Василий Купцов - Последний леший

Речка так и манила. Богатырь сбросил с себя одежду и с разбегу прыгнул в воду. Поплескался, помыл глаза, щеки, за ушами, шею… Совсем другое дело, теперь — можно и дела великие вершить! Когда умывание было закончено, и Рахта поднял голову чуть повыше уровня реки, то заметил, что вокруг что-то изменилась, вернее, появилась вроде бы какая-то тень. Да, в самом деле, что это такое с ветки дерева, что на бережку выросло, свешивается — такое необычное?

С ветки свешивался огромный рыбий хвост, покрытый крупной чешуей. Каждая чешуйка представляла собой как бы небольшое зеркальце, и в каждом из этих зеркалец отражалась удивленная физиономия богатыря. Поднимая глаза все выше, Рахта обнаружил, что чешуя постепенно мельчает — чем дальше от огромного хвостового плавника — тем мельче и мутнее, постепенно переходя в совершенно чистую, с зеленоватым оттенком, кожу. А вот и руки, и голова с длинными, тоже — зелеными волосами. Да, на ветвях сидела самая что ни на есть настоящая пресноводная русалка, точнее — речная — у тех, что живут в омутах окраска темнее, и чешуя ничего не отражает. Рахта слышал и о морских русалках — у тех волосы синевой отдают, да и кожа — с голубоватым оттенком. Но все это были знания, так сказать, чисто теоретические, а наяву богатырь увидел русалку впервые в жизни…

— Как звать-величать тебя, добрый молодец? — спросила речная дева.

— Рахта, а тебя?

— А меня просто русалкой зови.

— Что, имени у тебя нет? — удивился Рахта, — Как же можно без имени? Бедная…

— Имя у меня есть, богатырюшка, есть, вот только людям его открывать нельзя!

— Узнав твое имя, власть над тобою приобретешь? — участливо поинтересовался Рахта, — Злого человека бережешься?

— Нет, сказки все это! — заявила русалка, — Просто обычай у нас такой…

— Обычай? Понятно, — кивнул Рахта.

— Скажи мне, могучий Рахта, красива ли я?

— Ты прекрасна!

— Красивы ли мои глаза?

— Твои очи зеленые, волшебным светом озаренные, прямо в душу мою заглядывают, все внутри меня освещая…

— Как хорошо говоришь ты, — замурлыкала водяная дева, — расскажи еще чего-нибудь обо мне!

— Лицо твое прекрасно, как свет месяца ясного, оно как солнце сияет сейчас надо мной, а волос краше твоих не видал я отроду… И стан твой тонок да гибок, и груди твои манят и зовут, столь совершенны они и прекрасны. Нет никого на свете краше тебя, — русалка совсем уже разомлела, — кроме моей Полинушки, конечно!

— Какой Полинушки? — такое впечатление, что русалку неожиданно облили холодной водой.

— То невеста моя, покойная, — вздохнул богатырь, — и люблю я ее больше всего на свете, и всегда любить буду…

— Бедный! — пожалела парня русалка, — Хочешь, я тебя успокою, приласкаю?

Русалка спрыгнула с дерева и подплыла к берегу, приподнялась из воды, подалась всем телом к богатырю, положила руки ему на плечи, прижалась крутыми грудями к мускулистой груди…

— Обними же меня, могучий воин, и в объятиях моих ты забудешь обо всех твоих горестях земных, о старой своей любви горемычной, будет у тебя новая любовь, сладкая…

— Извини, — сказал Рахта, снял девичьи руки со своих плечей и отодвинулся от речной девы, — ты прекрасна, спору нет… И любовь твоя осчастливила бы меня…

— Так в чем же дело? — удивилась русалка.

— Люблю я только Полинушку, и верность ей поклялся блюсти до самого смертного часа своего, — в голосе Рахты звучало неподдельное чувство.

— И ты уйдешь, не взглянув боле на меня? — дева пребывала уже в полной растерянности.

— Ты прекрасна и мила, но… нет! Только Полина! — воскликнул Рахта, и, не оборачиваясь, ушел прочь…

— Вернись, богатырь! Я подарю тебе мою любовь, я буду твоей! — крикнула вслед русалка, но богатырь даже не обернулся.

Уже в лесу Рахта приостановился, задумался, потом заговорил сам с собой.

— Может, и лучше так — в пучину вод, в объятия русалки, да забыть все? — спросил он сам у себя, — Эх, Полинушка, любовь моя, где ты? Как мне жить без тебя?

Постояв еще несколько мгновений, богатырь побрел дальше. Когда он скрылся из виду, соседние кусты зашевелились…

На пути к речке Сухмат разошелся с Рахтой — возможно, просто из обычного для него стремления не ходить путями хожеными. Впрочем, достигнув реки, он не стал особо церемониться, разделся и нырнул в прохладную воду. Б-р-р! Богатырь вынырнул, покрутил головой и выскочил на берег. Понятное дело — река не озерцо, да и утро — вода студеная, особо не поторчишь без надобности.

— Как, уже? — услышал Сухмат голос позади себя. Повернулся — на воде лежала симпатичная зеленоволосая девица с большими сисями.

— А чего задерживаться? — пожал плечами богатырь.

— Вместе поплавали бы…

— Согреется вода — поплаваем, — пообещал Сухмат.

— Я тебе нравлюсь? — перешла сразу к любовному нападению русалка.

— Да, харя у тебя ничего, смазливая, — кивнул Сухмат, — только оттенок неприятный.

— Я красивая! — заявили тоном, не терпящим возражений, речная дева, — Посмотри, какой гибкий у меня стан!

Русалка легла на воду, демонстрируя изящное тело, повернулась лицом кверху, потрясла грудями, потом начала из поглаживать, задорно глядя на богатыря.

— Ну как?

— Ничего, при луне сойдешь за настоящую!

— Так ныряй скорей ко мне, проверишь, настоящая я дева, али нет?

— Чего там проверять…

— Да все проверишь, небось не мальчик, — подмигнула русалка, — а я такое умею! Со мной все позабудешь!

— Так ты что, предлагаешь мне в воде с тобой любовью заняться?

— Да, любовь… Приди ко мне, будем любить друг друга, долго любиться! Ты такой мужественный!

— Долго любиться неплохо, конечно, — Сухмат уселся на берегу, ничуть не стесняясь наготы тела, — вот только в воде я не хочу!

— Почему же? Попробуй — полюбишь!

— Пробовал уже — совсем не то! — заявил Сухмат, — и в реке пробовал, и в море соленом пробовал, и в бассейне горячем в Царьграде гречанок пользовал…

— Да ну? — удивилась русалка, — И как?

— На травке лучше! — заявил Сухмат убежденно, — а на сенце — так и еще приятнее, там сам запах благоприятствует!

— На сенце приятнее? — переспросила русалка как-то обиженно, — И запах — тоже…

— Да, да, и запах тоже! — подтвердил Сухмат, — от тебя-то, небось, водорослями пахнет да рыбой, а меня такие запахи к любви не пробуждают, а, скорее, совсем наоборот, забываешь о том, что муж. — Сухмат запнулся на мгновение, а потом добавил еще по теме, — Да и хвост у тебя холодный, знаю точно, сам морскую русалку как-то щупал, так всю ладонь поцарапал!

— Я красивая, я прекрасная, — убежденно говорила русалка, любуясь множеством своих отражений в чешуйках-зеркальцах, — и я нежная!

— Знаю я вас, русалок хвостастых! То же мне — нежная… Чешуя еще какая острая!