Джон Толкиен - Возвращение государя

— Кто ж спорит? — отозвался Фродо. — Надо, но быстрее не получится, если мы хотим повидать Бильбо. Что бы там ни было, а я сперва заеду в Разлог.

— Дело стоящее, — поддержал его Гэндальф. — А вот Саруман, бедняга, я вижу, совсем увял. Боюсь, тут уж ничего не поделаешь. Хотя в том, что Древобрад прав, меня все одно сомнение берет. Пропащий-то он пропащий, но на мелкую пакость еще вполне способен.

Далее путь пролегал по северной оконечности Серых Земель, зеленому, радующему глаз, но совершенно пустынному краю. Пришел сентябрь, месяц золотых дней и серебряных ночей, а они ехали и ехали, пока не добрались до реки Лебедянки. К востоку от водопада, где она с плеском низвергалась в низину, обнаружился старый брод, а за ним уже начинался Эрегион. В одно погожее утро с лагеря, расположенного на вершине холма, высившегося над колеблющимся морем тумана, спутники увидели, как солнце осветило три пронзающих облака остроконечных пика — Карадрас, Келебдил и Фануидол. Они находились неподалеку от Врат Мории.

Здесь отряд задержался на семь дней. Близилось еще одно расставание. Келеборну и Галадриэли предстояло повернуть на восток, пройти перевалом у Багрового Рога, спуститься по Черноречной Лестнице к Серебряному Логу и речной долиной вернуться в свою страну. Они заехали так далеко на запад потому, что им нужно было о многом поговорить с Элрондом и Гэндальфом, да и теперь медлили с отъездом. Когда хоббиты засыпали, они ночи напролет просиживали под звездами, вспоминая радости и утраты минувших веков или размышляя о грядущем, но случись рядом путник, он увидел бы лишь неподвижные серые фигуры, похожие на воздвигнутые неведомо кем и заброшенные в глуши каменные изваяния. А услышать бы вовсе ничего не услышал, ибо Мудрые не говорили вслух: только их сияющие глаза вспыхивали еще ярче, когда они обменивались мыслями.

Но наконец все было сказано. Пришло время расставаться и им, но не навсегда, а до той поры, когда Три Кольца должны будут покинуть Средиземье. Владыка и Владычица со своими спутниками отправились домой. Те, кто собирался в Разлог, смотрели с холма им вслед, и когда серые плащи лориэнских эльфов слились со скалами, сгустившийся туман озарила яркая вспышка. Фродо понял — Галадриэль в знак прощания подняла руку, и на ней сверкнуло Кольцо.

Сэм отвернулся, вздохнул и пробормотал:

— Вот бы еще разочек побывать в Лориэне.

Путь продолжился, и как-то под вечера за краем верескового взгорья показались огни Разлога. Путники спустились в долину, пересекли мост и вступили в полный света, песен и радости дом Элронда.

Перво-наперво, не поев, не умывшись и даже не сбросив плащей, хоббиты бросились искать Бильбо и нашли его сидящим в кресле перед камином, в комнатушке, заваленной бумагами, перьями и карандашами. Он совсем одряхлел, но выглядел умиротворенным и сонным.

При их появлении Бильбо открыл глаза.

— Привет, привет! — проговорил старый хоббит. — Вернулись, значит? А завтра как раз мой день рождения. Ловко вы подгадали. Знаете, мне ведь стукнет сто двадцать девять. Коли протяну еще год, так, глядишь, и сравняюсь со Старым Туком. Хотелось бы мне его переплюнуть… ну да там видно будет.

Отпраздновав день рождения Бильбо, хоббиты задержались в Разлоге еще на несколько дней и почти все это время провели в обществе старого друга. Теперь он редко покидал комнату, выходил только к столу, правда, туда его лишний раз звать не приходилось. Уж на что стал соня, но чтобы завтрак проспать, такого за ним не замечалось.

Сидя у огня, друзья рассказывали ему все, что могли припомнить о своих путешествиях и приключениях. Поначалу Бильбо делал вид, будто записывает, но частенько задремывал, а потом, встрепенувшись, говорил:

— Великолепно! Просто потрясающе! На чем это мы остановились? — и они заново возвращались к тому месту, где он начинал клевать носом.

Единственным, что заинтересовало его по-настоящему и было выслушано с полнейшим вниманием, оказался рассказ о коронации и свадьбе Арагорна.

— Меня, конечно, приглашали, — сказал он, — я ведь долго этого ждал. Но сборы да переезды — это так хлопотно, а у меня и здесь дел по горло…

Спустя две недели, выглянув поутру из окошка, Фродо приметил побелевшие паутинки — ночью их прихватило морозцем. И тут он неожиданно понял, что пора уезжать, пора расставаться с Бильбо. По-прежнему стояли тихие, погожие дни, но уже наступил октябрь, лето, самое благодатное на людской памяти, кончилось, так что вскорости следовало ожидать ветров и дождей, а путь предстоял неблизкий. Но, по правде сказать, его тревожила вовсе не погода, он просто-напросто чувствовал — надо возвращаться в Хоббитанию. Да и Сэм, похоже, чувствовал то же самое. Как раз накануне он сказал:

— Да, сударь, где мы с вами только не побывали, чего только не повидали, но, сдается мне, лучше этого места не сыскать. Здесь от всего понемножку есть, ежели вы меня понимаете: и от Хоббитании, и от Золотого Леса, и от Гондора. Тут тебе и палаты королевские, и постоялый двор, и луга, и горы — всего понамешано. Оно бы и ладно, да только я нутром чую — засиделись мы, пора уходить. Честно признаюсь, что-то мне за папашу боязно.

— Да, Сэм, тут всего хватает, кроме Моря, — отозвался Фродо и повторил про себя. — Кроме Моря.

В тот же день Фродо поговорил с Элрондом, и порешили на том, что хоббиты отправятся в путь завтра утром. Узнав об этом, Гэндальф, к превеликой их радости, сказал:

— А что, поеду-ка я, пожалуй, с вами. По крайней мере до Пригорья. Мне охота Свебигуза навестить.

Вечером они зашли попрощаться с Бильбо.

— Что ж, — молвил старый хоббит, — надо так надо, ничего не поделаешь. Конечно, жаль расставаться, я по вам скучать буду. Приятно было знать, что вы рядом, хоть меня в последнее время без конца в сон клонит.

Потом он вздумал подарить Фродо мифрильную кольчугу и Жало, начисто позабыв, что они уже давно подарены, и вручил ему три исписанные в разное время книги, на красных переплетах которых красовалась наклейка с надписью «Переводы с эльфийского, выполненные Б. Б.»

Сэм получил маленький кошелек с золотом.

— Почитай, последние зернышки из Смоговых закромов, — сказал Бильбо. — Может пригодиться, ежели жениться надумаешь.

Сэм покраснел.

— Ну а вам, ребятня, — обратился он к Мерри и Пиппину, — мне нечего подарить, кроме доброго совета. Кончайте головы отращивать, этак на вас скоро никакая шляпа не налезет. И вообще хватит расти, не то на одежке разоритесь.

— Коли ты сам затеял переплюнуть Старого Тука, — не полез за словом в карман Пиппин, — то я не вижу, почему бы нам с Мерри не обогнать Быкобора.

Бильбо рассмеялся и вытащил из кармана две превосходные, искусно отделанные серебром трубки с перламутровыми мундштуками.