Стивен Эриксон - Охотники за Костями

— Бутыл!

— Я слежу! — Поиск внизу, через трещины и расселины, поиск жизни. Теплой крови. Жизни. Перебирание… все ближе к немому сознанию крысы, тощей, скользкой — и одержимой ужасом. Победа над ее ничтожной самозащитой, обретение железного контроля над душой — силой слабой, едва мерцающей, но достаточной для господства над вместилищем из плоти и костей. Хитрой, до странности гордой, согретой присутствием родичей, властью вожака стаи… но сейчас все погрузилось в хаос и стремление выжить затмило прочие желания. Бегство вниз, по следу, по потоку свежего воздуха…

А потом она повернулась, полезла наверх — Бутыл ощущал крысиную душу в своей хватке. Полностью затихшую, переставшую сопротивляться плену. Наблюдающую, любопытствующую — но спокойную. Он всегда понимал, что существ в мире много, но очень мало тех, кто умеет понимать их — как понимает он — умеет захватить душу, сплести странную сеть из доверия, перевитого сомнением, из страха и любопытства, из верности.

Он не ведет этот кусочек жизни на смерть. Он не сделает подобного, не сможет… и крыса каким-то образом почуяла, что ее жизнь обрела больший смысл и высшее предназначение.

— Я взял ее, — услышал Бутыл свои слова.

— Так идите вниз!

— Не сейчас. Она должна найти путь наверх — чтобы потом повести нас вниз…

— О боги!

Геслер сказал: — Начинайте усыновление, солдатушки. Я хочу, чтобы ребенок шел перед каждым, кроме Карака, перед которым пойдет Бутыл…

— Меня поставь последним, — ответил Смычок.

— Твоя нога…

— Это точно.

— У нас есть еще раненые. Каждому выделим сопровождающего. Скрип…

— Нет. Иду последним. Кто бы ни шел передо мной, нам придется завалить тоннель, чтобы огонь не пошел следом.

— Там медные плиты. Они закрывали бассейн. — Это сказал Корабб Бхилан Зену'алас. — Я останусь с тобой. Вдвоем мы используем их для закрытия тоннеля.

— Из Вторых — в последние? — фыркнул кто-то. — Ты просто убьешь Скрипа и…

— Зачем, малазанин? Нет, если бы мне позволили, я шел бы последним. Я стоял за спиной Леомена…

— Я рад слышать, — прервал его Смычок. — Тебя и меня будет достаточно, Корабб.

— Погоди, — сказал Хеллиан. — Я вниз не пойду. Лучше убейте меня сейчас.

— Сержант…

— Не выйдет. Там внизу пауки…

Послышался сочный удар кулаком, затем шлепок от падения тела.

— Урб, ты только что лишил сознания своего сержанта.

— Так точно. Видите ли, я ее давно знаю. Она хорошая сержант, что бы вы тут не думали.

— Хм. Ладно.

— Это пауки. Она бы туда не пошла — я ее свяжу по рукам и ногам, кляп вставлю — и потащу на спине…

— Если это хороший сержант, Урб, то какие для тебя плохи?

— Других не знал, и надеюсь не узнать.

Внизу крыса влезла в давно замеченную Бутылом большую трещину и обнюхивала другую, широкую, но с низким потолком. Слишком низкая? Да нет, они смогут пролезть… а там, под ней, какая-то комната, перекошенная, но потолок по большей части сохранился — он послал крысу дальше, и за проемом… — Я нашел! Там улица! Часть улицы — не знаю, далеко ли…

— Ладно! Веди, черт дери! Я уже прожарился. Скорее!

"Отлично. Почему бы нет? По меньшей мере куплю нам еще немного времени". Он соскользнул в яму. Сзади слышались голоса, скрип сапог, болезненное шипение — когда кто-то касался кожей камня.

Кто-то тихо сказал: — Горяча ли вода в бассейне? Кипит? Нет? Отлично, наполняйте фляги и меха, быстрее…

В расселину… а крыса спешит пробежать по заваленной мусором улице, под потолком из спрессованных обломков…

Бутыл ощутил, что его тело пролезло сквозь трещину, поползло вперед, к лазу, в который превратилась старая улица. Под ладонями камни, известка, черепки — они ломались, когда он двигался. Некогда по этой улице ходили стоя. Двигались фургоны, стучали подковы, носились ароматы, приятные и не очень. Запахи жаркого из окрестных домов, навоза от прошедших к рынку коров… Короли и нищие, великие маги и амбициозные священники. Все пропали. Стали прахом.

Улица вдруг пошла вниз — мостовая тут просела, заполнив подземную комнату. Нет, это дренажная канава, облицованная кирпичом, в нее и полезла крыса.

Расталкивая разбитые камни мостовой, он спустился в трубу. Внизу тонкая подстилка высохших экскрементов, хрустящие надкрылья насекомых, панцири черепах. Он полз дальше. Бледная ящерица длиной в руку тихо скользнула в боковую трещину. Лба коснулись нити паутины, достаточно толстые, чтобы порваться с громким щелчком. Он чувствовал, как что-то пробежало по левому плечу, спине и спрыгнуло.

Бутыл слышал, как сзади кашляет в поднятой им пыли Каракатица. Сквозняк не ослабевал. Закричал и замолк ребенок. Теперь слышались лишь пыхтение и шлепанье рук и коленей. Впереди обвалившийся потолок. Крыса его миновала, так что маг понимал — препятствие проходимо. Он начал разбирать мусор.

Улыба подтолкнула своего ребенка. — Вперед, — прошептала она, — держись. Уже недалеко. — Она слышала лишь пыхтение, не крик — еще нет, это лишь вездесущая, поднятая чередой карабкающихся людей пыль мешала ей дышать. Сзади ручонки то и дело касались ее израненных ног, взывая приступы боли, но она держалась, не позволяя себе стонать. "Проклятый недоносок не нарочно, да. И почему у них такие большие глаза, и так жалобно глядят? Словно умирающие от голода щенки". — Ползи, малыш. Совсем недалеко…

Мальчик сзади помогал Тавосу Понду, чье лицо покрывали кровавые бинты. За ними полз Корик. Улыба слышала, как полукровка напевает одно и то же заклинание. Может быть, лишь оно удерживает беднягу от гибельной паники. Он же любит открытые саванны. Не душные, кривые тоннели, это точно.

А ее они не пугали. Знавала она и худшее. Недавно она жила еще хуже. Можно рассчитывать лишь на то, что под рукой — и пока впереди есть путь, есть и надежда, и шанс.

Если только парень или девка впереди не остановится. Еще толчок. — Вперед, подруга. Еще чуть — чуть…

Геслер тащился в полной темноте, слыша впереди стоны Тюльпана, а сзади сводящее с ума пение Хряся. Толстому солдату, чьи голые пятки Геслер то и дело задевал, приходилось нелегко. Тюльпан протискивался по узкому лазу, сдирая кожу, оставляя за собой явственный запах крови. Хриплый кашель… нет, не кашель…

— Бездна тебя забери, Тюльпан, — прошипел Геслер. — Что тут смешного?

— Щекотка, — пропыхтел тот. — Ты. Щекочешь. Мне. Пятки.

— А ты ползи быстрее, идиот!

Сзади Хрясь все тянул дурацкую песню: