на шесток, чтоб вышла пирамидка). Их получили в общей сложности 137 000 человек, и ни одним больше или меньше. Весь процесс вакцинации представителей рода человеческого, вошедших в состав Черного Дозора, занял около недели, но состояла Темная Рать отнюдь не только из обычных смертных. Были среди них и такие, что, умерев однажды, умерли не до конца, оставшись на тонкой кромке между Явью и Навью. Оставшись на горе всем живущим, на погибель живой жизни!

В Москве поначалу была введена жесточайшая цензура на всё, что связано с новым «массовым заболеванием». Сильные мира сего долгое время не хотели объявлять о том, что порог эпидемии превышен в двести раз (!), что больницы не принимают пациентов, «Скорые» не приезжают по вызову, а похоронные команды на кладбищах все поголовно озолотились, и входящие в них забулдыги, покуривая, вальяжно рассуждали «какую тачку купить: „Лексус“ с двигателем 6 литров или „мерин“ с таким же двигателем».

Телевизионный центр охранялся тщательнее обычного. Периметр оцепили бойцы специального подразделения, пропускной режим усилили, добавили охрану при входах в «Останкино» и стали проводить личный досмотр всех посетителей, притом работали с такой черепашьей скоростью, что перед входом в «Останкино» стали скапливаться огромные очереди, в которых люди продолжали друг друга заражать…

Никогда не спящий Невзор был вынужден давать небольшой отдых телу, в котором он проживал и которым владел почти всецело, понизив умственный коэффициент его прежнего и подлинного владельца до уровня малыша ясельного возраста. Однажды ночью (прошла неделя с момента катастрофы самолета, на котором летел Спиваков) Невзор сел на кровати и включил телевизор. Если не знать о том, что творилось в городе и судить о жизни по телевизионной картинке, то складывалось впечатление, что жизнь по-прежнему… прежняя: всё довольно пристойно, весело, с танцами на льду, с двумя несмешными геями в бабьих платках, с музыкальным каналом и платным телевидением для взрослых, которое тайком смотрят дети, когда их родители спят.