Алекс Готт - Белый Дозор

— Внутрь Белого Града ведут врата Света. Не найдем их — смертию лютой раньше срока нашего все в один час поляжем от рук злодейских. Уходить нам надо. Найдут нас здесь псы князя Киевского. Жен снасильничают, мужей избьют, детишек в полон возьмут, стариков огнем выжгут. Лишь в Граде Белом, что на острове привольно раскинулся у слияния Великих рек, обретем мы жизнь вечную, невластно станет время над нами. На Полуночь путь наш в Беловодье заповедное, где жизнь дивная, другим недоступная. В Северный Край, в Прародину предков, в Землю Древнюю, Мудрых Обитель. Лишь там покой Вечный обретем, ибо время там невластно над плотью и душой.

Общинники, окружив Благолепа, молчали, потрясенные его речью. Верить ли ему? А блажной всё говорил, расписывал красоты неведомой земли. Велел тотчас же сбираться…

Но куда идти, коли только быт наладили?! С соседями жили в мире, община крепла, многие жены родили или были на сносях, избы рубились крепкие, да и далеко отсюда собака-князь Киевский, нет на здешних землях князей, вольные здесь живут племена вятичей. Принялись тогда родовичи спорить: жарко, до хрипоты. Кто говорил, что блажной прав, кто ни в какую его словам верить не хотел. И вот в самый разгар спора послышался со стороны будто бы хрустальный перезвон, и все замерли, словно охолонили спорщиков из купели ледяной.

Рогнеда посмотрела в ту сторону, откуда приближался звон, и радостно воскликнула:

— Вышата! Вышата идет к нам!

— А коли вы никак в путь не сбираетесь, то что же мне остается? — ворчливо вымолвил Вышата, войдя в общинный круг, приблизился к блажному и погладил того по голове.

— Благодарю тебя, Благолеп-жаворонок за призыв твой. Предтечей ты моей побывал. Сбирайтесь скоро, дружина князя Киевского отсюда в трех днях. Всё на своем пути жгут, крушат, разоряют. Огнем и мечом на вас идут. Поведу я вас так же, как когда-то водил народ Египетский, — загадочно произнес Вышата.

— Куда же идти нам, честной отче? — спросил кто-то из общинников. — Не знаем мы пути в Беловодье. Не знаем и того, в какой оно стороне!

Вышата оперся о свой посох, устало склонил седую голову.

— Путь в Беловодье открыт только волхвам, и только они могут оттуда выйти. Беловодье — мой дом родной. Проведу вас так, как сам знаю. Берите самое нужное, не держитесь за скарб. Дружина княжеская быстро идет, а нагонит — всем вам смерть лютая будет. Ну?! Поспешайте, сказано?! — сердито прикрикнул он на родовичей, и те послушно разошлись для сборов.

— Останься ты, Рогнедушка, — ласково позвал девушку Вышата, — на пару слов. По добру ли всё у тебя?

— По добру, Вышата, — поклонилась ему Рогнеда, и коса ее легла на землю золотой частой цепью. — А у тебя? Всё ли по добру?

Вышата вдруг засмеялся. Он всё так же стоял, опершись на посох, и плечи его беззвучно сотрясались от смеха.

— Сто веков живу, давно со счета сбился, а ни одна душа живая ни единого раза не спросила то, что спросила ты. Доброты много в тебе, Рогнедушка. Поклон тебе мой… Пойдешь ли за мной?

— Пойду, Вышата, — счастливо и беззаботно улыбнулась девушка, но вдруг, словно спохватившись, помрачнела.

— Страшно мне здесь оставаться с тех пор, как ты того Невзора в земле оставил.

Вышата задумчиво покачал головой, вздохнул:

— Если бы «оставил»! Нет, милушка ты моя. Нельзя его под землей оставить, не выйдет ни у кого. Дух его поганый давно на воле вольной, только и ждет часа своего, чтоб отомстить. Черной Богиней в тела людей дано ему входить. Дружину сюда ведет Невзор в облике воеводы, — сознался Вышата, — никого не пощадит. Вы для него, будто кость в горле.

— Да за что ж нам честь такая? — всплеснула руками Рогнеда.

— Вы позора его свидетели, — загадочно ответил Вышата, — долг у него перед Черной Богиней. Не вернет его, покуда вас не истребит.

На закате все общинники выступили в путь. Впереди вышагивал старик в длинных одеждах. Васильковые его глаза буравили темень.

— Не печальтесь! — зычно крикнул он тем, кто шел за ним. — Кто на Полуночь ушел, обратно не вернется! Дозор Белый спасаю я для будущего блага людского. Кучней идите, путь впереди долгий, и много кто успеет состариться, помереть и сызнова родиться, прежде чем мы доберемся до места…

Эпидемия — Аргумент для босса Урикэ — Вожделение Глинкина — Подружка Невзора — Ночь Упырей

На переходе метро «Киевская-Кольцевая — радиальная», спустя сорок часов после того как рейс 827 неожиданно перестал выходить на связь, то есть в пятницу утром, было, как всегда, многолюдно. Узкий проход к эскалатору, не рассчитанный при строительстве на невероятную по численности толпу, казалось, вот-вот не выдержит такого напряжения, и потолок станции, а с ним и тысячи тонн земли над прочным бетонным сводом раздавят суетливый людской рой.

Толпа продвигалась вперед еле-еле. Кому-то наступили на ногу, кто-то чуть не лишился портфеля. Карманник Тимоня удачно «подрезал» денежную «котлету» и теперь с невозмутимым видом пытался «отплыть» подальше от ничего не подозревавшей жертвы: грузной дамы в годах — бухгалтера в небольшой фирме, имевшей пагубную привычку перевозить конторскую наличность в сумочке, в общественном транспорте, да еще и в час пик.

Тимоня недавно «откинулся» из тюрьмы, где провел в этот раз восемь с половиной лет. Его третий срок за карманное воровство закончился немного раньше по причине объявленной государством амнистии, и Тимоня, шумно отметив с дружками свое досрочное освобождение и денек отлежавшись на чьей-то хате, чтобы не дрожали руки с перепоя, с утра пораньше двинул «на работу».

Переход на «Киевской» с самого начала карьеры рецидивиста был его излюбленным местом, а за восемь с половиной лет, проведенных там, где никакого метро никогда не было и даже в отдаленной перспективе его строительство не планировалось, Тимоня никак не мог себе представить, что на его любимом рабочем месте станет так многолюдно. Москва росла с каждым годом, давно опровергнув слова иных скептиков о своей «нерезиновости», и в метро пробки и заторы случались зачастую похлеще, чем на городских магистралях.

Многие рассуждали о скором транспортном коллапсе, который скорее всего наступил бы, не прокипяти Квак двести ампул с «Salvarevitum» и не попади эти ампулы в московские медицинские учреждения. Таково было распоряжение, полученное заместителем директора от директора НИИСИ, и Квак весьма оперативно распространил препарат, отправив большую партию в «Башню» на Каширском шоссе, а также в несколько крупных московских лечебниц и даже ухитрился фельдъегерской службой переправить около сорока доз смертельного препарата в Томск, Новосибирск и в Краснодар, где друзья Спивакова давно жаждали испытать чудо-новинку на своих пациентах, действуя, из всё тех же лучших побуждений, что приводят на Марину дорогу в Навь.