Анатолий Нейтак - Попытка говорить 3. Нити понимания

"Но ведь ты побил меня. Дважды!" "Ага, побил. Только в первый раз потратил непозволительно много времени, а во второй одолел скорее за счёт избыточности, чем за счёт настоящего умения. А ты, кстати, побил меня чем – искусством, что ли? Нет. Силой, самой обыкновенной, тупой превосходящей Силой!" "Ну, знаешь, так можно даже сказать, что…" "Стоп. Сказать можно много, тут ты прав. Только к цели это нас не приблизит".

"А что приблизит?" "Поэтапный разбор происшедшего. По миллисекундам. А кое-что и по микросекундам не грех разложить. Давай-ка, вспоминай. Кстати, ты можешь использовать Крылья для воссоздания прошлого? Желательно – максимально детального воссоздания?" "Ну-у-у…" "Давай-давай. Начинай уже, не мычи".

Не стану описывать дальнейшее во всех деталях. Замечу только, что воссоздание прошлого Манару далось – но с точностью и управляемостью, назвать которые достаточными ни у кого бы не повернулся язык. Ему мешали вторичные сигналы собственных Крыльев, колебания и вихри "киселя", собственные эмоции… клянусь Бездной проще перечислить, что ему не мешало! В итоге я махнул рукой, позволяя прекратить эти мучения, и обратился за воссозданием наших парных танцев к Предвечной Ночи, фильтруя поток данных через Параллель.

Впрочем, термин "воссоздание" не передавал и десятой части имеющихся возможностей. Я мог разбирать наши с Манаром действия, как хороший шахматист при анализе чужой партии. Или, скорее, как офицер штаба – при разборе закончившихся учений. В окне-иллюзии можно было отыграть результаты изменения тех или иных обстоятельств, ввести поправки на использование магии разных стилей и тактические ходы… много что можно было сделать.

"Как ты ухитряешься с такой точностью моделировать ситуацию?" "У меня свои методы".

"Просмотр теней вероятности, только применительно к прошлому, да?" "Откуда… Схетта проболталась?" "Ну… да. Когда ты открывал имя сына".

"Замечательно. Просто слов нет, как замечательно! Одна надежда, что дальше тебя, Лады и Сьолвэн с её Видящим эта информация не ушла…"

"Ты полагаешь, кто-то из нас способен шепнуть такое на ушко… ну, хоть той же Гаргленз, возлюбленной моей мачехе?" "Я никогда не возьмусь гарантировать, что Сьолвэн чего-то не сделает".

"Ну, знаешь ли!" "Не знаю. А она, кстати, не возьмётся гарантировать, что чего-то не сделаю я. Дело тут вовсе не в доверии или недоверии, – только в недостатке взаимной "прозрачности". Причём Сьолвэн всё же с успехом предсказывала бы мои реакции… если бы я больше знал о собственных способностях. Ладно. Как говаривали на моей первой родине, вернёмся к нашим баранам. Обрати внимание: если бы я уплотнил вот таким образом Зеркало Ночи – что легко реализуемо через насыщающее воздействие Ореола Значений… видишь?" "Я всё равно пробиваю Зеркало".

"Это да. Но если я сочетаю неоднородность Зеркала с вот такой рефракцией Фуги…" "Но я тоже мог бы действовать умнее. Например, простое наложение комплементарной формы, с пиками здесь и здесь, превращает локальное упрочнение Зеркала Ночи в недостаток. Мои Крылья всё равно пробивают его, причём с большей лёгкостью – через ослабленные участки!" "Неужели? Ты сперва обрати внимание на стереоэффект".

"Клянусь душой!" "Красиво, правда? Малая энергия нейтрализует большую, используя ресурсы последней. Принцип дзюдо, однако".

"А если я добавляю… ну… вот такой демпфер?" "Тогда мне приходится кисло. Если я, в свою очередь, не оптимизирую воздействие Ореола и не замыкаю вот эти линии. Тогда твой демпфер просто не сработает".

"Послушай, Рин! Если ты действительно видишь тени вероятности и можешь моделировать события будущего, то почему ты мне поддался так быстро?" "Рад, что создал у тебя такое впечатление о моём сногсшибательном могуществе. Но ты не прав. Первый раунд я продул тебе достаточно честно. Все тактические ходы, которые я предлагаю сейчас – типичное размахивание кулаками после драки".

"Да неужели?" "Даже не сомневайся. Для того, чтобы разыграть козырь предвидения, тоже нужно время. Ну и некоторые дополнительные условия. В первом раунде ты не дал мне ни того, ни другого. И, между прочим, о твоей манере использования Крыльев я тогда понятия не имел".

"То есть у твоего предвидения есть ограничения…" "У любого предвидения они есть. Иначе какой смысл был бы в наших шевелениях возле Древотца? Можно было с тем же точно успехом выступать в сторону Квитага с фанфарами и барабанным боем – всё равно Видящие узнали бы о нашем манёвре!" "Гм. Это я недодумал".

"И зря, как видишь. Думать – вредно, а вот додумывать – наоборот. Только получается это далеко не у всех и не всегда…" "А почему думать вредно? Сколько ни пытался из тебя вытянуть этот стр-р-рашный секрет, ты всякий раз уклоняешься от нормального ответа".

"Ещё бы я не уклонялся. Может, тебе заодно правильные ответы на все коаны сообщить? И заодно – ключ, ключ от сокровищницы. Великими артефактами набитой".

"Ну, если ты так ставишь вопрос…" "Именно. Учитель сказал: "Думать вредно". Есть предположения насчёт ответа, почему?" "Скорее, насчёт ответов".

"Молодец. Стоишь на верном пути. Додумывай".

Сперва начисто потеряв, а потом вернув чувство времени, мы с Манаром вернулись к Древотцу с соблюдением того же комплекса предосторожностей. И предстали очам Сьолвэн – уже не четырём, а шести. Стадия, на которой её центральное тело можно было уподобить паре железнодорожных цистерн, осталась позади. Нынче оно весило не меньше килотонны… и почти целиком состояло из модифицированной нервной ткани. Для того, чтобы Сьолвэн могла жить и мыслить, требовалась целая прорва Силы – но её, если можно так выразиться, выходная мощность и вовсе повергала в немоту. Отбросив оковы человечности, и без того довольно формальной, высшая последовательно изменяла себя в нечто такое, чему во всей Пестроте ещё не бывало аналогов. Даже самых отдалённых.

Её мысленный голос, как и голос Схетты, оброс обертонами, намекающими на близкое присутствие других голосов. Однако имелось и серьёзное отличие. Моя жена "звучала", словно согласный хор – а вот Мать, помимо разговора с нами, словно бы на правах ведущей принимала участие в телеконференции, реагировала на "входящие звонки" и переменчивые картины, мелькающие на многочисленных мониторах её "кабинета". В мысленном эхе, доносящемся от неё, присутствовало нечто от атмосферы ЦУПа во время очередного запуска, от вокзальной суеты и ещё – от действа на сцене театра, за которым наблюдает, по-своему переживая происходящее, целый зал не похожих друг на друга зрителей.

Впрочем, все эти сравнения – итог беглого соприкосновения с хорошо если одной тысячной от истинной сути Сьолвэн. Никогда не питал иллюзии, что могу хорошо понимать её.