Стивен Эриксон - Охотники за Костями

— Вон с корабля, капитан. Немедленно.

Тот вытаращился: — Вы угрожаете мне?

— Угрожаю? Колтейна распяли на кресте около Арена. Вся армия Пормкваля отсиживалась за стенами. Капитан, у меня большое искушение приколотить тебя подобным же образом, прямо здесь и сейчас. Дар неверующим, свидетельство, что не все забыли истину. Я сделаю еще три вдоха, и если ты…

Капитан уже смылся.

На глазах Корика капитан сбежал по трапу, миновал строй панцирной пехоты. Казалось, он спешит соединиться с толпой, кипевшей в начале ближайшей улицы.

Если бы Корик привык долго думать, он обнаружил бы в голове целый клубок темных мыслей — и каждая с нетерпением выкрикивала бы подходящие оправдания. Но он не раздумывал. Нужно сказать, оправдания ему не требовались.

Корик поднял арбалет.

Выпустил стрелу.

Она ударила капитану между лопаток, отчего он споткнулся и закувыркался, раскинув руки.

Тарр и остальные молча смотрели на сетийца. Шлемы скрыли выражение их лиц.

Улыба удивленно хохотнула.

По сходням застучали сапоги, Кенеб сурово крикнул: — Кто это сделал?

Корик повернулся к нему лицом: — Я, сэр.

— Солдат, ты только что убил офицера Дворцовой Гвардии.

— Так точно, сэр.

Тарр сказал: — Они собираются к новому броску! Похоже, Корик, ты их взбесил.

— Рад стараться, — прорычал полукровка, начиная перезаряжать самострел. Он ждал, когда же Кенеб откроет рот, отдавая Бальзаму приказ его арестовать.

Однако кулак промолчал, отвернулся и взошел на борт "Пенного Волка".

Улыба прошипела: — Погоди, Корик. Вот Скрип узнает…

— Скрип? — вопросил сержант Бальзам. — Как насчет Адъюнкта? Ты сам себе веревку на шею накрутил.

— Будь что будет. Лично я сделал бы это снова. Уроды хотели, чтобы мы выдали своих виканов.

Онемевший Кенеб взошел на палубу."…чтобы мы выдали своих виканов". Солдаты и матросы взирали на него. Дестриант Ран'Турвиан показался из каюты.

— Кулак Кенеб, неудачная ночь, не так ли?

Кенеб моргнул. — Дестриант?

— Налицо полный распад дисциплины…

— Простите, — бросил Кенеб, — вы явно не поняли. Недавно Адъюнкт объявила о рождении Охотников за Костями. Что она увидела в нас? Я едва ли чувствовал, смутно воображал. Но теперь… — Он потряс головой. — Три взвода на причале держатся, и почему?

— Кулак, они отвечают на угрозу нападения.

— Мы могли бы поднять паруса. Однако остаемся у причала. Мы стоим, готовые разбить носы всем, кто сунется. Дестриант, сегодня по городу, словно бог, разгуливает Измена. — Он прошел на нос. — Баллиста готова?

Один из команды заряжающих кивнул: — Так точно, сэр.

— Хорошо. Они наступают, и быстро.

Дестриант встал рядом с Кенебом. — Кулак, я не понимаю.

Кенеб отвел взгляд от сотен людей, напирающих на солдат. — А я понимаю. Я видел. Мы держим причал, и ни один чертов солдат слова против не скажет! Почему? — Он ударил кулаком по фальшборту. — Потому что мы ждем. Ждем Адъюнкта. Дестриант, теперь мы её. Её, и пусть провалится вся клятая империя!

Глаза собеседника широко раскрылись — он удивился вспышке гнева кулака. Затем воин кивнул и тихо улыбнулся. — Как скажете, Кулак. Как скажете.

Последняя дверь по коридору самого верхнего этажа. Как типично. Лезвие тихо скользнуло между рамой и дверью, поднялась задвижка. Осторожный толчок заставил дверь открыться. Петли почти не заскрипели.

