Стивен Эриксон - Охотники за Костями

— Ты меня слышал! Двадцать шесть? Молокосос! Не тебе пробовать фаларийский ром!

Баратол вздохнул: — Не жадничай, Нуллис. Там еще два кувшина. — Он подобрал свою кружку и отошел от толпы. Филиад и Джелим забились в угол, отпихивая друг дружку.

От раны на животе юноши остались лишь красный рубец и капли засыхающей крови. Лорик стоял рядом, сложив руки на груди. Услышав приближение Баратола, он открыл глаза и отошел на шаг. — Сердце крепкое. Увидим… Где другая?

— Там. Рана в плечо. Рану зашили, но я гарантирую — заражение крови неминуемо. Оно убьет ее, если ты не поможешь.

Лорик кивнул. — Ее имя Сциллара. Юношу не знаю. — Он хмурился. — Геборик Руки Духа… — он потер лицо, — Я было подумал… — и оглянулся на Баратола. — Когда Трич избрал его Дестриантом, было так много… силы. Т'лан Имассы? Пятеро увечных Т'лан Имассов?

Баратол пожал плечами. — Я не видел самой засады. Имассы появились месяцы назад, казалось, они затем ушли. Ведь тут нет ничего, что могло бы их интересовать. Даже я…

— Слуги Увечного Бога. Несвязанные из Высокого Дома Цепей. — Он направился к женщине, названной Сцилларой. — Боги поистине вступили в войну…

Баратол смотрел вслед. Он выпил полкружки рома и снова встал рядом с магом. — Боги, сказал ты.

— Лихорадка уже шепчет в ней. Так не годится. — Сомкнув глаза, он начал что-то бормотать. Вскоре отступил и поглядел в глаза Баратолу: — Вот что грядет. Пролита кровь смертных. Невинные жизни… разрушены. Даже здесь, в гнилой деревушке, тебе не укрыться от вихря событий — они найдут тебя, найдут всех нас.

Баратол допил ром. — Ты продолжишь поиск девочки?

— И один отобью у Несвязанных? Нет. Если бы я и знал, где искать — это невозможно. Гамбит Королевы Снов провалился — и она наверняка уже знает. — Он глубоко, прерывисто вздохнул; Баратол только сейчас понял, как утомлен этот человек. — Нет, — сказал он снова, и лицо стало несчастным. — Я потерял хранителя… но… — он качал головой, — но боли нет — с разделением приходит боль… не понимаю…

— Верховный Маг, здесь есть свободные комнаты. Отдохни. Я пришлю Хейриз с едой, а Филиад уведет коня в стойло. Погоди здесь до моего возвращения.

Кузнец поговорил с Хейриз и покинул гостиницу, возвращаясь на западную дорогу. Он увидел, как Чаур, Фенар и Урдан снимают упряжь с павших лошадей. — Чаур! Отойди от этой — нет, не сюда. Стань там, не шевелись. Так. Не двигайся.

Лошадь девочки. Он подошел и внимательно осмотрел место, ища следы.

Чаур (этот большой мужчина имел разум ребенка) тревожно мялся. А ведь до сих пор вид крови не пугал его.

Не обращая внимания, Баратол читал знаки царапин, борозд и сдвинутых камней, и наконец нашел отпечаток детской ноги, всего один и порядком смазанный у пятки. Рядом были следы побольше: кости и местами полосы кожи.

Итак. Она спрыгнула с раненой лошади, но едва нога коснулась земли, Т'лан Имассы схватили ее и подняли. Конечно, она отбивалась — но против такой нечеловеческой, неумолимой силы была совершенно беспомощна.

А потом Т'лан Имассы пропали. Превратились в прах. Как-то взяв с собой и ее. Он не думал, что такое возможно. Однако… никаких следов, ведущих от побоища.

Разочарованный Баратол пошел к гостинице. Сзади раздался скулящий звук. Он обернулся: — Все хорошо, Чаур. Можешь заняться тем, чем хочешь.

