Юрий Ижевчанин - Первая колония

— Каллич-тро сушшангир-ли аст крисп ишнокан э, — заговорил один из них.

— Чего тебе нужно, почтенный? — спросил принц по-валлински.

— Выкуп дать. Ты не трогать. Женщин дать. Еда дать. Водка дать. Все дать. Ты уходить. — затараторил старик на ломаном валлинском.

Принц внутренне рассмеялся. Старик принял их за пиратов. Но какие же трусы островитяне! Даже оружия не взяли! Небось, все смылись в лесок и теперь рассуждают, каких из своих женщин отдадут на потеху разбойникам, чтобы те убрались и не сожгли деревню. Да, это уже совсем не граждане! Их только в рабы или в смерды брать. И такими же могут стать жители Империи, если разучатся защищать себя. А ведь к этому дело идет. Все больше граждан кричат: "Зачем нам учиться военному делу? Мы платим налоги, и пусть воины нас защищают! А мы будем веселиться да деньги зарабатывать."

— Успокойся. Мы не тронем. Мы заплатим. Золота не возьмем. — опять по-валлински ответил принц. — А за продовольствие и водку спасибо. И за женщин тоже, если по доброй воле.

И он подал сигнал высаживаться на берег, куда ободренные сельчане стали стаскивать еду и выпивку. Они совсем обрадовались, когда принц в ответ стал им раздавать золотые монеты. Откуда-то вынырнули местные женщины и девушки и стали готовить еду и заигрывать с ободренными таким приемом мужчинами-колонистами. Принц предупредил своих людей, чтобы они вели себя с местными как со слугами, но не обижали их, если те не станут наглеть.

Как выяснилось, это была деревня Чимринт. Столичный город Киракс всего верстах в сорока по прямой, но на противоположном побережье острова. Поскольку шторм неумолимо приближался, принц, после совета с капитанами, велел вытащить все малые корабли на берег, а большие и средние поставить каждый на четыре якоря. На кораблях оставить лишь минимальные команды. В этих трудах прошел весь день.

Окрестные крестьяне, услышав, что пришельцы не грабят, а за все по справедливости платят золотом, вовсю приносили свежую еду, а их женщины прямо рвались в лагерь. Золотом, конечно, больше не платили, но платили по справедливости, а, как потом рассказали, крестьяне из Чимринта, по мужицкой хитрости, сказали другим, что они с радости приврали, что им золотом заплатили. Так что даже зависти среди местных крестьян не было. Колонисты поставили палатки, и как раз вовремя. На следующий день разразился шторм и бушевал пять дней. Всего один корабль сорвало с якорей, да и тот выбросило на песчаный берег. Он, конечно, был поврежден, но его можно было починить.

Бывший личный раб и казначей принца Китир, а ныне свободный колонист Кирс Атарингс, подошел к принцу в шатер, когда все уже разошлись.

— Князь, я вспоминаю здешний язык. Меня увезли пираты еще мальчиком, и я не знал, откуда родом. Я только помнил, что моя семья была знатная, какой-то красивый город и море…

— Не показывай этого. Правильно, Кирс, что ты пришел тайно. Вспоминай язык, ты многое нам сможешь рассказать. А как у тебя, сердце не радуется возвращению в родные места?

— Князь, я теперь душою старк. Мои родные или давно умерли, или давно меня считают мертвым. И что-то подсказывает мне, что теперь мне уже нельзя будет вернуться в тот народ, из которого я когда-то был похищен. Я тут даже сложил стишок, если мне будет позволено его произнести.

— Кирс, после первых битв ты станешь по меньшей мере полноправным гражданином. И хорошо, что ты начинаешь вести себя как свободный гражданин. Я чувствовал, что душою ты не был рабом, хотя верно служил. Но лишь потому, что считал хозяина достойным службы, не так ли?

— Князь, я в вашей семье с детства. Путь с родной земли до Старквайи мне запомнился лишь как вонючие трюмы кораблей и площади невольничьих рынков. Хорошо, что меня быстро довезли до вас, хорошо, что меня купили достойные люди. И хорошо, что меня сразу подарили тебе, хозяин.

— Я тебе больше не хозяин. Хочешь почтить, называй "повелитель".

— Оговорился, повелитель. Я буду твоими ушами на острове.

— Прекрасно, Кирс! Выпей чашу вина и ступай. Я рад. Нет, сначала произнеси свой стих. Расстанемся по обычаям знати, — улыбнулся принц.

— Спасибо, твоя светлость!

Шумит вокруг бескрайний океан,

Песок в себя вбирает мощь прилива,

Под буйным ветром гнет свой стройный стан

Лишь пальма, одинока и стыдлива.

Мне кажется, что все это — обман:

Туда, где мой язык, родные нивы.

Принес меня событий ураган.

И так же мирно все вокруг, красиво.

И детство вспомнилось. Пришел пират вонючий,

Горел мой дом, кричала страшно мать,

Никто не мог отпор подонкам дать,

И вмиг исчезло все благополучье.

И снова придет ужас в те края,

Где силы духа лишена земля.

— Да, в тебе есть сила духа. А видом ты действительно похож на местных жителей, — задумчиво сказал принц. — Ты достоин ответа:

Бессильны руки, если сил нет в душах,

Оружье тупо, если страх в сердцах.

В ком воли нет, тому рабом быть лучше,

А в ком дух смел — свободен до конца.

Лишь через день после шторма появился отряд военных, по виду наемников, в сопровождении местного наследного принца Штыкчанта. Сын царя был худым красивым юношей, которого портили какие-то потухшие и равнодушные глаза. Валлинским и старкским, а также средним языком он не владел, по-валлински, и то очень плохо, говорил лишь один человек из его свиты. Хорошо еще, в свите был священник, и с ним можно было объясняться на Древнем языке. После мучительного диалога царевич тоже убедился, что гости не питают злых намерений, и предложил им перейти на стоянку под Киракс.

— Пришельцы, мы не будем брать с вас лишнего. Поставьте лагерь под стенами столицы, приходите в город когда хотите, а знатных персон мы будем считать почетными гостями, — милостиво сказал царевич, или же так передал речь Штыкчанта священник.

— Переведи наследнику, пусть ждет. Я подумаю и решу, — твердо сказал принц и отправился в свой шатер, демонстративно оставив наследника ждать на коне.

Кирс, ухо принца, внимательно слушал разговоры местных.

— Наступила весна, и скоро приплывет царь Ихилара брать дань и грабить. Он почти каждый год приходит с войском. На столицу он не нападает, если дать ему выкуп. Тогда он мирно пограбит пару деревень и уйдет. Примерно это говорили местные крестьяне, и были рады, что в их деревни ихлане не сунутся, раз мы стоим здесь. У них самих нет оружия, они боятся сопротивляться. Все так же, как было в моем детстве: пираты напали, и все мужчины сразу разбежались, за исключением тех, кого похватали и увели в рабство. А женщин и детей бросили без защиты.

Принц твердым шагом вышел к обескураженному царевичу.

— До нас дошли сведения, что чуть не каждую весну вас грабят ихлане. Вы, значит, хотите, чтобы мы защищали вашу столицу. Какую вы дань им даете? Учти, что мне Монастыри очень многое сообщили, когда благословляли нас в дальний путь, и я сразу почувствую ложь.