Василий Купцов - Последний леший

— Так ты что, не будешь со мной любиться? — до речной девы только сейчас дошло, что богатырь, пообсохнув за разговором, начал одеваться.

— Не буду, по крайней мере сейчас, — пожал плечами Сухмат, — может когда-нибудь, ночью, чтобы зелени твоей видно не было; на свежем сене — что б запах отбить… И если сильно напьюсь!

Последние слова доконали русалку. Она обиженно сверкнула глазами и нырнула туда, где поглубже. Думаете, Сухмат сказал все, что думал? Нет, не совсем. Дело было еще и в том, что из всех возможных поз Сухмат всегда предпочитал ту, что называется по научному «ля ваш», а по народному — ну, этим… Креветкой, короче. А поскольку данная позиция в обращении с русалкой совершенно исключается — у ней и ног-то нет — то теперь становится понятно, что Сухмат держал себя вполне в рамках приличий и даже не намекнул на такие явные недостатки водяных дев с точки зрения дел любовных…

Нойдак в последнее время полюбил купание. Еще бы, здесь, в этих жарких краях — под Киевом — вода в речках была летом теплая, а в озерцах — так аж горячая. Ну, это, собственно, в восприятии Нойдака, выросшего на берегу Северного моря-окияна, горячая… Ну, оно и понятно, что на родине молодого колдуна особо не поплаваешь, то ли дело — здесь. Попробовав раз, Нойдак втянулся и теперь не пропускал ни единой возможности искупаться. Плавать он научился быстро, задерживал дыхание — легко, а уж поймать голыми руками рыбу — так и сам выучился! Конечно, ходить одному купаться — порой опасно. Всяко может приключиться. Вот, третьего дня, к примеру, вышло с Нойдаком приключение, да такое…

Тогда тоже Нойдак полез плескаться в стоячий заливчик. И вовремя заметил опасность… Длинное, толстое, как бревно, серовато-зеленое тело, широченный рот — и это чудовище беззвучно — все-таки в воде же — двигалось по направлению к Нойдаку.

— Кракордил! — заорал Нойдак и бросился вот из воды. Будь он на суше, то был бы сейчас уже далеко, но вода не давала двигаться быстро, мешала передвигать ноги. А чудовищное бревно было уже рядом…

— Помогите! Кракордил! — продолжал кричать Нойдак, уже выскочив из воды.

— Какой еще кракордил? — удивился Рахта, — Где твой кракордил?

— Вот, в воде, вон — смотри, чуть не съел Нойдака!

Богатыри подошли поближе к бережку, начались всматриваться в воду. Наконец, углядели!

— Сомик! — засмеялся Сухмат.

— Да, сом, — согласился Рахта, — и не самый крупный, вырастают и больше!

— Так это не кракордил? — Нойдак начал успокаиваться.

— Портки одень, герой! — рявкнул Рахта, — такие кракордилы у нас в любой луже водятся!

— А как за ногу схватит? — удивился Нойдак.

— Как бы ты уткой был, то схватил бы, да и съел — это точно, — кивнул Сухмат, — вот только ты уже утку перерос…

Пусть посмеялись, думал Нойдак. Но рыбка-то подлиннее его будет. И ротик здоровенный! Нет, лучше ей на пути не попадаться!

Вот и сейчас, плескаясь один в этой речке, Нойдак подумывал, как бы опять не напали на него какие чудища. Хотя вода здесь была чистая да прозрачная, видно сквозь нее — глубоко-глубоко, далеко-далеко. Ну и ладно! Поплескавшись, молодой человек вышел из воды. Вот оно, опять! Чудовище…

Прямо на его одежде расселось некое чудо-юдо. Ну, в точь-точь как морская дева, которых иногда встречали на родине Нойдака. Только у этой кожа была не белая, а зеленоватая, такими же зелеными были и длинные-предлинные волосы, и большие-пребольшие глаза. И этими бесстыдными глазищами девица с рыбьим хвостом рассматривала сейчас стоящего перед ней голого парня, точнее ту его часть, что находится у него пониже пупка, но повыше колен. А Нойдак, в свою очередь, впился глазами в круглые, упругие груди речной девицы, так маняще напряженные и слегка подрагивающие.

— Как звать-величать тебя, добрый молодец? — спросила дева, с еще более наглым видом развалясь на одежде Нойдака.

— Нойдаком кличут, — ответил парень, — а чего это ты на одежке сидишь? Да ты Нойдаку совсем портки измочишь! Друзья невесть чего подумают!

— А зачем тебе порты, ты без них — гораздо милей! Ведь тебе не холодно?

— Нет.

— А вот и нет, знобливо тебе, я сама вижу, — заявила русалка насмешливо, — то-то у тебя все сморщилось… — и она бесстыдно указала пальцем, где именно сморщилось у Нойдака.

— Не твое дело!

— А может, как раз и мое! Ты подойди поближе…

— А зачем Нойдаку подходить поближе?

— Полюбуйся на красоту мою девичью, на кожу мою нежную, на губы мои сладкие, на груди мои крутые… Глядишь, и согреешься, и все у тебя расправится!

— Нойдак не будет подходить ближе! — заявил молодой колдун. Он хорошо знал все то, что было положено знать о русалках. Не зря Мудрые Старухи учили его уму-разуму. Русалка может заманить в пучину морскую, да там и погубить, утопить… Здесь не море — но все равно глубокие места имеются, а русалки — они везде одинаковы.

— Ты не бойся меня, добрый молодец, — защебетала полудевица-полурыбица, — посмотри на меня, полюбуйся на красоту мою, — русалка выгнула спинку, повернулась, покатилась по травке, играя хвостиком, — смотри, какая я игривая да пригожая, — лежа животиком вниз, девица выгнула спинку, доставая хвостовым плавником до самой головы, при этом задорно подмигивая Нойдаку.

Молодой колдун внимательно смотрел на русалку. Кажется, что-то изменилось в его взгляде. Да, конечно, все вьюноши похожи друг на друга — они любят жизнь во всех ее проявлениях — и поесть, и выпить, и с девицами побаловать, и с друзьями поболтать, и людям силу да удаль показать… Вот только Нойдак уже вышел из возраста юношеского, а мужчины, взрослея, выбирают — волей-неволей — что-то одно. А чем будет занята голова взрослого человека — о том только боги ведают…

— Нойдак смотрит на водяную деву и думает, — начал было в своей обычной манере говорить речи Нойдак, но был перебит русалкой.

— Зачем думать, не надо думать, ты приди ко мне… Поцелуй меня в губки нежные, ароматные!

— Нойдак смотрит и думает, — повторил Нойдак строго, — ведь водяная дева рыбу ест?

— Само собой, рыбкой пропитываемся, чем же еще? — удивилась русалка, — кабы такими молодцами пугливыми питались, как ты, то и с голоду давно бы все подохли…

— Значит, водяная дева ест рыбу, — не давая сбить себя с мысли продолжил Нойдак, — а Нойдак смотрит на деву, и не видит…

— Чего это твой Нойдак не видит? — спросила русалка явно недовольно.

— Нойдак не видит у русалки сзади того отверстия, из которого у всех людей все съеденное… Спину видит, хвост рыбий видит, а дырочки — никак не усмотрит!

— Да нету у меня этого!

— А тогда ответь, водяная дева, — в голосе Нойдака звучал неподдельный интерес, — каким образом ты от съеденного да недопереваренного избавляешься? Я ведь только два отверстия вижу — рот да женское место.