Юрий Ижевчанин - Первая колония

— Не обижайся. Мой муж так ценит Аюлонга. Поэтому я должна всегда поддерживать его жену, какая бы та ни была.

После такого разъяснения конфликты Ингриссы с простонародьем стали повторяться все чаще и чаще. Эсса вела ту же линию, одновременно выигрывая в двух направлениях: простые люди все больше ее любили, а Ингриссу уже откровенно ненавидели.

Сам Аюлонг даже не думал о том, как к его жене относятся простые люди. Он не замечал и того, что ее образование оказалось совершенно не соответствующим ее положению в обществе. Его мысли были заняты новым сплавом, идея которого уже была, но реализация этой идеи никак не получалась. Он видел, с каким уважением относится к его жене Эсса, и жалобы Ингриссы, что она чужая в этом обществе, что здесь ее никто не любит, пролетали мимо ушей мужа. А через пару месяцев лично явился князь Ликангса и позвал Великого Мастера-рудознатца обследовать горы княжества. Было договорено, что осенью Аюлонг отправится месяца на три в Ликангс. Все эти дела, да еще устройство своей лаборатории, которая теперь разрослась из-за большого количества учеников и подмастерий, занимали ум и время Аюлонга. К жене он чувствовал искреннюю любовь, но ее женские дрязги с местными дамочками и слугами его совершенно не интересовали.

А Мастера ждало еще одно неприятное событие. В Колинстринну явился некий нищий и пошел прямиком к замку Эссы, как теперь называли бывший баронский замок. Баронесса, жившая в пожалованном ей домике недалеко от замка, увидев нищего в окно, отшатнулась и сказала:

— Не может быть! Мне кажется.

Нищий подошел к воротам замка и демонстративно без спроса попытался в них войти.

— Ты что это? — остановил его страж. — Наша владетельница всегда накормит и оденет нищего, но ты должен ждать часа, когда она выйдет на прогулку. Рядом с воротами есть хибарка для просителей, иди подожди там. Кажется, туда уже принесли хлеба, овощей и вина.

— Я, согласно приговору Имперского Суда, должен войти в этот замок. А не спрашиваю разрешения я потому, что я — законный и наследственный его владелец, барон Тринь Таррисань.

Часовой остолбенел. А подошедшие на шум пререканий челядинцы, некоторые из которых служили еще при бароне, подтвердили, что это действительно барон. Помчались немедленно доложить Эссе и Мастеру. Эсса вышла и сказала:

— Твоя жена подписала отказ от всех прав на владение. Ты, формально говоря, самозванец, а не хозяин. Можешь идти в дом к жене, если она сама захочет тебя принять. Можешь подождать Мастера. Тогда я велю вынести тебе кресло, чтобы ты, как искупивший свою вину, сидел с почетом. Но в замок тебя может пустить лишь Владетель.

Баронесса, слышавшая весь этот разговор из-за спин собравшихся зевак, сочла удобным выскочить вперед, обнять мужа и заплакать:

— Наконец-то вернулся, мой дорогой! Я тебя ждала столько лет!

Барон тоже обнял жену, стал ее гладить и приговаривать:

— Успокойся, моя дорогая! Самые страшные испытания позади. Мы опять вместе, и мы живы.

А про себя он думал: "Эх ты, моя жена! Я ведь услышал, пока шел, что ты успела родить ребенка, и даже знаю, от кого. Но сейчас мне невыгодно упрекать тебя, а сына я признаю."

— Как наши сыновья и дочери?

— Ингс погиб во время войны с Зинтриссой. Арс служит в войсках на севере, чтобы добыть право на поместье. Собирается пойти на службу королю Колины. Лурс отправился в Айвайю, там воюет. Сказал, умру или завоюю себе поместье. Уже полгода от него не было вестей, по слухам, он погиб или попал в плен. Синь после падения канцлера сбежал куда-то, его хотели привлечь к суду за что-то. С тех пор он как сгинул. Аньиссе дал развод ее муж, и она вышла замуж за Тустарлонга, командующего войском Владетеля Тора. Линьисса по рекомендации Эссы уехала в Зоор, в фрейлины к королеве, и там вроде бы вышла замуж. Она мне ничего не писала, а слухи разноречивые.

— Значит, только второй сын дает о себе знать. Впрочем, теперь он первый… Только двое оказались настоящей моей кровью. И один из них мертв. Ну что ж, такова жизнь. Впрочем, вот и сам новый владелец нашего замка скачет.

Тор подскакал к замку, бросив все дела. Он помнил приговор барона, но как-то забыл о нем, тем более что рассчитанные когда-то три года и девять месяцев на покаяние и дорогу уже прошли. Решения в голове у владетеля еще не было, но, увидев лицо барона, которое вроде бы стало гораздо чище и не выглядело сломленным, Тор соскочил с коня, обнял барона и торжественно ввел его в замок. Барон достал из сумы и поднял, показывая всем, пергамент Великого Монастыря Шжи, что он достойно вынес покаяние и духовно очищен. Официал брат Барс, подоспевший на своем осле, тоже обнял барона и поздравил его с очищением. А Тор поздравил Таррисаня с возвращением чести и достоинства. Баронесса бросилась в ноги к мужу, и стала, по обычаю, просить у него прощения за все грехи, что она совершила за время его отсутствия (не перечисляя их). Считалось, что прощение духовно очищенного и пострадавшего их сразу искупает. Барон поднял ее и простил.

Тор прервал трогательную сцену еще одной трогательной. Эсса догадалась вынести барону платье знатного человека. Таррисань торжественно скинул рубище нищего и одел на себя богатый костюм и мягкие сапоги. Прибежала старшая дочь и представила барону своего нового мужа и ребенка от него. Словом, все плакали от умиления. А Тор доброжелательным голосом сказал:

— Если твое баронское достоинство соизволит остаться здесь, то я буду платить тебе десять золотых в месяц. Но в мои замки ты допущен не будешь, чтобы не было недоразумений. Если же ты соизволишь отправиться в другие места, то ты будешь неделю моим гостем, а затем я дам тебе на первоочередные расходы тысячу золотых, достойное тебя оружие, коня, повозку и двух рабов.

Таким образом, Тор недвусмысленно показал, что, если барон попытается остаться, чести и довольства ему не будет. Его жене до сих пор Эсса давала по двадцать золотых в месяц. Барон понял, что остаться и попытаться затем завести судебный процесс или поднять мини-рокош не удастся. Тем более, что все говорили о том, что Тор в любимчиках у короля и королевы Толтиссы и вроде бы даже отец наследника престола.

— Прекрасно. Я выбираю дальний путь, он мне привычен.

— Тогда войди вместе с женой, её сыном и ее служанками в мои гостевые комнаты. Ты мой почетный гость.

Барон оценил яд слов Тора и торжественно заявил:

— Я подтверждаю, что младенец Кай мой законный сын.

— Прекрасно! Значит, ты вместе с женой и младшим сыном будешь моим гостем.

И барон произнес стихотворение, в котором выразил разрывавшие его на куски противоречивые чувства в форме, приличествующей знатному:

Были родными

Нашему роду всегда