Скрипач вошел и огляделся в полумраке.

Звериный храп и фырканье со стороны лежака, в спертом воздухе вонь несвежего пива.

Двигаясь очень медленно, Скрипач опустил у порога свою коллекцию арбалетов (на что ушло почти тридцать ударов сердца). Спящий все же несколько раз прерывал тяжкое сопение.

Избавившись от груза, сапер подкрался поближе, затаив дыхание, и наконец склонился над встрепанной головой жертвы.

И начал едва слышно бормотать: — Мы духи… мы вернулись… мы тебя не оставим в покое, ни на миг не оставим… о да, дорогой Бравый Зуб, это я… Скрипач, мертвый, но беспокойный… я дух, вернулся, чтобы травить тебя до…

Кулак возник из ниоткуда, с солидным чваканьем врезался Скрипачу под дых. Воздух покинул легкие. Сержант упал на пол, скорчился от мучительной боли.

Бравый Зуб встал. — Не смешно, Скрипач. А вот как ты свернулся, стало смешно.

Заткни пасть, — выдавил сапер. — Найди мне стул.

Старший сержант помог ему встать. Шатаясь, Скрипач осторожно выпрямил спину; каждое движение сопровождалось шипением сквозь зубы и морганием.

— Ты живой?

Скрипач сумел кивнуть. — Да ладно, я заслужил…

— Этот точно, — согласился Бравый Зуб.

Они вгляделись друг в друга сквозь сумрак, потом обнялись. Молча.

Миг спустя дверь распахнулась. Они оглянулись, увидев Геслера и Буяна. Один моряк тащил три каравая, второй — две бутылки вина.

— Дыханье Худа! — хохотнул Бравый Зуб. — Все старые мерзавцы в сборе!

Геслер и Буян поставили подношения на стол; Скрипач осматривал скрипку, сняв ее со спины. Повреждения только старые, с радостью заметил он. Вытащил смычок, осмотрелся (Бравый Зуб как раз зажег фонарь) и сел на стул.

Трое друзей пялились на него.

— Понимаю. Бравый Зуб, ты вспомнил, как я играл в последний раз…

— Это был не последний раз?!

— Точно. С тех пор многие погибли. Друзья. Люди, которых мы полюбили. Их отсутствие — как раны в наших сердцах. — Он тяжело вздохнул. — Это так долго копилось внутри… Так что, старинные мои друзья, вспоминайте имена.

Бравый Зуб сел на койку и навал чесать подбородок. — Запоминай новое. Солдат, которого я послал на задание этой ночью. Он погиб. Звали его Гентур. Его приятель Ябеда был при смерти — но, похоже, сама Госпожа Удачи ему улыбается. Мы нашли парня вовремя и успели помочь.

Скрипач кивнул: — Гентур. Хорошо. Геслер, ты?

— Кульп. Боден. Думаю, также и Фелисин Паран — она вовсе удачи не изведала. Если дела шли хорошо (а было это слишком редко), она не знала, что говорить и что думать. — Он пожал плечами. — Разрушь человека изнутри, и он станет рушить все снаружи. Да, помянем и ее. — Он задумался. — Пелла, Правд.

— И Колтейн, — сказал Буян. — И Дюкер, и вся Седьмая.

Скрипач начал настраивать инструмент. — Хорошие имена, одно к одному. Добавлю еще. Вискиджек. Еж. Ходунок. И еще… не имя — дела не так плохи… пока… — Он морщился. — Звучит слишком грубо, и никакая канифоль не поможет. А, пустяки. Траур в голове просится наружу…

— Так грустно, Скрип?

— Не совсем. Вы обо мне не раз вспомните — я буду шептать, показывать, что знаю, как вы живете и что чувствуете. Садитесь же — наполни чаши доверху, Геслер — мне нужно приноровиться.