Ответом послужила ослепительная улыбка.

Войдя, Баратол сразу понял: что — то изменилось. Деревенские прижались к стенке за баром. Л'орик стоял в середине комнаты лицом к вставшему в двери кузнецу. Верховный Маг обнажил меч, и лезвие его сверкало белизной.

Л'орик заговорил, не сводя глаз с Баратола: — Я тут услышал одно имя.

Кузнец пожал плечами.

Бледное лицо исказилось. — Полагаю, ром развязал им языки. Или они забыли твой приказ держать в тайне такие детали.

— Я не отдаю приказов, — сказал Баратол. — Эти люди ничего не знают о внешнем мире, а знать хотят еще меньше. Что до рома… — Он скользнул взглядом по толпе. — Нуллис, осталось пойло?

Та молча кивнула.

— Тогда поставь на стойку, если не против. Вон там, около секиры.

— Я не такой глупец, чтобы подпустить тебя к оружию, — сказал Л'орик, поднимая меч.

— Все зависит от того, желаешь ли ты драться со мной, — ответил кузнец.

— Я помню сотни имен тех, кто не колебался бы на моем месте.

Брови Баратола поднялись. — Сотни имен? И сколько имен принадлежат живым людям?

Губы Л'орика плотно сомкнулись.

— Ты полагаешь, — продолжал Баратол, — что я тогда просто вышел из Арена? Верховный Маг, я не один выжил в резне. Они шли за мной. Долгий путь из Арена в Карашимеш оказался одной чертовой битвой. Последнего я оставил умирать в придорожной канаве. Ты можешь знать мое имя, ты можешь думать, что знаешь мое преступление… но тебя там не было. Те, что там были — мертвы. Ты серьезно желаешь бросить мне перчатку?

— Говорят, ты открыл ворота…

Баратол фыркнул и прошел к кувшину, поставленному Нуллис. — Смехотворно. Т'лан Имассам ворота не нужны. — Семкийская ведьма нашла кружку, шлепнула ей о стойку. — О, я таки открыл их — когда бежал на быстром коне. К тому времени резня уже началась.

— Но ты не остался ведь? Ты не сражался, Баратол Мекхар! Возьми меня Худ, приятель — они восстали под твоим именем!

— Очень плохо. Нужно было сперва спросить меня самого! — Прорычав это, кузнец налил ром в кружку. — Убери проклятый меч, Верховный Маг.

Л'орик колебался. Наконец он поник и медленно вложил клинок в ножны. — Ты прав. Я слишком устал. Я слишком стар. — Он нахмурился и расправил спину. — Ты считал, что Т'лан Имассы пришли за тобой?

Баратол поглядел на него из-под кружки — и промолчал.

Л'орик провел рукой по волосам и начал озираться, будто забыл, где находится.

— Кости Худа! Нуллис, — вздохнул Баратол, — найди бедняге кресло. Прошу…

Серая дымка перестала мельтешить слепящими серебристыми искрами; Фелисин Младшая снова обрела телесные ощущения — вонзившиеся в колени острые камни, запах пыли, пота и страха в воздухе. В рассудок хлынули видения хаоса и резни. Говорить она не могла, так что все, что оставалось — фиксировать происходящее рядом. Перед ней растрескавшаяся каменная стена; через трещины льются прямые лучи солнечного света. Груды наметенного ветрами песка покрывают широкие и пологие ступени, ведущие, как кажется, прямо в каменную стену. Ближе — торчащие из-под бледной, морщинистой кожи костяшки пальцев. Рука сжимает ее правый локоть прямо над суставом, натянутые сухожилия дергаются и издают странные звуки, вроде шелеста. Захват не разжать — она потеряла последние силы, пытаясь сделать это. Одуряющее зловоние старой гнили, качающийся и все время попадающий в поле ее зрения кровавый меч с неровным лезвием, широким у крючковатого конца и сужающимся к покрытой кожей рукояти. Черный, блестящий кремень, по краям заточенный до прозрачности.